С первых месяцев пребывания в Лондоне внимание Х. Г. Раковского привлекали румынские дела, главным образом связанные с аспектами положения в Бессарабии, занятой румынскими войсками в 1918 г., и отношением держав к ее включению в состав Румынии. Это было понятно. Видимо, в СССР не было более авторитетного знатока румынских дел, чем Раковский, который менее чем за десять лет до этого был одним из известнейших политиков Румынии.
Раковский предлагал переслать ему в Лондон находившийся в Москве архив румынского политического деятеля, председателя правительства в годы мировой войны Иона Брэтиану, вывезенный в связи с оккупацией Бухареста австро-германскими войсками, издать документы из этого архива, а также опубликовать доклад генерала А. М. Зайончковского (русского военного историка) из Военного архива, дававшего убедительную характеристику нравов румынского правительства во время войны. Напечатание архива Брэтиану, полагал дипломат, даст румынской оппозиции сильное оружие против этого лица.[855] Как видно, Раковский был неплохо знаком с румынской архивной документацией, незаконно удерживаемой в СССР.[856]
Бессарабского вопроса Раковский касался и в ряде выступлений и интервью. Все они были весьма содержательны, так как Раковский опирался на огромный документальный материал, который накапливал с 1918 г., продолжая пополнять его в Лондоне. В его распоряжении были некоторые оригинальные документы: письма, меморандумы, справки, материалы переговоров, фотографии, географические карты, сообщения прессы и информационных агентств, которые должны были доказать факт насильственного захвата Бессарабии Румынией, причастность стран Антанты к аннексии.
Зная о повышенном внимании Х. Г. Раковского к бессарабскому вопросу, советские дипломаты посылали ему материалы из разных стран. Сотрудник полпредства СССР в Чехословакии П. Калюжный в ноябре 1924 г. направил, например, статью профессора Рудницкого «Бессарабия». «Помимо авторитетного автора, – говорилось в сопроводительном письме, – статья интересна освещением некоторых моментов, на которые мало обращалось внимания в широкой прессе».[857] Пометы Раковского в тексте этой статьи свидетельствуют, насколько тщательно он ее изучал.[858]
Между тем правящие круги Румынии стремились скомпрометировать непримиримого оппонента. В сентябре 1925 г. бухарестское радио, а затем печать широковещательно сообщили о сенсационном «письме Раковского», адресованном агенту Коминтерна в Вене. В этом тексте, который по своему содержанию очень напоминал «письмо Зиновьева», содержалась инструкция не отпускать больше денег Национал-царанистской партии. Публикация призвана была бросить тень как на эту партию, являвшуюся весьма влиятельной оппозиционной силой, так и на Раковского, к которому испытывалась давняя ненависть. В результате экспертизы, проведенной по требованию национал-царанистов, была установлена подложность «письма», а затем был задокументирован и тот факт, что оно было куплено у международной шайки мошенников, располагавшейся в Париже, властями Румынии за значительную сумму. Названа была и фамилия автора фальшивки.[859] В результате скомпрометировать Раковского не удалось. Наоборот, эта кампания только усилила к нему внимание со стороны мировой прессы.
Большую статью, посвященную месту бессарабского вопроса в международных отношениях СССР, Х. Г. Раковский опубликовал в начале 1925 г. в «Известиях».[860] В ней шла речь о заключении в октябре 1920 г. в Париже Румынией, Англией, Францией, Италией и Японией конвенции, подтверждавшей закрепление за Румынией права на Бессарабию. «Эта конвенция была ратифицирована Англией и Францией. Что же касается Италии и Японии, то они уже пятый год оттягивали ратификацию, не отказывая в ней», тогда как правительство Румынии «прилагало отчаянные усилия», чтобы добиться ее утверждения. Автор стремился доказать, что это требование утратило как политические, так и юридические основания, ибо советское правительство имеет теперь нормальные дипломатические отношения с обеими странами. «Нельзя считать, – безапелляционно заявлял Раковский, – что в Москве можно находиться в нормальных дипломатических отношениях с советским правительством, а в Бухаресте игнорировать его существование и вместе с румынским правительством распоряжаться его территорией. Такое положение не имело бы прецедента в истории».
В 1925 г. Раковский совместно с бессарабским общественным деятелем В. Дембо завершил работу над историко-публицистической брошюрой, посвященной опровержению оснований для претензий Румынии на Бессарабию.[861] Небольшие отрывки из глав Раковского печатались в газетах.[862]
Раковскому пришлось довольно сложно, ибо примерно в течение года румынская пропаганда весьма умело использовала его публицистику 1912 г., связанную со 100-летием аннексии Бессарабии Россией. Цитируя его статьи, румыны, как он сам писал теперь, пытались задним числом дать ему удостоверение румынского патриота, защищавшего воссоединение Бессарабии с Румынией. Сравнительно незадолго до появления книги, в мае 1924 г., Литвинов, надо полагать, несколько ехидно, запрашивал Раковского, в чем существо кампании разоблачений, которую ведет румынская печать по поводу его принципиального отношения к бессарабскому вопросу, и не нужно ли сделать какого-либо опровержения. Раковский ответил довольно резко: «Нет никакой необходимости в опровержениях о том, что царское правительство захватывало обманом и насилием целые государства и провинции. Отсюда, однако, не следует, что Бессарабию нужно отдать румынскому правительству. Если мы боролись за освобождение народов от царского ига – это мы делали для того, чтобы дать им право распоряжаться своей собственной судьбой».[863]
Как видим, в спекулятивности и демагогии, в том числе в целях самозащиты, Раковский за годы советской власти преуспел…
Но от полемики он не отказывался. Появлялись все новые его заявления по бессарабскому вопросу. Он выступил в «Известиях» в связи с первой годовщиной образования Молдавской АССР в составе Украинской ССР, сузив при этом содержание национальной проблемы, сведя ее к классовой – союзу с крестьянством и к влиянию ее решения на международные дела.[864]
В самом конце 1924 г. произошел странный инцидент, как-то связанный с румынским прошлым Раковского. К нему на прием пришли два англичанина, с одним из которых – отставным морским офицером по фамилии Армстронг – в прошлом уже были одна-две случайные встречи (фамилию другого Раковский не запомнил). Неожиданно для хозяина один из визитеров извлек на свет божий копию некоего документа. Ознакомившись с ней, Раковский увидел, что под машинописным текстом донесения германским властям о путях вовлечения Румынии в войну на стороне Четверного союза стоит его фальшивая подпись, дата – октябрь 1915 г., место отправления – Берн (Швейцария). На заявление о том, что это – гнуснейшая фальшивка (это было действительно так, ибо Раковский, как и Ленин, во время мировой войны использовал германские деньги для пацифистской пропаганды, но отнюдь не для превращения Румынии в военную союзницу Германии), Раковский получил ответ, что после истории с «письмом Зиновьева» он должен научиться ценить такого рода документы, тем более что в германском Генеральном штабе можно найти лиц, которые подтвердят их подлинность.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});