Читать интересную книгу Житие колдуна. Тетралогия (СИ) - Татьяна Садыкова

  Уже прошло полвека с нашего расставания, а я только сейчас узнал о том, что она решила помогать госпиталю. Неужели осознала то, что была не права и таким способом пыталась искупить свою вину? Хотя нет, Элиза никогда бы так не поступила. Твердолобостью и непрошибаемой уверенностью в своей правоте она могла дать фору даже Ирен, а это значит, что она решила укрепить свое положение на королевском дворе. Что же случилось, раз ей пришлось искать поддержку в народе? Король ее разлюбил, знать пыталась морально уничтожить? Элизабет унаследовала от своей матери - моей подруги детства, незаурядный ум, смекалку и умение нравиться окружающим, который использовала только для своего блага.

  - Магистр! - вдруг дверь резко открылась, и в кабинет ввалился целитель в перепачканном кровью медицинском одеянии. - У нас тяжелый случай! Пациент уже три раза уходил за грань...

  - Извини, Ник, - Азель решительно встал и быстро направился к выходу. - Дождись меня, я скоро вернусь, и мы продолжим нашу прерванную беседу.

  Я хмыкнул. А куда я денусь? Похоже, учитель решил полностью убедить меня вернуться к целительской практике.

  Покровительница госпиталя Парнаско лукаво улыбалась, наблюдая за нами с портрета. Роковая красавица, что стала камнем преткновения между мной и Рафиусом. Та, на которой отчасти лежит вина за события, которые происходят сейчас со мной и со всем королевством.

  - Элиза, - горько усмехнулся я, оставшись с ней наедине. - Ты даже с того света доставляешь мне неприятности.... Неужели ты меня так сильно ненавидела? И могла ли ты представить, что твоя правнучка решит завершить твое так и незаконченное дело?

  Страницы той не написанной истории остались только в моей памяти, почти все действующие лица тех лет мирно почили на тот свет, оставив потомков самих разбираться с правильностью принятых ими решений. Но так горько вспоминать те мгновения счастья, которые я посмел ощутить в годы Черной эпидемии.

  1.Арселем (фр. arcelet) - женский головной убор. Представлял собой металлический ювелирной работы каркас в форме сердца (или в форме подковы), надеваемый на плотный чепец.

  * * *

  Мерно тикали большие дубовые часы, за окном, на заснеженной, объятой солнцем улице доносился радостный смех ребятишек. Я, удобнее усевшись в кресле, довольно усмехнулся - окна главы госпиталя выходили на внутренний двор госпиталя, где дышали свежим воздухом больные.

  Сколько я себя помню, Азель всегда любил наблюдать за прогулками своих пациентов: смотреть на веселые игры детей, видеть, как любуется небом человек, которому недавно вернули зрение, замечать первые, неуверенные шаги людей после долгой болезни или операции...

  В кабинете уютно и тепло, все здесь родное, греющее душу, прогоняющее все мои тревоги и мрачные думы. Казалось, что я вернулся в беззаботное детство, когда засыпал с книгой на коленях прямо в этом кресле, укутавшись зимними холодными вечерами в теплый колючий плед.

  Чувствуя вдруг накатившую усталость, небольшой подарок организма за пережитое в эти дни волнение, я снял теплый камзол, бережно положил его на соседнее кресло, кинул на него обруч. Пока Азель занят с тяжелым пациентом я немного отдохну.

  Я, вздохнув, закрыл глаза, сквозь полудрему став сливаться со звуками, доносившимися с улицы. В мыслях стало пусто, тихо, так спокойно...

  Вдруг, перед глазами, на грани сна и яви промелькнул образ смеющейся девушки, которая, обвив мою шею руками, краснея и запинаясь, прошептала: "Я буду с тобой всегда"

  Я вздрогнул и внезапно открыл глаза, упершись немигающим взглядом на висевший прямо передо мной большой портрет Элизабет.

  И почему я об этом вспомнил именно сейчас?

  * * *

   Отчаянье, слабый, но от того не менее тошнотворный запах гари витали в воздухе. Люди, укутанные с ног до головы в какие-то тряпки, спешили скорее оказаться дома, никто не разговаривал, не смеялся, все боялись случайным жестом, вздохом подхватить заразу, которая уже почти год лихорадила королевство, принося каждый день огню кровавую жатву.

   Я с лихвой насмотрелся на неизвестную болезнь в госпитале. Целители вместо того чтобы лечить, каждый час сжигали трупы в дворике больницы, в один миг превратившись в гробовщиков. Некогда цветущий, благоухающий вишневыми деревьями двор превратился в братскую могилу сотням бедолаг, которым не посчастливилось заразиться. Огонь неистово сжигал всех - детей, стариков, женщин... мои друзей, с которыми я столько лет спасал людские жизни. Мой приемный отец в одно мгновение состарился на несколько лет, провожая в последний путь свою жену, любимую дочурку Катрин, которой должно было исполниться пять лет, своих коллег, пациентов... Зараза не щадила никого, казалось, что это была кара Великой за все грехи человечества.

   Я смотрел на пустующие улицы Бринголя, и мое сердце сжималось от боли. И не поверишь, что раньше это был один из самых больших городов королевства. Как же жалко стал выглядеть город в столь трудное время - разграбленный мародерами, пропахший гарью, смрадом, от него вместо смеха и задора, стало веять страхом и отчаяньем. Почему небеса прогневились на нас? За что дорогие мне люди должны так страдать?

   Я сжал в руке листок письма и решительно направился по неприветливой улице, ища указанный адрес.

   Азель так не хотел отпускать меня из столицы, он боялся, что потеряет еще и меня. Но я не мог иначе. Видеть каждый день обреченные лица больных, слышать, как тайком в подсобке каждый миг оплакивают своих родных и близких милсестры, чувствовать невыносимую, раздирающую на клочки душу скорбь. Ужасаться тому, что люди с каждым днем все больше начинают жалеть о том, что живут, что они хотят скорее умереть, лишь бы перестать чувствовать боль. А ты, хоть ты и полный целитель, тот, кому даровано возвращать людей даже из-за грани, не можешь ничего поделать с какой-то заразой.

   А эти выскочки, этот всезнающий ублюдок Стефан, что просиживает задницу в кресле Верховного целителя, спрятался во дворце совета и даже не высовывает свой длинный нос на улицу. Он должен искать выход из сложившегося кризиса, он должен хоть что-нибудь делать для стабилизации ситуации, мы должны скорее положить на лопатки эту заразу и предотвратить новые смерти! А этот кусок ходячего идиотизма, как трус надеется отсидеться за крепкими стенами дворца.

   Я пытался, пытался достучаться до этих твердолобых магистров. Настерревиль меня побери, я постоянно искал любые зацепки, что помогли бы мне понять вид болезни, понять, как ее надо лечить. Я не мог сидеть на месте, зная, как изводит себя отец, я боялся, что мой любимый брат оправится на встречу к Пресветлой Богине раньше назначенного срока. Хорошо, что когда начался этот кошмар его не было в королевстве, а теперь, когда наша родина стала изолирована магическим барьером, чтобы эпидемия не перекинулась на соседние страны, Фил не может сюда попасть. Хоть маленькая, но радость.

   Несколько дней назад мне в госпиталь пришло письмо от Амалии:

  

   "Мой дорогой друг,

  

   Прости, что я беспокою тебя в столь тяжелое для нас время, но мне больше некому поведать о своих тревогах. Я слышала, что Филя женился, передай ему мои поздравления и извинения за то, что я не смогла присутствовать на свадьбе. Я не могу его тревожить в столь счастливые мгновения его жизни, да и до меня дошли слухи, что он не в стране, так что одна надежда на тебя, Ники.

   Совсем недавно, моя сноха писала, что Черная болезнь наведала и Бринголь. Я боюсь за свою дочь, моя маленькая Элиза такая хрупкая девочка, она всегда в детстве сильно болела. Молю тебя, забери ее оттуда в столицу. Все же хоть там немного спокойнее, да и она может помогать тебе и магистру Гариусу в госпитале. Кстати как он? Как его жена и Катрин? Надеюсь, с вами все в порядке.

   А я... А что же я, мой милый друг. Похоже, Великая все же решила забрать меня к себе в чертоги. Видать, слишком приглянулась я нашей небесной владычице. Не ищи меня, когда получишь письмо - уже будет поздно. Даже сейчас, начитывая эти строки писцу, я еле удерживаю свою душу в теле.

   Моему мужу, и Элизе передай, что я решила отправиться в Чертовы пещеры на Гар-Аском перевале и, предчувствуя неизбежное, написала это письмо. Незачем им знать мой столь печальный, совсем не героический конец. А если... если Шина уже нет в живых - позаботься о моей дочурке. Хотела бы я еще разок ее увидеть, да так будет лишь больнее.

   Странно распорядилась судьба. Я была так далеко от заразы, а все равно смерть взяла свое. Знаешь, а слухи не врали - в Чертовых пещерах и вправду есть черные, как мрак, камни, наполненные удушающей аурой. Все твои амулеты вмиг сгорели, как только я к ним прикоснулась. Необычно, не правда ли? Хотела бы я, чтобы ты это увидел, да сколько я тебя знаю, ты ни за что не полез бы со мной в эти горы. Больные ведь важнее, не правда ли, мой дорогой целитель?