Читать интересную книгу С/С том 30. Я сам обманываться рад. Стук стук, кто там? Лягушачий король - Джеймс Чейз

Воткинс немного отпил из бокала. Потом продолжил:

— Ее мать, Стелла Коста, познакомилась с Митчем Джексоном как раз перед тем, как его призвали. В Митче было что-то такое, что привлекало к нему женщин. Стелла забеременела. Она умоляла Митча жениться на ней, и он заявил, что если родится мальчик, то он женится на ней после возвращения из Вьетнама. Она жаждала стать его законной женой. Не стану притворяться, будто я это понимаю.

Но когда у нее родилась девочка, она поняла, что Митч иногда на ней не женится. В отчаянии она зарегистрировала рождение ребенка, назвав его Джонни Джексоном, мальчиком, и послала Митчу копию свидетельства о рождении. Как я понимаю, оба Джексона были со странностями. Их интересовали только наследники мужского пола. Обрадованный Митч написал Стелле письмо, подтвердил свое намерение на ней жениться и даже сообщил отцу о рождении внука.

Стелла воспитывала ребенка как мальчика. Жилось ей очень тяжело, потому что Митч не присылал ей денег. Когда Джонни исполнилось восемь лет, он сделался для нее обузой, и она решила отослать его к деду. Она не постеснялась рассказать всю эту неблаговидную историю Джонни, внушив ей, что она не должна проговориться старому Джексону, что она девочка. В том возрасте ей нравилось быть мальчиком. Старый Джексон обрадовался приезду внука. По-своему он относился к ней хорошо, а Джонни полюбила этого невыносимого грубияна. Она рассказала, как вечерами он рассказывал ей про свои подвиги. Постепенно, разумеется, Джонни становилась все больше и больше девочкой. Старый Джексон частенько высказывался о женщинах настолько пренебрежительно, грубо и жестоко, и она не сомневалась, что если он выяснит правду, она его потеряет…

Воткинс посмотрел на меня.

— Печально, не так ли? Ведь она буквально боготворила его. И тем не менее чувствовала, что очень скоро до него дойдет, что она девочка. К этому времени моя Китти умерла, но она раз в неделю обязательно приходила мыться, и мы с ней много разговаривали. Она туго бинтовала себе грудь, чтобы обмануть деда, но боязнь разоблачения была невыносимой. Я посоветовал ей переехать ко мне. И она это сделала, чтобы не видеть его ярости, когда он обнаружит правду. Никто из нас не подозревал, что Джексон может написать полковнику Парнеллу. Потом явились вы и выяснили что к чему. Теперь вы все знаете, мистер Уоллес. Нам нечего стыдиться. И потом это уже не имеет значения, потому что Джонни уезжает. Я нашел ей место в Лос-Анджелесе. Там у моего племянника магазин готового женского платья, и он с удовольствием берет ее к себе. Надеюсь, она будет счастлива. — Он печально улыбнулся. — Я без нее буду сильно скучать.

— Это я могу понять, мистер Воткинс.

Я задумчиво посмотрел на него.

— Однако осталось много неясного. Вопрос денег, например.

— Каких денег?

— Старого Джексона.

— Разве у него были деньги? Мне ничего об этом неизвестно.

Я решил, что он говорит правду.

— Она ушла от своего деда примерно два месяца назад, — сказал я, — и перебралась к вам. Чем она занималась?

— Она сказала мне, что работает в каком-то клубе в Майами. Это меня не касалось. Здесь она проводила только уик-энды. Я считаю, что старики не должны совать нос в дела молодых.

— Полагаю, вы правы. Я должен поговорить с ней, мистер Воткинс. Необходимо заполнить кое-какие пробелы. Надеюсь, что она будет со мной откровенна, но этого нельзя ожидать, если вы будете рядом. Вы не возражаете?

Он немного подумал, потом кивнул головой:

— Почему я стану возражать? Просто попрошу вас быть с ней поласковее. Ей несладко жилось, мистер Уоллес. И я ее люблю.

Я поднялся.

— Разрешите я приготовлю вам новый бокал? Постараюсь ее не задерживать, потом вы сможете спокойно пообедать.

— Благодарю вас.

Поставив перед ним бокал, я пошел к дверям.

— Будьте с ней поласковей, — напомнил он.

Пройдя коридор, я постучал в дверь второй спальни и вошел. Джонни меня ожидала. Она полулежала на постели, держа в руках мишку. Сейчас на ней был светлый парик, выражение лица было мрачным.

— Давайте потолкуем, — сказал я, прикрывая дверь, потом придвинул стул и сел на него верхом.

— Что случилось с деньгами вашего дедушки?

Она крепче прижала к себе медвежонка..

— Я их взяла.

— Расскажи мне об этом, Джонни.

Она поколебалась, потом пожала плечами.

— Он хотел, чтобы они достались Митчу, затем, когда его убили, его сыну, если же не будет сына, то передать их в фонд ветеранов-инвалидов.

— Это мне известно. Поскольку вы были его дочерью, вы не могли претендовать на эти деньги.

— Совершенно верно. Взяла я их потому, что этот Везерспун пытался взять их.

— Чуть помедленнее, Джонни. Вы знаете про фабрику и банду торговцев наркотиками?

— Да. Мне про это рассказала мать.

— Знали ли вы, что ваш отец и Стобарт работали вместе?

— Мой отец уже погиб, когда эти два гада столковались. О’кей, мой отец был толкачом, ну и что? Зато он умер, спасая семнадцать молодых солдат, и был награжден медалью Почета.

Я не собирался ей сообщать, что он бросился в джунгли, стараясь спасти недельный солидный куш.

— Что вы сделали с деньгами, Джонни?

Она посмотрела на меня, ее глаза сверкали.

— Как вы думаете, что я с ними сделала? Послушайте меня, притворщик! Я любила дедушку. Он был единственным человеком, который обращался со мной как с равным. Я не считаю Волл и и Китти, которые вообще святые, но дедушка был другим. Я обожала сидеть и слушать его рассказы. Какой человек! Я заставляла его снова и снова рассказывать мне о его схватке с крокодилом, когда он лишился обеих ног. О’кей, он был немного тронутым, ненавидел женщин. Он никогда не говорил мне, почему. Наверное, у него были на то основания. Он частенько повторял: «Джонни, мой мальчик, мы, мужчины, должны держаться друг друга. Женщины доставляют больше неприятностей, чем аллигаторы». В отношении денег он тоже был ненормальным. Сам их почти не тратил. Он копил их и копил, пряча в дыру под кроватью. «Когда я уйду, Джонни, — говорил он мне, — ты их возьмешь. Мне они не нужны. Но ты, мой внук, должен жить богато и ни в чем не нуждаться».

Я-то знала, что я ему внучка, так что он не захотел бы, чтобы деньги достались мне. Знай он, что я девочка, он бы просто не впустил меня в дом… После того как пришло известие о смерти Митча, к нам явился Стобарт поговорить с дедушкой. Я находилась в задней комнатушке и все слышала.

Погладив медвежонка и не глядя в мою сторону, она продолжала:

— Стобарт сказал, что он был другом Митча, у них был общий бизнес. Митч говорил, что если с ним что-то случится, его долю должен получить его отец, а когда и он умрет, сын Джонни. Договор есть договор. Дедушка сказал, что денег ему не надо, но Стобарт настоял. «Возможно, вам они и правду не нужны, но мальчику потом понадобятся». Так он сказал. И в течение последующих шести лет ежемесячно приходил конверт. Дедушка не знал, что я все слышала. Сам он не трудился даже вскрывать конверты, прятал их в дыру вместе с собственными сбережениями.

— Вы пересчитали деньги, Джонни?

— Их было слишком много. Я прекратила, когда дошла до пятисот тысяч.

— И все эти деньги у вас?

Она посмотрела на меня.

— Сейчас уже нет. Они мне не принадлежали. Я сложила их в ящик и отправила в фонд ветеранов-инвалидов в Нью-Йорке как анонимный дар. Этого хотел дедушка, именно так я и поступила.

Я с восхищением посмотрел на нее.

— Но вы могли бы оставить эти деньги, Джонни.

У нее сверкнули глаза.

— Уж не принимаете ли вы меня за воровку?

— Извините. Наоборот, я считаю вас удивительно милой девушкой.

— Мне не нужны комплименты. Мой дедушка был для меня самым дорогим человеком, я не смогла бы его обмануть. Разве на моем месте вы бы так не поступили?

— Поступил бы я? Надеюсь, Джонни. Надеюсь, что да.

— Это все? Я хочу покормить Волли обедом.

— Не совсем. Расскажите мне про Везерспуна.

Глаза у нее затуманились, она снова занялась медвежонком.

— Что вас интересует?

— Вашего деда убил он, верно?

— Да.

— Расскажите.

— Когда я ушла от него, я устроилась на работу в Скин-клубе. Место мне нашла мать. К Волли я приезжала на выходные на машине матери. Все время я думала о дедушке. Частенько я пробиралась к нему и наблюдала за ним у пруда. Мне очень хотелось с ним заговорить, но я была уверена, что он не захочет и знаться со мной. В тот день, когда его убили, я тоже поехала туда. Этот негодяй разговаривал с ним в доме, когда я подошла со стороны пруда. Он что-то кричал о деньгах, потом раздался выстрел…

Она закрыла глаза, ее пальцы судорожно вцепились в медведя.

— Везерспун выскочил из хижины с пистолетом в руке. На лице у него было выражение панического страха. Наверное, он первым услышал, как ваша машина подъезжает к лужайке. Он нырнул в кусты. Я почувствовала, что произошло что-то ужасное, и по-глупому перепугалась. Вы появились и вошли в хижину. И я, и Везерспун следили за вами из своих укрытий. Когда вы уехали, он снова заскочил в хижину и выбежал из нее уже без пистолета. Он сел на мотоцикл, который оставил за хижиной, и умчался. Тогда я вошла в хижину…