Читать интересную книгу Полное собрание сочинений и письма. Письма в 12 томах - Антон Чехов

{02304}

сила... Темнота качается в каютке, а кровать то поднимается, то опускается... Всё внимание желудка устремлено на кровать, и он, словно нивелируя, то подкатывает выпитую зельтерскую воду к самому горлу, то опускает ее к пяткам... Чтобы не облевать в потемках одежи, быстро одеваюсь и выхожу... Темно... Ноги мои спотыкаются о какие-то невидимые железные шпалы, о канат; куда ни ступнешь, всюду бочки, мешки, тряпье... Под подошвами угольный мусор. Наталкиваюсь в потемках на что-то решетчатое; это клетка с козулями, которых я видел днем; они не спят и с тревогой прислушиваются к качке... Около клетки сидят два турка и тоже не спят... Ощупью побираюсь по лестничке на капитанскую рубку... Теплый, но резкий и противный ветер хочет сорвать с меня фуражку... Качает... Мачта впереди рубки качается мерно и не спеша, как метроном; стараюсь отвести от нее глаза, но глаза не слушаются и вместе с желудком следят только за тем, что движется... Море и небо темны, берегов не видно, палуба представляется черным пятном... Ни огонька... Сзади меня окно... Гляжу в него и вижу человека с лицом Павла Михайловича... Он внимательно глядит на что-то и вертит колесо с таким видом, как будто исполняет девятую симфонию... Рядом со мной стоит маленький, толстенький капитан в желтых башмаках, похожий фигурою и лицом на Корнелия Пушкарева... Он разговаривает со мной о кавказских переселенцах, о духоте, о зимних бурях и в то же время напряженно вглядывается в темную даль и в сторону берега... - А ты, кажется, опять забираешь влево!- говорит он между прочим кому-то; или:- Тут должны быть видны огоньки... Видишь? - Никак нет!- отвечает кто-то из потемок. - Полезай на верхнюю площадку и погляди! Темная фигура вырастает на рубке и не спеша лезет куда-то вверх... Через минуту слышно: - Есть! Всматриваюсь влево, где должны быть огоньки маяка, беру у капитана бинокль и ничего не вижу... Проходит полчаса, час... Мачта мерно качается, нечистая сила скрипит, ветер покушается на фуражку... Тошноты нет, но жутко...

{02305}

Вдруг капитан срывается с места и со словами: "Чёррртова кукла!" бежит куда-то назад. - Влево!- кричит он с тревогой во всё горло.- Влево... вправо! Аря... ва... а-а! Слышится непонятная команда, пароход вздрагивает, нечистая сила взвизгивает... "А ва-а-ва!" кричит капитан; у самого носа звонят в колокол, на черной палубе беготня, стук, тревожные крики... "Дир" еще раз вздрагивает, напряженно пыхтит и, кажется, хочет дать задний ход... - Что такое?- спрашиваю я и чувствую что-то вроде маленького ужаса. Ответа нет. - Столкнуться хочет, чёрртова кукла!- слышится резкий крик капитана...- Вле-ева-а! У носа показываются какие-то красные огни, и вдруг раздается среди шума свист не "Дира", а какого-то другого парохода... Теперь понятно: мы столкнемся! "Дир" пыхтит, дрожит и как будто не движется, ожидая, когда ему идти ко дну... (Тут со мной происходит маленькое недоразумение, продолжавшееся не более полминуты, но доставившее мне немало мучений... Полминуты я был убежден в том, что я погубил пароход. О недоразумении расскажу при свидании, писать же о нем длинно, нет мочи.) Но вот, когда, по моему мнению, всё уже погибло, слева показываются красные огни и начинает вырисовываться силуэт парохода.. Длинное черное тело плывет мимо, виновато мигает красными глазами и виновато свистит... - Уф! Какой это пароход?- спрашиваю я капитана. Капитан смотрит в бинокль на силуэт и говорит: - Это "Твиди". После некоторого молчания заводим речь о "Весте", которая столкнулась с двумя пароходами и погибла. Под влиянием этого разговора море, ночь, ветер начинают казаться отвратительными, созданными на погибель человека, и, глядя на толстенького капитана, я чувствую жалость... Мне что-то шепчет, что этот бедняк рано или поздно тоже пойдет ко дну и захлебнется соленой водой... Иду к себе в каютку... Душно и воняет кухней... Мой спутник Суворин-фис уже спит... Раздеваюсь донага и ложусь... Темнота колеблется, кровать словно

{02306}

дышит... Бум, бум, бум... Обливаясь потом, задыхаясь и чувствуя во всем теле тяжесть от качки, я спрашиваю себя: "Зачем я здесь?" Просыпаюсь... Уже не темно... Весь мокрый, с противным вкусом во рту одеваюсь и выхожу... Всё покрыто росой... Козули глядят по-человечески сквозь решетку и, кажется, хотят спросить: зачем мы здесь? Капитан по-прежнему стоит неподвижно и всматривается в даль... Налево тянется гористый берег... Виден Эльборус из-за гор, вот так: Восходит мутное солнце... Видна зеленая Рионская долина, а возле нее Потийская бухта... (Продолжение следует) 466. Н. М. ЕЖОВУ 8 августа 1888 г. Сумы. 8 августа. Простите, милейший Николай Михайлович, что я так долго не отвечал на Ваше письмо. Можете себе представить, я целый месяц беспутно шатался по Крыму и Кавказу и только вчера вернулся к пенатам. Ну-с, я жив и здрав, лениво почиваю на лаврах, благополучно исписываюсь и весьма хладнокровно переживаю свою славу. Волнует меня только одно - мысль, что Вы и Грузинский осмелились жениться раньше меня... Впрочем, бог Вам судья... Поздравляю с законным браком и желаю всего хорошего... Женитьба хорошая штука... Если не дает сюжетов (а она сюжетов не дает, ибо литераторы видят только даль, но не то, что у них под носом делается), то во всяком случае даёт солидность, устойчивость и поселяет (монашеское слово!) потребность совлечь с себя ветхого человека... Мне сдается, что, оженившись, Вы не замедлите приняться за серьезную работишку,

{02307}

т. е. почувствуете, что в "Осколках" Вам тесно, как в клетке. Это так, ибо у женатого совсем иное мировоззрение, чем у холостяка. Тру-ла-ла мало-помалу выдыхается и уступает свое место более чувствительным романсам... Передайте Александру Семеновичу, что Суворин ждет его субботник. Пора ему. В "Новое время" он явится желанным гостем... тем более что в оной газетине в настоящее время решительно нет беллетристов (если не считать Бежецкого и Чехова, которые разленились и скоро начнут пить горькую). В Москве буду к 5 сентября. Прошу пожаловать купно с фамилией. Поклонитесь Грузинскому и, если увидите, Пальмину. Напишите Билибину, что я собираюсь черкнуть ему большое письмо, но утерял его адрес. Будьте здравы и счастливы. Ваш А. Чехов. Хочу купить хутор. Через год Вы обязаны дать рассказ в "Новое время". Об этом поговорим при свидании. На конверте: Москва, Плющиха, д. Коптева Николаю Михаиловичу Ежову. 467. Н. Н. ЗЛАТОВРАТСКОМУ 8 августа 1888 г. Сумы. VIII. 8. Милостивый государь Николай Николаевич! Ваше письмо я получил только вчера, вернувшись из Кавказа. Невольно промедлил ответом. Благодарю Вас за любезное приглашение и, конечно, отвечаю на него живою готовностью быть полезным Вашему журналу. Чем богат, тем и рад: если сумею написать что-нибудь для одной из первых книжек, то не замедлю прислать, а пока позвольте пожелать "Эпохе" успеха и оставаться искренно уважающим Вас А. Чехов.

{02308}

468. К. С. БАРАНЦЕВИЧУ 12 августа 1888 г. Сумы. 12 авг. Здравствуйте, милый Кузьма Протапыч! Из дальних странствий возвратясь, я нашел у себя на столе два Ваших письма. Ответ на них припасу к концу письма сего, а теперь сообщу Вам, где я был и что видел. Был я в Крыму, в Новом Афоне, в Сухуме, Батуме, Тифлисе, Баку... Видел я чудеса в решете... Впечатления до такой степени новы и резки, что всё пережитое представляется мне сновидением и я не верю себе. Видел я море во всю его ширь, Кавказский берег, горы, горы, горы, эвкалипты, чайные кусты, водопады, свиней с длинными острыми мордами, деревья, окутанные лианами, как вуалью, тучки, ночующие на груди утесов-великанов, дельфинов, нефтяные фонтаны, подземные огни, храм огнепоклонников, горы, горы, горы... Пережил я Военно-грузинскую дорогу. Это не дорога, а поэзия, чудный фантастический рассказ, написанный демоном и посвященный Тамаре... Вообразите Вы себя на высоте 8000 футов... Вообразили? Теперь извольте подойти мысленно к краю пропасти и заглянуть вниз; далеко, далеко Вы видите узкое дно, по которому вьется белая ленточка - это седая, ворчливая Арагва; по пути к ней Ваш взгляд встречает тучки, лески, овраги, скалы... Теперь поднимите немножко глаза и глядите вперед себя: горы, горы, горы, а на них насекомые - это коровы и люди... Поглядите вверх - там страшно глубокое небо. Дует свежий горный ветерок... Вообразите две высокие стены и между ними длинный, длинный коридор; потолок -небо, пол - дно Терека; по дну вьется змея пепельного цвета. На одной из стен полка, по которой мчится коляска, в которой сидите Вы... Вот так Это Вы. Змея. Змея злится, ревет и щетинится. Лошади летят, как черти... Степы высоки, небо еще выше... С вершины

{02309}

стен с любопытством глядят вниз кудрявые деревья... Голова кружится! Это Дарьяльское ущелье, или, выражаясь языком Лермонтова, теснины Дарьяла. Господа туземцы свиньи. Ни одного поэта, ни одного певца... Жить где-нибудь на Гадауре или у Дарьяла и не писать сказки - это свинство! Вашего мрачного взгляда на будущее я не разделяю. Одному господу богу ведомо, что будет и чего не будет. Ему же ведомо, кто прав и кто неправ... Мы же, наши критики и гг. редакторы едва ли можем сметь свое суждение иметь... У человека слишком недостаточно ума и совести, чтобы понять сегодняшний день и угадать, что будет завтра, и слишком мало хладнокровия, чтобы судить себя и других... Вы живете на тундре, окутанный туманом, рисуете серенькую, тифозную жизнь, ради гусиков служите на конно-лошадиной дороге и сырость водосточных труб не променяете на теснины Дарьяла; я веду бродячую жизнь, бегу обязательной службы, рисую природу и довольного человека, трусливо сторонюсь от тумана и тифа... Кто из нас прав, кто лучше? Аристархов ответил бы на этот вопрос, Скабичевский тоже, но мы с Вами не ответим и хорошо сделаем. Мнения наших судей ценны только постольку, поскольку они красивы и влияют на розничную продажу, наши же собственные мнения о самих себе и о друг друге, быть может, и имеют цену; но такую неопределенную, что никакой жид не принял бы их в залог; на них не выставлена проба, а пробирная палатка на небе... Пишите, пока есть силы, вот и всё, а что будет потом, господь ведает. Сдается, что я куплю хутор, т. е. не куплю, а приму на себя долг хуторовладельца. Устрою климатическую станцию для литературной братии. Место хорошее, смешное: Миргородский уезд Полтавской губ. Сколько раков! Если не приедете, то мы враги. В другой раз Вы будете рассудительнее: чтобы не скучать в дороге, будете брать с собою единого из гусиков. Поклонитесь Альбову и общим знакомым. Будьте здравы. Ваш А. Чехов. Штаны брошу в Псел. К кому приплывут, того и счастье.