Читать интересную книгу Врата Мёртвого Дома - Стив Эриксон

Армия изменников Апокалипсиса Дона Корболо разбрелась по взъерошенному травяному ковру, покрывающему холмы на южной оконечности равнины. Вершину каждого возвышения украшали палатки младших командиров, над которыми развевались красочные стяги, свидетельствующие о принадлежности хозяина к тому или иному племени и роду войск. Между небольшими городками, состоящими из палаток и повозок, в низине располагались обширные стада домашних быков и лошадей.

Охранные заставы поселений виднелись издалека: они были окружены тремя рядами умирающих заключенных, прикованных на деревянных распятиях. Вокруг каждой жертвы кружили стаи ночных бабочек и ризанов.

Самая наружная линия эшафотов высилась над земляными укреплениями и рвами, располагаясь на расстоянии пятидесяти шагов от позиции Калама. Убийца лежал плашмя в высокой желтой траве. Вокруг него поднимался жар иссушенной земли, который пах пылью и полынью. Поверх Калама ползали насекомые, чьи цепкие лапки прокладывали бесцельные тропы по его ладоням и предплечьям. Однако убийца их абсолютно не замечал: все его внимание было приковано к ближайшей медленно умирающей жертве.

Это был малазанский юноша, возрастом около двенадцати-тринадцати лет. Ночные бабочки усеяли его руки от плеч до самых запястий, сделав их похожими на большие крылья. У ступней и ладоней скопилось огромное количество кишащих ризанов – как раз в том месте, где плоть была пронизана железными прутами. У мальчика уже не было ни глаз, ни носа – все его лицо представляло собой страшную рану, однако он до сих пор оставался живым.

Вид этого несчастного разъедал сердце Калама подобно кислоте, которую плеснули на бронзу. В ногах почувствовался холодок; картина страдающего юноши отбивала всякое желание жить самому. «Я не могу спасти его. Я не могу даже убить его во имя сострадания. Ни этот парень, ни сотни других несчастных малазанских жертв, окружающих армию, не дождутся ничьей помощи. Я не способен сделать абсолютно ничего». Осознание этого факта чуть не свело убийцу с ума. По прошествии огромного количества лет своей долгой жизни он начал бояться только одного: беспомощности. Но не той беспомощности, в которой находятся узники или несчастные, подвергаемые пыткам, – и то и другое Каламу довелось пережить. Он знал, что пытка может сломать любого, кого угодно. «Но видеть подобное...» Калам боялся своей ничтожности, боялся неспособности изменить с помощью своих рук и ног существующий в мире порядок.

Именно по этой причине картина страдающего юноши так глубоко засела в душе Калама. «Я не могу ничего поделать. Ничего». Убийца уставился на расстоянии пятидесяти шагов в невидящие глазницы мальчика – настолько пристально, что, казалось, начал приближаться к нему... Все ближе и ближе... С каждым вздохом... И вот он достаточно близко, чтобы прикоснуться своими губами к опаленному детскому лбу, чтобы прошептать... ложь. «Твоя смерть не будет забыта; ценность той жизни, с которой ты мечтаешь расстаться, слишком велика. Ты не один, детка...» Ложь... Юноша был действительно один. Один в своей ускользающей, слабеющей жизни. И в тот момент, когда парень превратится в труп, сгниет и развеется по ветру, подобно сотням других несчастных, окружающих сейчас армейский лагерь, он будет предан забвенью. Еще одна безликая жертва. Еще один, постигший истинную ценность своей жизни.

Империя будет добиваться мести любой ценой, и число убитых будет расти. Основная угроза империи всегда звучала так: «Горе, в которое вы окунули нас и наш народ, возвратится к вам в десятикратном размере». Если Каламу посчастливится и он убьет Лейсин, то, возможно, на трон взойдет такой человек, который сможет разрешить эту проблему мирным путем. Убийца и Быстрый Бен даже догадывались, кто может стать подобным человеком. «Но это будет только в том случае, если все пойдет по плану». Однако сейчас уже было слишком поздно.

Калам медленно перевел дыхание, с трудом сообразив, что лежит на большом муравейнике, обитатели которого все настойчивее пытались доказать его неправоту. «Я лежу, словно бог, на их маленьком мире, и муравьям это совсем не нравится. Мы с ними гораздо более сходны, чем кто-то мог бы подумать».

Калам пополз сквозь траву обратно. «В конце концов, это же не первая сцена террора, свидетелем которой мне довелось стать. Солдат изучает каждую разновидность оружия, которой ему приходится владеть, и до тех пор, пока он остается в своем ремесле, это правило работает без всяких сбоев. Но, боги, я не знаю, что станет с моей психикой, когда у нас воцарится мир!»

Ухватившись за эту леденящую душу мысль, которая, словно мышечное напряжение, просачивалась сквозь его тело, Калам достиг заднего склона холма. Жертвы скрылись из поля зрения. Осмотревшись вокруг, убийца попытался было найти взглядом Апта, однако этот демон словно провалился сквозь землю. Поднявшись на корточки, он медленно поковылял назад, где в осиновой роще его ожидали все остальные.

Как только он приблизился к невысокому кустарнику, окружавшему деревья с серебряными листьями, Минала приподнялась с травы, напряженно держа в руках арбалет.

Калам качнул головой. В полной тишине они заскользили между стройными стволами деревьев, через пару минут приблизившись к остальной группе.

Кенеба охватила очередная волна лихорадки. Его жена. Сельва, склонилась над ним с плотно сжатыми губами, однако в расширенных глазах светился страх, граничащий с паникой. Женщина постоянно прикладывала ко лбу своего мужа мокрый платок и тихо что-то шептала, пытаясь унять начинающиеся судороги. Их дети, Ванеб и Кесен, были неподалеку, старательно ухаживая за лошадьми.

– Насколько плохи наши дела? – спросила Минала, медленно разряжая арбалет.

Калам в течение какого-то времени отряхивал со своего тела несчетное количество муравьев, а затем вздохнул:

– Мы не сможем их обойти. Я видел флаги западных племен – их лагеря до сих пор растут, а это означает, что Одан на западе вовсе не пустует. Если мы двинемся к востоку, то наткнемся на деревни и города, которые сначала освободили, а затем поработили пришлые гарнизоны. По этой причине весь горизонт на востоке представляет собой один лишь дым.

– Если бы сквозь это было нужно пробраться тебе одному... – задумчиво проговорила Минала, смахивая рукой в сторону густые черные волосы, которые закрывали лицо. Ее светло-серые глаза упрямо смотрели прямо на убийцу. – Просто еще один солдат Апокалипсиса. Это будет простой задачей – ты будешь якобы нести службу на южной заставе, а однажды ночью просто ускользнешь в темноту.

– Все не так просто, как ты думаешь, – проворчал Калам. – В этом поселении имеются маги. «А у меня в руках совсем недавно была Книга – по всей видимости, мне недолго пришлось бы оставаться анонимным...»

– Но что это меняет? – спросила Минала. – Может быть, ты и заработал себе репутацию, но ты же не всевышний.

Убийца пожал плечами. Он поднялся, достал рюкзак, поставил себе под ноги и начал рыться в его содержимом.

– Ты не ответил мне, капрал, – продолжила Минала, глядя на него в упор. – К чему это самомнение? Ты не похож на человека, которого можно ввести в заблуждение, поэтому, скорее всего, ты что-то от нас скрываешь. Какую-то важную деталь... относительно своего недавнего прошлого.

– Волшебство, – пробормотал Калам, вынимая из мешка небольшой предмет. – Это не мое. Это принадлежит Быстрому Бену, – протянув на всеобщее обозрение странную вещицу, убийца скривился в горькой усмешке.

– Камень.

– Точно. Уверен, что на вас произвело бы гораздо большее впечатление, если бы это оказался ограненный алмаз или слиток золота. Однако на свете нет ни одного здравомыслящего мага, который бы снабдил волшебной силой столь ценный предмет. В конце концов, кому придет в голову красть обычный камень?

– Я слышала легенды, рассказывающие прямо противоположное...

– Конечно, ты можешь обнаружить волшебство, заключенное в драгоценности, но колдуны создавали их только с одной целью – поймать в ловушки несведущих... Большинство из этих предметов оказалось проклято, а остальные превратились в некие магические шпионские устройства, посредством которых маги могли следить за передвижением людей, а в ряде случаев – даже наблюдать за ними. По крайней мере, Коготь пользовался этим хитроумным методом практически постоянно. – Калам подбросил камень в воздух, поймал его, а затем внезапно переменился в лице: – Этот предмет я взял с собой в качестве последней надежды... «В действительности, таковым он был и во дворце Унты».

– И на что же он способен?

Убийца поморщился, вспомнив обстоятельства, при которых камень-амулет попал в его руки. «У меня отсутствует ключ. Этот ублюдок Быстрый Бен так и не открыл мне его. Это твоя крапленая карта в колоде, Калам, – сказал он, – которую нужно умело использовать. С этой штуковиной ты можешь идти как хозяин прямо в тронную залу – гарантирую». Оглядевшись вокруг, убийца заметил неподалеку невысокий плоский каменный пригорок.