с нами спектакль? Пожалуйста! Если потом не захочешь, то честное слово, никто тебя не станет держать.
— Ага, не станет, — буркнула Даша. — Потом пойдут второй и третий спектакли…
— Даю тебе честное тамарческое, точно-точно никто тебя не удержит, если сама не захочешь!..
С неба что-то капнуло. Тамара поглядела на асфальт перед ними, начавший покрываться крапинками.
— Дождь пошёл, — сказала она Даше. Та молча взглянула на неё, потом на небо, на асфальт — и бессловно кивнула, согласившись. Видимо, дождь её не слишком волновал.
— Пойдём к ребятам.
— Может, я завтра приду?.. — спросила Даша, не меняя позы. — Мне неловко сейчас возвращаться.
— Ладно, — согласилась Тамара. — Только обязательно приходи, хорошо? Нам правда нужна твоя помощь, — она тронула её за плечо, кивнув на козырёк подъезда.
Они обе встали, отойдя под него как раз тогда, когда дождь разошёлся. Это был первый дождь в этом году, и тот, кто решил его пролить с неба, явно не скупился на капли: самый настоящий ливень густо зашумел, наполняя воздух запахом вечернего дождя. Тамаре нравилось.
— Почему именно я? — спросила Даша, взглянув на неё. — Кого угодно можно дёрнуть, поставить и сказать: всё, выступай. А я же просто… случайно к вам зашла.
— Ты не случайно, Даш. Мне кажется, это судьба. Как с Ксюшей, которая с гаража упала. Сначала она хотела просто по реквизиту что-нибудь делать, а когда втянулась, мы уже все к ней попривыкли…
— Что она вообще на гараже делала?
— Она с него прыгала. Ксюша любит прыгать.
— Вот просто так? Без причины?
— Угу.
— Балбесина.
— Ну чего ты, она хорошая!..
— Да это я так, не обращай внимания. У меня друг тоже балбесом был.
— Это который… Артур?
— Откуда знаешь?
— У нас, видимо, есть общий знакомый. Саша Солнышев с ним в один класс ходил.
— Фига себе.
— Я тоже удивилась. Всё же Ветродвинск — почти деревня, куда ни ткни, везде знакомые.
— Тыкать в знакомых плохая привычка.
— Это что, шутка только что была?
— Не, это из КВН.
— А вы с Артуром…
— Он мой друг был. Это он то граффити нарисовал.
— Да, я… знаю. Извини за это.
— Проехали, — вздохнула Даша, доставая из сумки пачку сигарет.
— Хочешь? — спросила она Тамару. Та мотнула головой.
— Не. Не увлекаюсь.
— Ну ладно.
Даша закурила.
— Ты мне иногда его напоминаешь, если честно. Артура. Он тоже был… добрячком. За мир во всём мире.
— Разве это плохо?
— Может быть, и нет. Но я так никогда не могла.
— В этом ты на Ромку похожа, — улыбнулась Тамара.
Даша снова повернула к ней голову.
— На Тварина-то?
— Угу.
— А где он сейчас?
— В больнице. У него рак.
Домофон позади них запиликал, и из подъезда вышла сгорбленная бабушка в зелёном пальто. Скептически оглядев их, она придержала дверь.
— Ну шо, зайдёте, нет?
— Мы просто постоим, спасибо, — сказала Тамара.
— А то заходите, чаго уж под дождём-то мокнуть.
— Пошли зайдём, — бросив недокуренную и до половины сигарету, Даша двинулась вперёд, прошла мимо бабушки в подъезд. Пожав плечами (и подумав про ребят, у которых там съёмки), Тамара поковыляла за ней.
Зачем-то, без всяких рассуждений, они встали у лифта. В подъезде царил жёлтый полусумрак, было тепло и сухо. Снаружи доносился шум дождя.
— На тебя я не злюсь, — сказала Даша, медленно вдавив пальцем истёртую кнопку в панель. — Но вот Тварин, конечно, скотина.
— Ему, думаю, многие это говорят. Но мы с ним друзья, так что…
— Забей.
Скрипучий лифт раскрыл перед ними двери.
— Погнали на последний? — спросила Даша равнодушно.
Тамара снова пожала плечами: почему бы, мол, и нет. Они зашли внутрь. Закрывшись, лифт двинулся вверх, и Тамара вспомнила, как они с ребятами застряли в Агатином доме.
— Вы, балбесы, очень похожи друг на друга, — спокойно говорила Даша, глядя куда-то вниз. — Всегда беспричинно добры к другим, даже если те к вам нисколько не добры, и вообще никто. А какой в этом смысл…
— А вы тоже похожи, — парировала Тамара. — И ты, и Ромка, всегда считаете, что сначала нужно бить, а потом уже спрашивать. Подозреваете весь мир в том, что он вас обидит.
— Потому что так и будет. Разве тебя мир не обидел — с твоей болезнью?
— Каждый воспринимает по-разному.
— Но всё-таки. Неужели ты считаешь, что лучше быть рохлей и тряпкой, и подо всеми стелиться, чем показать всем, кто ты такая есть?
Тамара шагнула вперёд, развернулась и встала перед Дашей.
— А ты считаешь, что лучше на всех злиться и всегда ждать удара?
— Да. Я так считаю, — сказала Даша прямо. — По крайней мере, жива останешься.
— А я не хочу так. Я не хочу быть такой же «живой», как ты и Рома. Выживать и жить — это вообще разные вещи.
— Хочешь сказать, ты не выживаешь?
— Нет! — Тамара медленно начинала злиться.
Лифт остановился. Двери раскрылись. Постояв секунду, Даша двинулась из кабины. Тамара прошла за ней.
Они вышли на балкон. Ветродвинский парк с домами, то тут, то там повылазившими из разрастающейся листвы, стелился перед ними, заливаемый первым весенним шумным ливнем. Даша опёрлась на высокий каменный подоконник локтями.
— Мне выживать не нужно, — сказала Тамара, прикрывая за собой дверь на лестничную площадку. — Я это делать терпеть ненавижу.
— Если не будешь выживать — то умрёшь. Или расстелешься под другими тряпочкой, выбор невелик.
Тамара замолчала: ответить на это ей было нечего. Она тоже подошла к ограде, взглянув вниз, на дождливый город.
— Вот поэтому я вас, балбесов, никогда не пойму, — сказала Даша.
— Если мы — «балбесы», то вы тогда кто? Умники? — спросила её Тамара.
Даша взглянула на неё.
— Я не знаю, кто мы. Я даже кто я сама, не вполне понимаю. Единственное, что я знаю, это то, что, чтобы выжить, человеку нужно драться за место. Физически или как-то ещё. А по-другому я не могу.
— Но мы ведь не дерёмся, например, в «Стаккато». И мы все живые.
— И этого я тоже понять не могу.
Тамара набрала в грудь воздуха.
— Слушай, ты можешь быть кем угодно, балбесом или не балбесом. Но правда в том, что, когда тебе понадобится помощь — первым всегда отзовётся именно балбес. Так что хотя бы за этим, я думаю, им… нам! стоит существовать. Мы с тобой можем никогда не стать хорошими друзьями, или даже близко к этому, но это всё не важно! Потому что сейчас я очень хочу, чтобы именно ты помогла мне… и «Стаккато» со спектаклем. Мы снимаем ради того, чтобы накопить Ромке на операцию, и, возможно, деньгами от комиссии мы тоже сможем ему помочь.