Читать интересную книгу Утраченные иллюзии - Оноре Бальзак

- Да почему же вы не предупредили нас, сударыня? Мы не стали бы вам поперек дороги,- любезно сказал тот из братьев, которого прозвали Куэнте-большой.

- Помилуйте, господа, вы начали издание своего календаря, как только узнали от Серизе, что мы уже издаем такой календарь...

Она произнесла эти слова с горячностью, устремив взгляд на Куэнте-болыпого, и он опустил глаза. Тут она убедилась в измене Серизе.

Этот Куэнте, ведавший и бумажной фабрикой и всеми оборотами фирмы, был дельцом гораздо более ловким, нежели его брат Жан, который, впрочем, с большим умением руководил типографией, но способности его можно было уподобить таланту полковника, между тем как Бонифас был генералом, которому Жан уступал главное командование. Бонифас, сухой и тощий, с лицом желтым, как восковая свеча, к тому же испещренным красными пятнами, с поджатыми губами, с кошачьими глазами, никогда не выходил Ио себя; он выслушивал с невозмутимостью святого самые обидные оскорбления и отвечал на них елейным голосом. Он исправно ходил в церковь ко всем службам, исповедовался и причащался. Под вкрадчивыми манерами, под внешней вялостью он таил упорство, честолюбие священника и алчность купца, томимого жаждой обогащения и почестей. В 1820 году Куэнте-большой мечта о том, что буржуазия завоевала лишь после революции 1830 года. Исполненный ненависти к аристократии, равнодушный к вопросам религии, он был таким же святошей, как Бонапарт монтаньяром.

Он гнул спину с чудесной гибкостью перед знатью и начальством, изображая собою ничтожество, смиренника и угодника. Короче, чтобы обрисовать этого человека одним штрихом, значение которого оценят искушенные в делах люди, надобно сказать, что он носил синие очки по той якобы причине, что они защищают глаза от солнечного света, обычно резкого в городе, где почва известковая и столько белых зданий, притом расположенного в высокой местности. В действительности же под этими синими очками он прятал свой взгляд. Хотя он был немного выше среднего роста, он казался высоким из-за своей худобы, которая свидетельствовала о здоровье, надорванном работой, и о постоянной взволнованности мысли. Его иезуитский облик довершали прямые, длинные, бесцветные волосы, подстриженные, как у церковнослужителя, и одежда, которая вот уже семь лет состояла из черных панталон, черных чулок, черного жилета и коричневого суконного левита (так на юге называют сюртук). Прозвали его Куэнте-большой в отличие от брата, которого называли Куэнте-толстый, подчеркивая тем различие как во внешности, так и в способностях братьев, равно, впрочем, опасных. И верно, Жан Куэнте, благодушный толстяк с обличьем фламандца, обожженный ангулемским солнцем, коренастый и коротконогий, толстобрюхий, как Санчо, с вечной ухмылкой, широкоплечий, являл собою полную противоположность старшему брату.

Жан отличался от Бонифаса не только складом лица и свойствами ума, он щеголял своими воззрениями, чуть ли не либеральными, он принадлежал к левому центру, слушал мессу лишь в воскресенье и превосходно уживался с либеральным купечеством. В Умо находились торговые люди, которые утверждали, что расхождение братьев во мнениях было явным комедиантством. Куэнте-большой ловко пользовался обманчивой внешностью брата, Жан служил для него своего рода дубинкой. Жан возлагал на себя щекотливые разговоры, продажу имущества с торгов, короче, все то, что претило кроткому нравом брату. В ведении Жана был департамент гневливости, он горячился, он выкрикивал столь несуразные предложения, что даже условия его братца начинали казаться приемлемыми, и таким путем они рано или поздно достигали своего.

Ева чисто женским чутьем вскоре разгадала характер братьев; стало быть, она держалась настороженно в присутствии столь опасных противников. Давид, предупрежденный женой, выслушивал предложения своих врагов с крайне рассеянным видом.

- Вам следует говорить об этом с моей женой,- сказал он обоим Куэнте, выходя из застекленной клети и вновь направляясь в свою крошечную лабораторию,- она ведет дела типографии лучше меня самого. Я поглощен делом более прибыльным, нежели это жалкое предприятие, и я надеюсь в скором времени возместить убытки, которые я понес по вашей вине...

- Как вы изволили сказать?-спросил, смеясь, Куэнте-толстый.

Ева взглянула на мужа, как бы умоляя его соблюдать осторожность.

- Повремените, и вы еще будете мне дань платить, вы и вкупе с вами все потребители бумаги,- отвечал Давид.

- Но, позвольте, что же вы такое изобретаете? - спросил Бенуа-Бонифас Куэнте.

Когда Бонифас, состроив самую елейную мину, сладчайшим голосом задал этот вопрос, Ева опять взглянула на мужа, пытаясь этим взглядом внушить ему, что отвечать не надо, а если и отвечать, так какой-нибудь незначащей фразой.

- Я ищу способ наполовину снизить стоимость производства бумаги...

И он вышел, не заметив, как переглянулись между собою братья, словно говоря: "Он безусловно изобретатель; человек такого склада не может быть бездельником!" "Воспользуемся его изобретеньем",- сказал Бонифас. "Но каким путем?" - спросил Жан.

- Давид держит себя с вами так же, как и со мной,- сказала г-жа Сешар.Когда я любопытствую, он, конечно, помня, что меня зовут Ева, отвечает мне подобными же фразами; но, право, все это лишь мечтания...

- Ежели ваш супруг надеется осуществить свои мечтания, он бесспорно разбогатеет скорее, чем работая в типографии, и меня больше не удивляет, что он не радеет об этом заведении,- заметил Бонифас и, оборотившись, заглянул в мастерскую, где Кольб, в одиночестве сидя на доске для обрезывания бумаги, натирал зубчиком чеснока ломоть хлеба.- Однако ж мы отнюдь не радовались бы, видя вашу типографию в руках расторопного соперника, пронырливого, честолюбивого; возможно, мы с вами еще столкуемся? Допустим,- я говорю это только к примеру,- вы согласитесь за определенную сумму отдать ваше оборудование в аренду какому-нибудь нашему мастеру, который будет работать под вашей фирмой, как водится в Париже, мы поддержали бы малого, дали бы ему возможность платить вам солидную сумму за аренду, да и ему бы оставались кое-какие барыши...

- Все зависит от суммы,- отвечала Ева Сешар.

Сколько же вы предлагаете? - прибавила она, взглядом давая понять Бонифасу, что она отлично понимает его уловки.

- А каковы ваши претензии?-с живостью отозвался Жан Куэнте.

- Три тысячи франков в полугодие,- сказала она.

- Помилуйте, хорошая вы моя дамочка! Ведь вы только что сказали, что готовы продать типографию за двадцать тысяч франков,- вкрадчивым голосом сказал Бонн-фас.- Доход с двадцати тысяч франков при шести процентах годовых составит всего лишь тысячу двести франков.

На минуту Ева смутилась и тут только поняла, какое драгоценное качество - умение молчать.

- Вы воспользуетесь нашими станками, шрифтами, а они, как вы знаете, служат мне для кое-каких попутных дел,- возразила она,- притом мы должны платить за наем помещения отцу, господину Сешару, который не балует нас подарками.

После двух часов борьбы Ева настояла на двух тысячах франков в полугодие, из которых тысяча вносилась вперед. Когда все было уже условлено, братья доложили ей о своем намерении поручить типографию со всем оборудованием не кому иному, как Серизе. Ева не могла скрыть своего изумления.

- Посудите же, не самое ли разумное доверить мастерскую тому, кто ее знает?-сказал Куэнте-толстый.

Ева молча попрощалась с братьями, а про себя решила, что теперь она сама будет наблюдать за Серизе.

- Ну вот, подите! Неприятель уже в крепости! - смеясь, говорил Давид жене, которая во время обеда подала ему договор для подписи.

- Послушай,- сказала она,- я ручаюсь, что Кольб и Марион преданы нам; вдвоем они за всем присмотрят. Затем мы получим четыре тысячи франков годового дохода с оборудования типографии, которое обошлось нам недешево. У тебя впереди целый год, чтобы осуществить свои надежды...

- Тебе суждено быть женой изобретателя, как ты сама мне говорила однажды, там, у плотины,- сказал Сешар, с нежностью сжимая руку жены.

Хотя полученные деньги и обеспечили семье Давида спокойную зиму, все же он очутился под соглядатайством Серизе и, сам того не подозревая, в зависимости от Куэнте-большого.

- Он в наших руках! - сказал, выходя, бумажный фабрикант своему брату-типографу.- Эти нищие привыкнут жить на арендную плату с типографии, будут на нее рассчитывать и влезут в долги. Но на второе полугодие договора мы не возобновим. Поглядим, что запоет сей гениальный муж, когда мы поставим ему одно условьице: желаем-де вступить в деловое содружество по использованию вашего изобретения!.. А нет, так...

Если бы какой-нибудь шустрый делец услышал, как Куэнте-большой произнес: деловое содружество, он понял бы, что опасность брачного договора, заключенного в мэрии, ничтожна в сравнении с опасностью торгового договора, заключенного в коммерческом суде. Разве не достаточно того, что эти кровожадные охотники напали на след дичи? Неужели в состоянии были Давид и его жена, и с Кольбом и с Марион, противостоять козням Бонифаса Куэнте?