Читать интересную книгу Материя - Иэн Бэнкс

Он снова бодрствовал. А перед этим, вероятно, спал. Страшная боль все еще мучила его, хотя и притупилась. Он не мог пошевелиться! Он попытался сесть прямо, двинуть ногой или рукой, пошевелить пальцем, хотя бы открыть глаза... ничего!

До него донеслись какие-то звуки, словно из-под воды. Теперь он лежал на чем-то мягком — не твердом. Но от этого не стало удобнее. О чем он думал только что? О чем-то важном.

Он поплыл назад сквозь водные звуки вокруг себя, беспомощно сознавая, что производит хрипы, скулеж, бульканье.

О чем же он думал?

Воды сошли — словно раздвинулся дымчатый занавес. Ему показалось, что он видит своего друга Дроффо. Ему нужно было что-то сказать другу. Ему хотелось ухватиться за рукав Дроффо, подтянуться, подняться, прокричать в лицо страшное предупреждение!

Потом появился Непост, залитый слезами. Были тут и другие лица — озабоченные, деловые, нейтральные, испуганные, пугающие.

Он снова бодрствовал. Он цеплялся за шею Дроффо, только это был не Дроффо. Не позволяйте ему! Уничтожьте! Заминируйте камеру, ликвидируйте! Не позволяйте...

Он спал на своем сиденье — возможно, старик, потерявший память на закате дней: эти дни медленной чередой плелись мимо в слабом гаснущем свете, исходящем из него. Ошибка благовоспитанности — он полагался на других, доверялся им. Кто-то был у него за спиной — искал что-то. Они всегда крали. Может быть, именно этого он всегда и хотел? Значит, он не был сыном своего отца. Он пытался повернуться, посмотреть в лицо тому, кто пытался украсть его воспоминания, но не мог пошевелиться. Если только и это ощущение не было воспоминанием. Он почувствовал, что готов расплакаться. Голос все нашептывал что-то на ухо, прямо ему в голову, — но что именно? Старость сопровождалась сильной болью, и это казалось несправедливым. Все другие ощущения притупились, но боль чувствовалась со всей остротой. Нет, неправда, боль притупилась тоже. Здесь она снова притуплялась.

— Что он пытается сказать?

— Мы не знаем. Не можем разобрать.

Снова пробуждение. Он моргнул, посмотрел на потолок, который видел раньше, попытался вспомнить, кто он такой. Он решил, что он, вероятно, Дроффо — лежит здесь в вагоне санитарного поезда. Да нет — посмотри: вот же он, Дроффо. Значит, он кто-то другой. Ему нужно было что-то сообщить Дроффо. Кто все остальные? Он хотел, чтобы они ушли. Они должны понять! Но уйти. Понять, а потом уйти. Он должен был что-то сделать. Какую-то срочную работу. Он знал и должен был сообщить им то, что знал сам. Им придется сделать то, что не смог он. Сейчас!

— ...чтожьте, — услышал он сквозь руины свой голос. — Все. Оно...

Потом его голос смолк, и свет снова погас. Ах, эта темнота, всепоглощающая. Как быстро движутся гелиодинамики, как слабо светят. Ему нужно было сообщить Дроффо, объяснить ему, а через Дроффо — всем остальным.

Он снова моргнул. Та же комната. Больничная палата. Но что-то изменилось. Слышалось что-то похожее на стрельбу. А это запах дыма, да?

Он открыл глаза. Дроффо. Нет, не Дроффо. Похож на Мертиса тила Лоэспа. Что здесь делает тил Лоэсп?

— Помогите... — услышал он свой голос.

— Нет, — сказал тил Лоэсп с язвительной улыбкой, — тебе уже ничто не поможет, принц.

Кулак в латной рукавице обрушился на лицо Орамена, и свет погас.

* * *

Тил Лоэсп спустился по туннелю в камеру, где покоился Саркофаг. За ним по пятам шли тяжеловооруженные солдаты. Серый куб был окружен октами, которые, казалось, не замечают, что повсюду в камере на полу лежат мертвые и умирающие люди. Умирающим помогали отойти в мир иной те, кому было поручено добивать раненых. Тилу Лоэспу сообщили, что некоторые защитники, видимо, все еще способны сражаться — не все раненые, возможно, оприходованы, и в камере небезопасно. Но ему хотелось поскорее увидеть эту штуковину собственными глазами, а потому он полетел прямо сюда на своем и без того усталом лидже после захвата центра Колонии, где они нашли искалеченного принца-регента, умиравшего на госпитальной койке.

— Поатас, Савид, — сказал тил Лоэсп, когда те приблизились, пройдя сквозь октов.

Он оглянулся на вход в камеру, куда из туннеля к вершине пандуса передвигали большой черный куб со стороной метров в десять. Вдали прозвучали два выстрела, эхом отдавшиеся в камере. Тил Лоэсп улыбнулся, увидев, как дернулся Поатас, словно это его пристрелили.

— Вы тут работали, я смотрю, — сказал он старику. — Наш принц не очень вам мешал?

— Нет, ваше превосходительство, — сказал Поатас, опустив глаза. — Работы продвигались хорошо. Рад вас снова видеть, ваше превосходительство, и знать, что вы одержали победу...

— Да-да, Поатас. Вы очень лояльны. Савид, вы одобряете все, что здесь происходит?

— Все одобряется. Мы и дальше будем способствовать. Позволяйте нам помогать.

— Помогайте-помогайте, обязательно помогайте.

* * *

Снова пробуждение. Боль — еще сильнее. Он услышал свое дыхание вместе со странным бульканьем. Кто-то похлестывал его по лицу, причиняя боль. Он попытался закричать, но не мог.

— Ваше высочество?

Ни звука. Теперь он одним глазом видел своего слугу. И опять — словно сквозь дымчатый занавес. А где Дроффо? Он должен что-то сообщить Дроффо.

— Ах, ваше высочество, — сказал Негюст, шмыгая носом.

* * *

— Все еще жив, принц?

Он сумел открыть один здоровый глаз. Даже это отдалось болью. Ага: Мертис тил Лоэсп. Негюст стоял где-то сзади, опустив голову и рыдая.

Он попытался посмотреть на тила Лоэспа. Попытался заговорить. Опять бульканье.

— Ну-ну-ну. Успокойся, — сказал тил Лоэсп, словно обращаясь к ребенку, вытянул губы и приставил к ним палец. — Не медли, дорогой принц. Не позволяй нам задерживать тебя. Уходи. Мы тебе не препятствуем. Вот только, принц, отец твой умирал легче. Поспеши. Ты.

— Ваше превосходительство? — сказал Негюст.

— Он может говорить?

— Нет, ваше превосходительство. Ничего не говорит. Он пытается, я думаю... Граф Дроффо. Он зовет графа Дроффо. Но я не уверен.

— Дроффо?

— Он мертв, ваше превосходительство. Ваши люди убили его. Он пытался...

— Ах да. Ну, принц, можешь звать кого угодно. Дроффо к тебе не придет, а вот ты скоро отправишься к нему.

— Нет, пожалуйста, не трогайте его, ваше превосходительство, пожалуйста!

— Заткнись, или я трону тебя! Капитан, двух стражников! Ты. Ты должен... ну что там еще?

— Ваше превосходительство! Ваше превосходительство! — раздался еще один голос, молодой и взволнованный.

— Что?

— Эта штука, ваше превосходительство, объект, Саркофаг! Она, она делает... она... я не могу... она!..

Орамен успел подумать: «Это не то, что тебе кажется», но потом все снова уплыло от него, и он почувствовал, как соскальзывает в водную пучину.

* * *

— Ваше превосходительство!

— Что? — не останавливаясь, бросил тил Лоэсп.

Они шли по только что расширенному туннелю и были в минуте от входа в большую полусферическую камеру, где покоился Саркофаг.

— Ваше превосходительство, этот человек утверждает, что он рыцарь и состоит у вас на службе.

— Тил Лоэсп! — послышался сдавленный голос из-за толпы советников, охранников и солдат вокруг тила Лоэспа. — Ваше превосходительство, это я, Воллирд.

— Воллирд? — сказал тил Лоэсп, останавливаясь и поворачиваясь. — Дайте-ка посмотреть на него.

Охранники расступились. Двое из них вышли вперед, держа кого-то за руки. Это и в самом деле был Воллирд, одетый в тряпье, со взлохмаченными волосами и безумным видом. Он уставился на тила Лоэспа.

— Да, ваше превосходительство. Это я! Ваш добрый и преданный слуга, ваше превосходительство! — воскликнул Воллирд. — Мы сделали все, что было в наших силах! Почти прикончили его! Клянусь вам! Их было слишком много!

Тил Лоэсп смерил его взглядом и покачал головой.

— У меня нет времени на тебя...

— Вы только спасите меня от призраков, тил Лоэсп, пожалуйста! — взмолился Воллирд.

Колени под ним подогнулись, и охранникам пришлось подхватить его с двух сторон. Глаза Воллирда были безумными и неподвижными, с губ падала пена.

— От призраков? — переспросил тил Лоэсп.

— От призраков, приятель! — взвизгнул Воллирд. — Призраки каждого из них преследуют меня!

Тил Лоэсп покачал головой и перевел взгляд на командира стражи.

— Этот человек спятил. Возьмите его... — начал он.

— Джильюс — он хуже всех! — крикнул Воллирд ломающимся голосом. — Я его чувствовал. Я его до сих пор чувствую! Его рука, его запястье под...

Больше он не сказал ни слова — тил Лоэсп обнажил меч и вонзил его прямо в горло Воллирда. Взмахнув руками, тот испустил бульканье, глаза его еще больше расширились, взгляд уставился на вошедший в глотку — откуда со свистом вырывался воздух — плоский клинок, с которого, пузырясь, капала горячая кровь. Челюсть Воллирда неловко двигалась, словно он пытался проглотить что-то непомерно большое.