Читать интересную книгу За свободу - Роберт Швейхель

— Опять началось! — крикнул, вскочив с места, Большой Лингарт и тихо прибавил: — Ах, если бы не эта проклятая жажда!

Наступающим теперь уже нечего было бояться выстрелов Черной рати, и их канониры выкатили орудия вперед и поставили их на самом краю рва. Возобновив с такой близкой дистанции канонаду, они скоро не только значительно расширили брешь в наружной стене, но и снесли верхнюю половину внутренней стены. Благородные господа не повторяли штурма в ожидании Трухзеса. После неудачного второго штурма он поскакал в деревню Ингольштадт, чтобы привести оттуда отборный отряд ландскнехтов, который уже закончил там свое кровавое дело. И когда эти наемники подошли ко рву, знатные господа погнали их на крестьян, как гончих на зверя. «За дело! За дело!» — не переставая кричали господа.

Атакующие карабкались на стену по грудам трупов. Вот уже один из них очутился наверху и водрузил желто-черное знамя. Тут Каспар, появившийся на стене, внезапным ударом сбросил вниз знаменосца, сорвал вражеское знамя и вместе с ним спрыгнул со стены. Но вслед за знаменщиком на стену в разных местах карабкались все новые и новые ландскнехты, с диким воем бросаясь на крестьян, которые стойко держались, не отступая ни на пядь. Завязался горячий бой врукопашную. Бились древками копий, прикладами аркебузов, колотили по головам камнями, душили голыми руками, и все это в яростном молчании; слышался лишь лязг оружия, хруст костей, стоны раненых, хрипы умирающих, глухие вопли растоптанных тяжелыми сапогами.

Флориан Гейер и Большой Лингарт все время были там, где их воинам грозила наибольшая опасность; своими острыми мечами они беспощадно разили врага. Длинный меч Каспара был красен от крови. Свой аркебуз он разбил о голову капитана ландскнехтов. Черное знамя с золотым солнцем он сорвал с древка и обмотал вокруг туловища.

Спустилась ночь, и с наступлением темноты немая ярость сражавшихся сменилась звериным воем. Но и мрак не положил конец кровавой бойне. Она продолжалась в зареве от пылавшего Ингольштадтского замка. Во многих местах прикрытием для сражавшихся служили тела убитых и раненых. Но численный перевес неприятеля был слишком велик, а горсть «черных» все таяла и таяла. Завербованные в Вюрцбурге добровольцы были перебиты все до единого. Небольшая кучка крестьян укрылась в подвале замка. Через окна туда полетели пуки зажженной соломы и бочонки с порохом. Раздался оглушительный взрыв. Только троим удалось спастись, остальные задохнулись или сгорели. Рухнул потолок, камни разлетелись во все стороны, и неприятельским ландскнехтам пришлось отступить. Но в это время в тылу у «черных» обрушилась часть внутренней стены. Флориан Гейер вовремя заметил это. «Выходи!» — скомандовал он. К нему подбежал Большой Лингарт, и они, пустив в ход мечи, прикрывали отступление. От всего отряда уцелела лишь ничтожная горсточка. Благодаря смятению, вызванному взрывом, поднявшейся пыли и темноте всем им удалось выбраться из замка. Последними вышли Флориан Гейер и Лингарт.

Прежде чем неприятель успел опомниться, беглецов принял под свою защиту лесок, расположенный к югу от замка. Эта рощица уже была полна крестьян, укрывавшихся там от преследования рейтаров Трухзеса. В небе полыхало зарево: то горели зажженные противником деревни Ингольштадт, Зульцдорф, Бютгарт и Гибельштадт. Взошел красный месяц. Он плыл точно по морю крови. Из деревни Моос, где разбил свой лагерь Трухзес, доносились ликующие звуки труб и литавр. Благородные господа пировали, истребляя захваченные у крестьян припасы.

Взбунтовавшиеся накануне сражения ландскнехты явились с повинной головой. Трухзес простил их, но не из великодушия, на это он не был способен: предстояло еще немало кровавой работы, и он не мог без них обойтись. Кёнигсгофенское сражение и особенно нынешний день стоили ему огромных потерь людьми и лошадьми. От его отборного отряда не осталось и одной трети. Конное охранение, оцепившее лес, теперь сменили явившиеся с повинной ландскнехты. «Кабанья травля» была окончена, наутро еще предстояла веселая охота на мелкую дичь.

Под темными сводами леса, на прогалине, озаренной кровавым отблеском пожаров и бледным сияньем луны, Флориан Гейер собрал беглецов и пытался вдохнуть мужество в их сердца.

— Если вы станете ждать до утра, — убеждал он их, — когда ландскнехты смогут проникнуть в лес, то вы неминуемо погибнете. Вы сами прекрасно знаете, что скорей волк пощадит ягненка, чем Трухзес крестьянина. Если вы пойдете со мной, я переправлю вас через Майн и доведу до Вюрцбурга. Эти края мне знакомы с детских лет, я охотился здесь не раз. Летучих отрядов врага нам бояться нечего. Вы хорошо вооружены. В тысячу раз достойней умереть в бою, чем трусливо ждать смерти, укрываясь в лесу.

Но крестьяне пали духом, и лишь ничтожная горсточка согласилась следовать за ним и его «черными» ратниками. Оставшиеся в лесу отдали уходившим свои самопалы и еще полные пороховницы. Между тем вернулся Большой Лингарт, ходивший в разведку до опушки леса. Тогда Гейер, производя как можно больше шума, чтобы отвлечь внимание противника, атаковал Зульцдорф, и когда ландскнехты Трухзеса устремились туда, повернул назад и, быстро пройдя через лес, вышел к югу, на дорогу к Аллерсгейму. Молниеносным ударом он ошеломил преследователей и, прежде чем к ним подоспела помощь, благополучно достиг Зееберга — лесистого холма у одноименной деревни.

Измученные почти непрерывным боем, длившимся с самого утра, беглецы повалились на землю. Недосчитывались только одного.

— Сто чертей! А где же Эчлих? — крикнул Большой Лингарт, вскочив на ноги. — Он ведь вышел вместе с нами из лесу.

Другие тоже видели его, но никто не знал, куда он девался. Большой Лингарт долго во всю глотку выкрикивал его имя, но ответа не последовало. Каспар Эчлих пропал без вести.

Несмотря на смертельную усталость, беглецы, гонимые жаждой, шли не останавливаясь. В Эйергаузене они вышли на большую дорогу, ведущую мимо Гибельштадта на Вюрцбург. Возле трактира бил ключ, и они жадно прильнули к нему. Флориан Гейер, забарабанив в дверь своими железными кулаками, разбудил трактирщика, спавшего мирным сном. Прошло немало времени, прежде чем тот осторожно высунулся из окошка, но при виде поздних гостей тотчас скрылся. Он боялся мести войск Швабского союза, всадники которого, преследуя беглецов, уже рыскали по Эйергаузену. Только угроза выломать дверь заставила его отпереть. Крестьяне потребовали прежде всего хлеба и с жадностью набросились на него. Они ничего не ели с самого Гейдингсфельда. Но Большой Лингарт не мог проглотить ни куска и отказался даже от вина, которое потребовал для всех Флориан Гейер. Бывший ландскнехт только бормотал что-то себе под нос и то и дело качал головой. Флориан Гейер сидел сумрачный, в глубоком раздумье.

— А теперь разойдемся, друзья, всяк своей дорогой, — сказал он, выйдя на улицу. Он заплатил за пиршество из своего кармана, оставив всего несколько геллеров. — Кому через Майн, вот отсюда дорога прямо на Оксенфурт. Но ждите моего сигнала в ближайшие дни. Пляс еще не кончен. Поверьте мне, мы еще споем им отходную.

Штурм крепости. С гравюры XVI в.

Они пожали друг другу руки и исчезли в темноте. Флориан Гейер, Большой Лингарт и несколько человек из Черной рати, все рейхардсродерские крестьяне, свернули на проселочную дорогу, ведущую к Реттингену. Она привела их к Бибергейму, где Штейнах впадает в Таубер. Здесь ратники распрощались с Флорианом Гейером и Лингартом, который заявил своему командиру, что, куда бы тот ни направил свой путь, он от него не отстанет. Вместе они двинулись к верховьям Таубера и к вечеру вошли в Ротенбург.

Стража у Оружейных ворот и прохожие на многолюдных по случаю троицы улицах с удивлением смотрели на пришельцев, особенно же на рыцаря Флориана, пешего, в полном вооружении. Друзья расстались перед домом фон Менцингена. Большой Лингарт решил остановиться у свояка — члена магистрата и владельца «Красного петуха» — Кретцера.

— Так ты понял? — спросил Флориан. Лингарт утвердительно кивнул головой. — Стало быть, завтра на рассвете. Я полагаюсь на тебя. Ну, до более счастливого свиданья, старый товарищ!

Большой Лингарт, ответив таким же пожеланием, зашагал по Кузнечной улице. Флориан Гейер вошел в дом рыцаря фон Менцингена. Хозяин как раз собирался выезжать. Он был дома один: его супруга с дочерью отправились к фрейлейн фон Бадель, пригласившей их посидеть у нее в саду. При виде вошедшего хозяин в изумлении отпрянул.

— Ради бога, что случилось? — спросил он, выпучив глаза.

— Рассказать недолго, — с обычной невозмутимостью отвечал Гейер. — Но сначала помогите мне снять доспехи. С самого отъезда от вас, с кануна троицы, я не разоблачался.

И он в кратких словах рассказал о поражении под Ингольштадтом, между тем как хозяин дрожащими от волненья руками помогал ему вместо оруженосца. Вся кровь отхлынула от его лица, и губы почти беззвучно прошептали: