с рабыней!
— Кто знал, что ты станешь убийцей, — промолчав недолго, ответила девушка и стукнула каблуком. — То, что ты трепал на церемонии Возрождения — правда?
— Правда, — мотнул головой Однорукий. Тяжесть выпитого спиртного едва не давила его к полу, — всё правда.
Кристине будто нож провернули в желудке, после чего запустили туда крыс. Она твёрдо решила не плакать, но слёзы сами по себе наворачивались на щеках.
— А что ты думала, Крис? — Однорукий взглянул на неё хищным взглядом, как будто норовил её сожрать. — Жизнь — это не розовая сказка для маленьких девочек, где тот, на кого у тебя течёт, побеждает и становится любимым героем. Нет, — Однорукий сделал пару больших глотков да таких, что вино полилось у него из носа. Он небрежно отбросил бутылку, и та с треском разбилась о стену. — Нет, нет и нет. Жизнь — это место, где тебя каждый день, каждый час, каждую минуту ломают. И если ты слишком слаб, чтобы выдержать давление — то от тебя останется размазанный по стене понос.
«Мне ли этого не знать, беловолосый ты ублюдок».
— Виктор оказался последним выродком, который водил и меня и тебя за нос, — Однорукий откупорил бутылку коньяка и приложился к горлышку. Располневший подбородок нервно дёргался, поглощая жидкость. — Он водился с демонами, приносил им свои жертвы и потому оказался таким способным, — продолжил Однорукий, как только отставил бутылку, — а потом, когда нас сослали в «Князь», этот подонок показал своё истинное лицо. Ты сама всё слышала, Кристин, он сорвал крупную операцию «Капкан», подставил меня под удар, а потом сбежал в леса, к демону первого порядка. И если бы тогда умер я, а не он, то тебе было сейчас намного хуже. Хотя, кто его знает, может ты была бы не прочь подставить свою щель этому предателю-демону, а? Кто знает, какие у тебя фетиши?
Кристина вспыхнула, подскочила со стула и замахнулась, но теперь Однорукий без труда остановил её хрупкую руку своей стальной. Она почувствовала, как по телу проходит боль и вскрикнула.
— Первую выходку я тебе простил, — сказал Однорукий, впиваясь в девушку глазами, — но второй раз не выйдет, сука дрянная.
— Что ты делаешь, урод?!
— И почему ты хочешь лечь под него, под этого лжеца и самозванца, а не под героя, который спас кучу народа от потенциальной катастрофы в лице Виктора Зверева?
Стальная рука сжимала её собственную все крепче. Слёзы струились по ещё щекам, но она не опускала головы. Она видела располневшее обожжённое лицо, видела хищные, злые глаза, видела его злой оскал. «Когда он успел превратиться в чудовище?» От Однорукого несло алкоголем, сам он шатался и едва перебирал языком. Сейчас за него говорит выпивка, подумала она, так пусть выскажет мне всё, что раньше скрывал! Остаётся только ему подыграть…
— Потому что в отличие от тебя, он был умным и храбрым, — сказала Кристина, пытаясь высвободиться из хватки, — а ты только и делал, что катил свои шары к кому попало!
— Неужели ты не оценила моих ухаживаний?
— Честно сказать, меня тошнило от тебя всегда, — теперь уже за неё говорили эмоции. Они обрушились на неё и весь расчётливый план пошёл коту под хвост. — Ты всегда был хвостом Вити. И как ты, лицемер, смеешь говорить о нём плохо, если Витя спас тебе жизнь! Он вытащил из тебя иглы и без него, остался бы ты до конца своих дней несчастным калекой! Ты жалок!
Он вывернул ей руку и другой саданул по лицу. Кровь брызнула у неё из губы и потекла по белой, напудренной коже.
— Я бы и всю руку сохранил, если бы ты, стерва, не вмешалась тогда.
— Отпусти, козлина, — выругалась девушка, понимая, что он её не отпустит. Жизнь всегда берёт плату.
— О, дорогая, я тебя теперь никуда не отпущу, — Однорукий наклонился к её лицу и впился в её влажные губы своими. Она хотела вырваться, но он держал её слишком крепко. — Я ведь за тебя заплатил, — засмеялся он, когда отпрянул от неё. Разве тебя не учили, что если клиент платит, то нужно терпеть?
Она почувствовала, как сталь впивается в её грудь, как швы на платье рвутся и как её губы касаются его губ. Стало жарко, она начала вздыхать и плакать, но её никто не слышал. Весь мир сузился до этой комнаты, до холодных стальных пальцев, до ухмылок и усмешек Однорукого. Она почувствовала его касания, ахнула, но уже ничего не могла сделать.
Мир растворился, сознание помутнело, миражи смешались с реальностью. Какая я неудачница, дура, глупая и наивная дура, горько думала Кристина, растворяясь во тьме. Мира больше не существовало, боль, копьём, проникла в неё, и она обхватила руками своё лицо, громко разрыдавшись.
«Спаси, — говорила Кристина и видела перед собой голубоглазого юношу, со скорбным, удручённым лицом, — спаси меня! Я не хочу оставаться одна… в этой темноте…»
Мрак оплёл её своими щупальцами, и никто пришёл ей на помощь.
Эпилог
Лихорадка не отпускала. Тени плясали свои жуткие танцы вокруг него, голоса переливались от стонов, полных боли, к шепоткам, от скрежетания трёхглавого чудовища, до голоса, громыхавшего как молния. Проклятия лились на него водопадом.
Снова ему снился этот сон. Вокруг тени, пахнет гнилью, разложением, дерьмом и смертью. Он шагает по узкому переулку, тянет руки к дрожащему свету, но солнце окрашивается кровью и тело рвут на части. Он отбивается, пытается выдавить глаза, плачет, но чёрная жижа льётся из него, словно вода. Тело прошибает озноб, глаза закатываются от импульса боли, холодные и чёрствые руки обступают его со всех сторон и душат, душат, лишая воздуха.
— Отдай то, что нам принадлежит, — говорят они. Их формы, их лица, их голоса меняются так быстро, что он и моргнуть не успевает. — Отдай его, отдай!
Человек, на нём татуировки, они змеями ползут по его мощному телу. Язычник! В руках клинок, которым можно рассечь плоть врага, но вместо человеческой головы, смеются и перекликаются между собой три сгнивших мумии.
— Уйди, демон! Уйди!
Но демон лишь смеётся, щёлкает квадратными зубами и тени увлекают в первородный мрак. В бездну, из которой не выбраться. Клинок растворяется, а смех, злой и едкий смех не утихает. Они, все они — жертвы, отданные во славу демонам и богам, плачут кровавыми слезами и молят о том, чтобы их вырвали из плена.
— Я НЕ МОГУ! — кричит он, сбрасывая их мёртвые пальцы со своего измученного тела, — НЕ МОГУ! Пустите меня, выродки…
Снова коридор. Мрак, искрящийся тенями. Поднимаясь, нужно