-- Угу-гу!
-- Трофим, Нина идет!
Больной оживает, пытается приподняться. Невидящими глазами он шарит по пространству. Холодеющими пальцами Трофим ловит мою руку, и я чувствую, как весь он стынет, как невероятным усилием пытается удержать жизнь. Сердца не слышно. Мне страшно -- он умирает. Я освобождаю руку, обнимаю, целую его теплые губы. Тут, на губах, еще остатки упрямой жизни, уже вытесненные к самому краю.
-- Трофим, ты меня слышишь? Нина близко.
Он весь напрягается.
-- Смерть меня подождет! -- чеканит он слова.
Я вскакиваю. Поднимаюсь на гребень. Вижу своих. Они торопятся ко мне. Впереди бежит Нина. Я ловлю ее, прижимаю к груди.
-- Где он?
-- Трофим умирает, ждет тебя... Наберись мужества, спокойно проводи его.
Она дико смотрит мне в глаза, вырывается из рук, бежит к лощине.
Я помогаю ей спускаться к стланику. Увидев лежащего на россыпи Трофима, она останавливается. Какое-то короткое время колеблется, жует пальцы. Затем медленно опускается на колени, будто врастает в землю.
-- Троша... Что же это!.. -- ее голос обрывается.
Трофим дрожащими пальцами ощупывает ее лицо. Пальцы соскальзывают на правую щеку, находят знакомый, еле заметный шрам.
-- Вот... и дождался... -- еле слышно выдыхает он
-- Зачем же ты умираешь!.. -- кричит Нина и с рыданием падает на его грудь.
Из туч блеснули косые лучи солнца. Словно от их прикосновения на лбу у больного вдруг исчезли мелкие росинки пота, и на лице застыло такое спокойствие, будто он доволен, что навсегда покидает беспокойный мир.
...Через час мы перенесли покойника вниз на крошечную полянку, затянутую бледно-желтым ягелем. Филька поднялся на вершину гольца, посмотреть, не осталось ли там записок Трофима, а мы с Михаилом Михайловичем должны были готовить могилу.
Нина спустилась позже. Разбитая, в беспросветном отчаянии, она подошла к Трофиму, опустилась на землю.
Место для могилы выбрали под толстой лиственницей, выросшей на небольшом пригорке. Руками содрали растительный покров у основания корней. Затем ножами разрыхлили землю, выбрасывая пригоршнями. Ниже под землей оказалась мелкая россыпь. Копали, пока не добрались до скалы.
Кто мог подумать, что здесь, в безлюдных горах, найдет себе могилу Трофим, так страстно любивший жизнь!
Снизу подошел весь отряд. Людям трудно было поверить, что перед ними лежит мертвый Трофим, бесстрашный человек, которого не могли сломить ни пороги, ни снежные лавины, ни первобытная тайга, ни поднебесные вершины. Смерть была бессильна одолеть Трофима в честном поединке: она настигла его предательским ударом из-за угла.
На его левой руке часы, уцелевшие от грозы и пожара, пережившие хозяина. Они продолжают отмерять время, уже не нужное Трофиму. Мы не сняли их, пусть идут с ним в могилу.
Филька ничего не нашел на гольце, все сгорело. Принес только полотнище от палатки. У кого-то из ребят нашлась пара чистого белья. Когда переодевали покойника, я снял с его шеи сафьяновую сумочку, завещанную мне еще на Аяне. Мы завернули его в полотнище, хоронили по-походному, без гроба.
Черные тучи давят на горы. В вышине гудит ветер, точно тысяча арф провожает Трофима в последний путь. Люди стоят на коленях в печальном молчании, склонив обнаженные головы. Никто не говорит, не плачет. На суровых лицах застыла скорбь.
Последней прощается Нина. Молча она опускается на колени, откидывает край плащ-палатки, прикрывающий лицо Трофима, целует в губы, не уронив ни единой слезинки. И пока засыпаем могилу, накладываем над нею холмик, она стоит у изголовья, точно надгробие, измученная, захваченная ужасным чувством беспредельного одиночества.
-- За что так жестоко!.. -- шепчут ее дрожащие губы.
Потом она опускается "а могилу, припадает грудью к сырой, пахнущей вечностью земле, и налетевший ветер накрывает холмик густыми прядями ее волос...
...Пока товарищи будут делать обелиск и оградку, я хочу выйти на вершину Сага, чтобы один на один разобраться во всем, что случилось. Зову Бойку. Идем медленно -- некуда торопиться. И как бы ни хмурилось небо, как бы "и стонал ветер по расщелинам, все это уже, кажется, не трогает, не касается меня.
У края снежного поля мы садимся отдохнуть. Я достаю из кармана сафьяновую сумочку. С чувством необъяснимой тревоги раскрываю ее ножом. Внутри оказывается старенькая-старенькая фотография, бережно завернутая в восковую бумагу. На меня смотрят два чумазых беспризорника -- Любка и Трофим. Не могу понять, почему он прятал от меня этот снимок? Заглядываю еще раз внутрь сумочки, там пусто. Поворачиваю фотографию, и тут приходит совершенно неожиданный ответ: на обратной стороне снимка детским почерком нацарапано: "Любка и Ермак". Вот только когда окончательно раскрылся мне Трофим. Мой дорогой Трофим, переживший свое прошлое, погибший на последнем перевале к счастливой жизни.
Поднимаемся с Бойкой по снегу, оставляя на его белизне глубокие вмятины. Падают хребты, шире и дальше уходит горизонт. Сага здесь, в поднебесье, выше всех соседних гольцов, господствует над обширной горной страною. Только теперь на ее вершине, как символ победы человека, стоит над бетонным туром пирамида, отстроенная Трофимом, -- последняя в его жизни. Она как бы завершает колоссальные работы по созданию карт на большой территории восточной оконечности материка.
Почему-то вдруг весь этот безлюдный край стал дорог мне. Тяжело прощаюсь с горами, с дупляными лиственницами, растущими на их склонах, с крошечными ивками. Больно уходить отсюда еще и потому, что здесь в течение всех лет было трудно.
Когда мы шли сюда, в этот малоисследованный край, перед нами лежало будущее, которое нельзя было предугадать. Теперь и оно -- прошлое. С волнением я смотрю на побежденное пространство и невольно вспоминаю пережитые невзгоды тяжелого странствования, горькие неудачи, радости. Все это было!
Много раз наша жизнь висела на волоске, и нас выручали не случайности, не счастливая судьба, а упрямство и воля к победе. Если мы рисковали, шли открыто навстречу опасности, не щадя себя, то это мы делали только во имя цели и долга.
На этой скудной земле мы проверяли и свои чувства. Улукиткан говорил: "Когда ты хочешь испытать друга, бери с ним котомки, посохи, и отправляйтесь в далекую дорогу, по самой трудной тропе. Если по пути встретится голод, болезни, разные неудачи и вы оба дойдете до конца -- верь ему, он твой друг!" Мы дошли до конца, но не все... Здесь остаются могилы наших друзей, отдавших жизнь за карту Родины.
Прощайте, горы. Прощай, дорогой Трофим!
1959 -- 1961 гг.