Вода, которая нужна телу, и воды, которых желает душа.
На снастях всех рыбацких лодок висели фонари, как он разглядел при свете голубой луны. Они еще не горели. Их зажгут завтра. Карнавал. Маски. Музыка и вино. Наслаждение игрой факелов. Блеск до самого рассвета.
Иногда темноту необходимо отодвигать прочь.
«Возлюбленный Аль-Рассан, — подумал он в этот момент, и мысль эта поразила его остро и внезапно, словно кинжал из-под плаща друга, — доживу ли я до тех времен, когда придется написать элегию и о тебе?»
В том потайном, похожем на жемчужину саду Аль-Фонтаны, много лет назад, последний слепой халиф Силвенеса приветствовал его, как долгожданного гостя, перед тем как клинок — сверкнувший из-под плаща друга — прикончил его.
Аммар ибн Хайран вздохнул и покачал головой. Возможно, хорошо было бы иметь сегодня рядом друга, но он никогда так не строил свою жизнь, и размышлять об этом было бы проявлением слабости. Альмалик мертв, и это породило часть — большую часть — нынешних трудностей.
Два дня назад было решено, хотя об этом еще никому не известно, что через две недели, в полнолуние белой луны, армия наемников Рагозы выступит в поход на Картаду, чтобы отнять этот город у отцеубийцы. Они отправятся в поход от имени маленького мальчика, старшего сына Забиры, которая просила крова и поддержки у эмира Бадира и заступничества у священных звезд.
Ибн Хайран еще несколько мгновений стоял неподвижно, потом повернулся спиной к воде и к лодкам и пошел обратно. В последний раз он приходил сюда, к озеру, в ту ночь, когда Джеана бет Исхак ждала его у складов. Они встретили Родриго Бельмонте в больнице, и они с Бельмонте оставили ее там, ушли, смеясь, а потом пошли и неожиданно выпили вместе. В ночь того дня, когда он приехал, того дня, когда они бились бок о бок.
Что-то в этом было слишком интимное, вызывающее глубокую тревогу.
«Джеана сегодня вечером на пиру выглядела удивительно прекрасной», — подумал он, без всякой связи с предыдущим. Его шаги гулким эхом отдавались на досках пристани. Он подошел к первым складам и двинулся дальше. Улицы были пусты. Он был совершенно один.
Она надела наряд из ярко-красного шелка, экстравагантный, и только украшения из лазурита и белая шаль были уступками закону об одежде киндатов. Аммар подумал, что, должно быть, это Хусари подарил ей платье, а бен Аврен — драгоценности.
Украшенные жемчужинами волосы и лазурит в ушах и на шее придавали дополнительный блеск ее глазам, и доктор вызвала всеобщее оживление, когда вошла в пиршественный зал, хотя к ней здесь давно привыкли, всегда практичной и скромной, со дня ее приезда. «Иногда, — подумал он, — люди приходят к такому моменту в жизни, когда им хочется сказать о себе нечто другое».
Сегодня вечером он пошутил над ней насчет того, что она старается привлечь взгляд эмира. Предположил, что она питает надежду первой из женщин-киндатов стать супругой правителя в Аль-Рассане. «Если на меня снова будут держать пари, — ответила она сухо, как всегда, быстро среагировав, — дай мне знать: на этот раз я сама не отказалась бы от возможности заработать немного денег».
Позже, после застолья, он искал ее, когда отзвучали музыка и стихи, в том числе и его собственные, но она уже ушла. И Родриго Бельмонте тоже, это пришло ему в голову только сейчас. В его мозгу промелькнула странная мысль, словно легкое облачко по лику луны.
«Эти двое, — подумал он, шагая к центру города, — были единственными людьми в Рагозе, с которыми он хотел бы поговорить в этот миг. Такое странное сочетание. Воин-джадит, женщина-лекарь из киндатов».
Потом он поправил себя. Был и третий. Еще один. Он сомневался только, что визирь Рагозы сейчас пребывает в одиночестве, и очень сильно сомневался, что тот согласится обсуждать нюансы поэзии так поздно ночью, лежа в постели с Забирой, столь искусной и соблазнительной.
Как оказалось, он был одновременно и прав, и ошибался. Во всяком случае, он шагал домой один, в тот дом и сад, который снял на краю окружившего дворец квартала за счет малой части того огромного богатства, которое заработал на службе у покойного правителя Картады.
За Диего Бельмонте приехали на следующий день — в то самое утро, когда должен был начаться карнавал в Рагозе, — на его семейное ранчо на землях, где разводили лошадей и где он прожил всю свою короткую жизнь. В то время его матери не было дома, она объезжала восточные границы ранчо Бельмонте, осматривая весенний приплод жеребят. Отсутствие хозяйки поместья не планировалось прибывшими на ранчо посетителями, но тем не менее они сочли это удачным стечением обстоятельств. Эта дама имела репутацию женщины упрямой и даже агрессивной. Не так давно она убила здесь человека. Проткнула его стрелой. Те, кто приехал в тот день с особым, деликатным поручением, имели основания полагать, что Миранда Бельмонте отнесется к ним и к их заданию без восторга.
Матери непредсказуемы, если не сказать больше.
Собственно говоря, когда пришло известие из замка о том, что одного из сыновей сэра Родриго Бельмонте нужно доставить на запад, к месту сбора армии на севере от земель тагры, добровольцев в Карказии нашлось не слишком много.
Такое отсутствие энтузиазма стало еще более явным, когда выяснилось, что требование присутствия юноши исходит не прямо от короля, а от священника из Фериереса Жиро де Шерваля. Почему-то де Шервалю понадобился этот мальчик. Солдаты сошлись во мнении, что впутываться в дела иностранных священников — занятие неблагодарное. Но все же король дал свое согласие, а приказ есть приказ. Рота из десяти человек отправилась по грязным дорогам на восток, к ранчо Бельмонте, чтобы привезти этого парня.
Многие из них, как выяснилось по дороге во время разговоров у походного костра, сами в первый раз оказались на войне — против ашаритов, или этих свиней из Халоньи или Руэнды — в возрасте четырнадцати-пятнадцати лет. Говорят, этому мальчику уже почти четырнадцать, и поскольку он — сын Родриго Бельмонте… ну, видит Джад, он должен уметь сражаться. Никто не знал, зачем армии Вальедо понадобился мальчик, но никто и не задавал этот вопрос вслух.
Они приехали к ранчо Бельмонте под знаменем королей Вальедо, и их встретили на открытом месте у деревянных стен усадьбы несколько управляющих, маленький, нервный священник и два мальчика, за одним из которых они и явились.
Хозяйка поместья, которая охотно прикончила бы их, если бы была дома и знала об их поручении, находится где-то на землях своего хозяйства, сообщил им священник. Командир роты показал им королевскую печать и вручил приказ. Священник, которого звали Иберо, сломал печать, прочел письмо, а потом, к их удивлению, передал его двум мальчикам, которые прочли его вместе.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});