каждое углубление, он старался твердо запомнить мельчайшую подробность окружающей местности.
После целой недели упорного труда сруб стал в полтора раза выше Рутерфорда. И Рутерфорд решил, что пора приняться за крышу. Для крыши он припас тонкие вершины срубленных сосен. Работа подвигалась быстро, но скоро у них вышли все гвозди. В глазах новозеландцев гвозди — необыкновенная драгоценность, и Эмаи заявил, что не даст им больше ни одного гвоздя. После долгих просьб он подарил своим пленникам кусок проволоки, украденной из кладовой «Агнессы». Этой проволокой они прикрутили остальные брусья крыши к верхним бревнам сруба.
Когда крыша была готова, они законопатили щели в срубе сухой травой. Для бойниц Рутерфорд смастерил деревянные затычки вроде пробок — этими затычками можно было закрывать бойницы изнутри. Дверь он соорудил из толстых досок и, за неимением железных петель, повесил ее на деревянные. Она закрывалась большой сосновой щеколдой.
Печь Рутерфорд вылепил из глины и поставил ее перед домом, под открытым небом. Он с гораздо большим удовольствием поставил бы ее внутри дома, но ему теперь были хорошо известны обычаи новозеландцев, и он знал, что они сочтут его жилище оскверненным, если он станет готовить в нем пищу. А оскверненное жилище надо немедленно разрушить.
Эмаи решил быть щедрым до конца и подарил им тот котел, который Рутерфорд тащил, чтобы помочь Эшу. Благодаря этому котлу они могли готовить себе пищу по-европейски.
Дом-крепость наконец был готов. Из его двери открывался вид на всю улицу до самой калитки в частоколе.
Охота
Вернувшись в родную деревню, Эшу совсем перестала обращать внимание на пленников. Былая ее дружба с Рутерфордом, казалось, исчезла. Она уже не болтала с ним, как прежде, целые часы. Она засыпала раньше, чем он возвращался с работы, и уходила в поле раньше, чем он просыпался. Все мысли Эшу были заняты подругами ее детства, с которыми она встретилась после долгой разлуки, и о Рутерфорде она не думала. Они почти не виделись. Она не пришла ни разу даже посмотреть, как он валит сосны и строит дом.
Но так было только вначале. На другой день после переселения пленников из хижины Эмаи в дом-крепость она появилась у их порога. Дом поразил ее своей массивностью и вышиной. Он был только на пол-локтя ниже хижины ее отца. Она с уважением похлопала ладонью по свежим бревнам.
— Какой крепкий дом! — сказала она, обращаясь к Рутерфорду. — Его не могли бы повалить все наши воины, если бы собрались вместе. Скажи, на твоей родине много таких домов?
— На моей родине в таких живут только самые бедные люди, — ответил Рутерфорд, — а дома богатых больше деревьев и похожи на горы.
— А ты у себя на родине был богатый человек? — спросила девушка.
— Нет, очень бедный.
— А здесь ты будешь богатый. Мой отец полюбил тебя и сделает тебя очень богатым, если ты не убежишь от нас, как хотел убежать твой брат. Он даст тебе много свиней. Ты такой сильный, ты, конечно, отличишься в боях и станешь лучшим нашим воином. В твоем доме не поместится добыча, которую ты возьмешь на войне. Смотри, сколько гвоздей дал тебе мой отец. Он даст тебе еще много разных вещей. Если мой отец увидит, что ты не хочешь убежать от него, ты будешь очень богатый.
— Скажи, Эшу, — спросил ее Рутерфорд, — надолго ты покидала родную деревню?
— Да, очень надолго, — ответила девушка. — Отец всегда берет меня с собой на войну. В последний раз мы странствовали с отцом от одной весны до другой.
— И я видел, как ты обрадовалась, когда вернулась домой, — продолжал Рутерфорд. — Ты, верно, часто вспоминала свою деревню, пока странствовала с отцом?
— Я тосковала все время.
— И я все время тоскую по своей родине, — сказал Рутерфорд.
Эшу задумалась и замолчала.
— Я знаю, что ты тоскуешь, — произнесла она наконец. — И мне тебя очень жалко.
Рутерфорд предложил девушке осмотреть дом изнутри. Он открыл дверь. Устройство двери очень ее заинтересовало. Вход в новозеландскую хижину никогда не закрывается. Эшу впервые видела дверь, которую можно было закрыть, и, прежде чем войти внутрь, несколько раз закрыла и открыла ее.
Внутри хижины было еще совершенно пусто. Рутерфорд собирался соорудить в будущем нары для спанья, но пока нар еще не было, и им приходилось спать просто на сене. Эшу остановилась посреди комнаты, боязливо заглядывая в углы. Толщина стен пугала ее. Новозеландские хижины сделаны из хрупкого тростника, который легко прорвать в любом месте. И в доме белых Эшу почувствовала себя как в тюрьме.
Бойницы были заткнуты. Джек Маллон случайно прикрыл дверь. Наступила полная темнота. Девушка вскрикнула, распахнула дверь настежь и убежала.
С тех пор Эшу стала ежедневно посещать пленников. Но Рутерфорду уже ни разу не удавалось уговорить ее зайти к ним в дом.
Эмаи действительно нельзя было назвать скупым. Он порой бывал даже очень щедр к своим пленникам. И все же, вернувшись в родную деревню, он стал совсем плохо кормить их. Рутерфорд понимал, отчего это происходит. Он видел, что новозеландцы очень бедны и большею частью живут впроголодь. Свиней режут только в очень торжественных случаях. Даже верховный вождь и тот не всегда мог наесться вволю. Прежде их кормили жители деревни Ренгади. Они же кормили и Эмаи, пока он вместе со своим отрядом гостил у них. Это было нечто вроде дани, которую верховный вождь накладывал на подчиненную деревню. Но теперь, у себя в столице, Эмаи принужден был кормить своих пленников за свой собственный счет. А прокормить двух здоровых моряков не так-то просто.
Рутерфорд и Джек Маллон исхудали за первый же месяц своей жизни в столице племени. Они были сыты только в те дни, когда Эшу тайком приносила им немного овощей с поля. Если бы их выпускали за частокол, они могли бы прокормить себя охотой и рыбной ловлей. Но как кормиться человеку, запертому в деревне?
К счастью, Джек Маллон в конце концов нашел способ, как помочь горю. В Новой Зеландии водилось много диких голубей. Они иногда целыми стаями залетали из леса в деревню и разыскивали себе корм среди разных отбросов. Новозеландцы пытались бить их копьями и камнями. Но дикий голубь — очень осторожная птица. Никогда она не подпустит к себе человека на близкое расстояние.
Вот на этих-то голубей и решил поохотиться Джек Маллон. Но он вооружился не копьем и камнем — если уж новозеландцу трудно убить голубя копьем, так белому и подавно. Нет, он выпросил