Метис, знавший местность лучше их, успел добежать до просеки задолго до них.
Кровь лила струей из его плеча, но его необыкновенная сила, казалось, не слабела. Когда он достиг берега, апахи уже сидели на лошадях в ожидании сигнала для вылазки.
Красная Рука по приказанию своего сына схватил почти бесчувственную Розариту и стал приготовлять для нее лошадь, чтобы отвезти в безопасное место. Метис приблизился к Черной Птице и указал на свое окровавленное плечо.
— Теперь сын Орла снежных гор должен умереть! — сказал он. — Черная Птица не должен долее откладывать свое мщение, а то оно ускользнет от него, моя кровь требует мщения, а Метис не может поручиться за победу.
— Черная Птица прежде снимет череп с белого, — возразил вождь.
Двое индейцев слышали этот краткий разговор. Не дожидаясь дальнейших приказаний, они бросились к хижине, в которой лежал Фабиан, и в мгновение ока вытащили его за ноги. Розбуа увидел, как Черная Птица, покинув укрепления, приблизился к Фабиану. Дважды канадец прикладывался, целя в индейца, но оба раза его глаза заволакивало густое облако. Черная Птица медленно наклонился; в его левой руке сверкал нож. В эту последнюю минуту рука канадца обрела былую твердость, но вдруг внезапно выстрел заставил его вздрогнуть. Черная Птица с раздробленным черепом грохнулся наземь, прикрыв Фабиана своим телом.
— Вот тебе, красная собака, мое последнее слово!
Голос этот принадлежал Хозе. В то же время второй выстрел положил на месте другого индейца. Выстрел сделал канадец. Апахи ринулись через ущелье. Просека и берега пруда почти опустели, Хозе и Розбуа с замирающими от страха сердцами вовсе не замечали, что в это время Красная Рука и Метис исчезли с Розаритой в лесной чаще.
Охотники не обращали на них внимания, глядя только на Фабиана. Старый канадец обнимал Фабиана и не мог от радости произнести ни слова. Хозе, опершись на ружье, молча смотрел на него, боясь обнаружить слезы, катившиеся по его загорелым щекам.
В это время загонщики дона Августина под его предводительством захватили врасплох апахов, столпившихся в ущелье, и отбросили их к укреплениям. При виде этой новой опасности Розбуа схватил за руку Фабиана и вместе с Хозе отскочил за укрепления. Зарядив поспешно ружья, они ждали нападения.
Вслед за отступающими индейцами раздавались ружейные выстрелы, около полдюжины индейских всадников полетели наземь.
— Не робей, Хозе! — воскликнул канадец. — Наши молодцы напирают на индейцев с тыла. А ты, Фабиан, если можешь держаться на ногах, укройся за деревьями, нам придется выдержать страшную сечу.
Ряды апахов стали редеть, они рассеялись по всей просеке. Наконец загонщикам удалось прорваться вперед и развернуться. Только некоторые из них были на лошадях, прочие сражались пешими.
— Стреляй, Розбуа, стреляй, нас целая сотня! — воскликнул испанец.
На этот раз канадец без колебания последовал совету своего товарища, ружья охотников грянули, и двое всадников скатились наземь. Охотники стремительно ринулись вперед. Фабиан был вооружен ножом, который сунул ему канадец, между тем как Розбуа схватил топор, выпавший из рук убитого апаха, что касается Хозе, то он не изменил своему ружью.
Розбуа похож был на корсара, торопящегося покончить свою дневную работу, или на дровосека, расчищающего своим топором молодой лесок. Он поражал неприятелей насмерть. Канадец принялся пролагать себе дорогу к дону Августину, который был окружен со всех сторон неприятелями и не переставал наносить им своей длинной шпагой удар за ударом. Он уже успел пробиться к канадцу, как вдруг позади него послышался страшный крик.
То был Палящий Луч, весь облитый кровью и без оружия. Он держал на руках бесчувственную Розариту. Бросив дочь в объятия отца, он упал под ноги лошадей.
Розбуа употреблял все усилия, чтобы защитить благородного юношу, а гациендер уложил на седло дочь, пришпорил лошадь и, отмахиваясь шпагой, ускакал в саванну.
Вдруг со стороны бобрового пруда появились новые бойцы. То были Красная Рука и Метис, которые обратились было в бегство, но были отброшены назад Вильсоном, Гайферосом и сэром Фредериком. Вынужденные обратиться вспять, разбойники в несколько прыжков очутились перед канадцем и испанцем. Несмотря на всю свою отвагу, воины команчей, равно как и англичанин вместе с своими провожатыми, не знали на что решиться. По счастью, перед ними стоял человек, которого не мог испугать никакой неприятель. То был Хозе, первым заметивший появление разбойников.
— Повернись, Розбуа! — крикнул испанец.
Канадец тотчас обернулся и увидел лицом к лицу двух своих смертельных врагов. Поле битвы стало уже редеть. Ужас, поразивший апахов при виде падения их предводителя, а также яростные удары канадца и его спутников разогнали индейцев. Неожиданное появление обоих степных разбойников пришло слишком поздно.
Двадцать семь трупов, и между ними восемнадцать индейцев, покрывали просеку; лишь несколько разъяренных смельчаков бились еще меж собой, когда канадец и Хозе наткнулись на степных разбойников грудь в грудь. Замахнувшись топором, Розбуа бросился к Метису.
Хотя канадец был очень силен, Метис был ловчее. Увернувшись от удара, он хотел было броситься вперед и обхватить канадца мускулистыми руками, как вдруг увидел Вильсона, заряжавшего ружье. Метис переменил намерение и побежал к дальнему концу просеки. Там лежало полузасохшее дерево, подточенное бобрами; сухие сучья представляли прекрасную защиту. Метис спрятался за дерево.
Хозе, следуя в точности своему обещанию, с быстротой молнии замахнулся прикладом и нацелился в голову Красной Руки, но тот вовремя предупредил его удар и отбил топором; ружье рассыпалось в руках испанца. Увидев Фабиана, побежавшего на помощь Хозе, разбойник бросился к дереву, за которым таился Метис. Шельмец не спускал глаз со своих врагов и уже успел зарядить длинную винтовку.
— Беги сюда скорее, Розбуа! — крикнул Хозе.
Канадец поспешно последовал примеру Хозе, и в минуту, когда он прижался к стволу, Метис, зарядив ружье, хотел стрелять, но уже никого из врагов не было видно; Фабиан вместе с Вильсоном спрятались за бобровым домиком. Разбойники открыли губительный огонь против вакеро.
— Ей-Богу, этих разбойников нельзя оставить в живых, — решил Хозе, обращаясь к Розбуа.
— Нет, ни в коем случае, если бы даже мне пришлось лишиться жизни! Я намерен расквитаться за тот мучительный страх, который вынужден был вытерпеть из-за них.
Канадец опустил ружье, ненужное против врагов, которых не могли достать пули. Его глаза беспрерывно и с тревогою бегали от дерева, служившего защитой для обоих пиратов, к Фабиану.