После четырех часов напряженной работы настало время обеда. Рамирес с сожалением оторвался от консоли и отправился в полевую столовую за своей порцией генетически измененных деметрианских грибов. На этот раз грибы были ароматизированы синтетическим сырным ароматом, их можно было есть почти с удовольствием, даже хлеб из семян ползучего кустарника есусшав не казался таким гадким, как обычно.
Обеденный перерыв закончился, Рамирес вернулся на рабочее место и обнаружил, что производительность труда роботов в единицу времени возросла почти в полтора раза. Рамирес почувствовал укол совести, он подумал, что роботы как бы говорят ему: вот видишь, мы трудимся не покладая рук, а ты находишь время на обед и на все остальное, ты прохлаждаешься, а мы постоянно работаем, и кто из нас подает пример будущим поколениям – ты или мы?
С удвоенной энергией Рамирес принялся за работу и примерно через час заметил, что эффективность роботов упала до утреннего уровня. Рамирес понял – роботы не нуждаются в помощи человека, человек им только мешает. В экстренных ситуациях, когда робот не знает, что делать, вмешательство оператора необходимо, а когда все и так хорошо, он только вредит. Рамирес со стыдом вспомнил, что старший мастер, инструктировавший его утром, говорил то же самое, но тогда Рамирес только отмахнулся, он подумал, что человек хочет успокоить его, чтобы он не испугался тяжелой работы.
С этого момента Рамирес вообще не вмешивался в дела роботов. Он мрачно играл в тетрис и страдал от скуки. Компьютер был оснащен терминалом глобальной сети, можно было полазить по сайтам, почитать новости, посидеть в чате, пообщаться со знакомыми, Рамирес все это попробовал, но на второй день все приелось. Полина осталась в Олимпе, она руководила записью добровольцев на стратегические стройки и была слишком занята, чтобы тратить время на пухнущего со скуки любовника. Планетарные новости не сообщали ничего интересного, похоже, братство ввело настолько жесткую цензуру, что даже самые желтые газеты присмирели и не отваживались рассуждать о политике. Они ограничивались в своих выпусках только обычными темами – кто кого убил, изнасиловал или просто трахнул, сколько человек пострадало в той или иной катастрофе, что кому обещают гороскопы, что модно носить в очередном сезоне, где лучше покупать роскошные побрякушки, и так далее и тому подобное. Короче говоря, газеты Рамиреса не заинтересовали. Оставались еще чаты, но их Рамирес никогда не любил, ему всегда казалось бессмысленной тратой времени часами поддерживать абсолютно пустой разговор. Даже сейчас, когда занять себя было нечем, Рамирес предпочитал играть в тетрис.
Неподвижный глазок веб-камеры за плечом раздражал его чем дальше, тем больше. Рамирес не отрицал, что это была толковая идея – показать, как один из самых знаменитых революционеров, главный идеолог братства, трудится на стройке века наравне с другими добровольцами. Он понимал, что если сейчас прекратить трансляцию, все подумают, что Рамиресу надоело работать, что он теперь прохлаждается в Олимпе и радуется тому, какую хорошую рекламу он сделал делу братства. Собственно, Рамирес приехал сюда именно для того, чтобы сделать рекламу, но неприлично демонстрировать этот факт столь откровенно. Так что придется сидеть на этой полянке до тех пор, пока стройка не закончится и щит не взмоет в воздух, чтобы избавить столицу планеты от дождя и тумана.
3
Ибрагим открыл глаза, встал на ноги и вышел из есов, покачнувшись только один раз. Это выглядело так буднично, что до Анатолия не сразу дошло – минуту назад человек лежал пластом, все уже приготовились к тому, что завтра-послезавтра он умрет, и вот он спокойно встает, ходит и даже не высказывает никаких особенных эмоций по поводу своего выздоровления.
Он вернулся через минуту. Анатолий посмотрел на него и вздрогнул. Ибрагим походил на ожившего мертвеца. Чудовищно исхудавший, покрытый красными пятнами, с воспаленными лимфоузлами, пропахший потом и мочой, он производил жуткое впечатление. Но глубоко ввалившиеся глаза бывшего подполковника СПБ смотрели ясно и осмысленно.
– Где ты взял панацею? – спросил он осипшим, но совершенно спокойным голосом.
– У ящеров, – недоуменно ответил Анатолий.
Им овладело странное чувство, будто все происходящее ему снится. Ну не бывает так, чтобы умирающий человек вдруг встал и пошел, а потом вернулся, застегивая на ходу ширинку, и стал спокойно разговаривать, даже не радуясь тому, что теперь снова здоров. Прямо как живой мертвец из фильма ужасов…
– У каких таких ящеров? – переспросил Ибрагим. – Откуда у ящеров панацея?
– А я знаю? Возлувожас меня вчера встретил, подошел, говорит, на, держи, твоему другу это поможет.
– И все? Он не говорил, что хочет взамен?
– Нет.
– Плохо. Должно быть, хочет чего-то совсем запредельного. Возлувожас – это кто вообще такой?
– Местный вавусо, прямой начальник Фесезла. Это он просил меня поучаствовать в ритуальном поединке вместо себя, помнишь, я рассказывал?
– Что-то такое припоминаю, – Ибрагим наморщил воспаленный лоб. – Ну-ка, расскажи все по порядку, от начала и до конца.
Анатолий вздохнул и начал рассказывать историю своего знакомства с ящерами, стараясь не упустить ничего важного. Ибрагим внимательно выслушал Анатолия, умудрившись не задать ни одного вопроса по ходу изложения. Анатолий так и не понял – то ли ему было все понятно, то ли совсем наоборот.
– Интересно, – сказал Ибрагим. – Очень интересно и очень странно.
– Что странно?
– Все. Вот, например, откуда у Фесезла радиостанция?
– Какая радиостанция?
– Он принял твой аварийный сигнал, значит, у него должна быть радиостанция. Откуда он ее взял?
– Не знаю, – растерялся Анатолий. – С машины какой-нибудь снял…
– Это как раз понятно, непонятно, почему она осталась у него. Почему ее не забрал, например, Возлувожас? Или сам швуэ Ойлсовл?
– Кто-кто?
– Швуэ Ойлсовл, верховный правитель Усуфлай. Думаешь, у местных ящеров столько радиостанций, что каждому мелкому вождю полагается по одной? А у каждого вавусов есть в кармане ампула панацеи, просто так, про запас? Между прочим, панацея для всех нечеловеческих организмов смертельна, деметрианские ящеры не являются исключением. Они могли хранить панацею только для одной цели – в нужный момент помочь нужному человеку, именно человеку, а не ящеру. Ты знаком с их этикой?
– Чуть-чуть.
– Принцип хахех ив осусув знаешь?
– Нет.
– Значит, ничего ты про них не знаешь, это у них один из главнейших принципов. Если коротко, дело в следующем – если тебе что-то дали, ты обязан дать взамен что-то более ценное. Не такое же ценное, а более ценное. Понимаешь?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});