Он до смерти испугался, думая, что она умерла. Она-то не умерла как раз, а он умер. И ради чего? Я и сказала твоему дядюшке: “Вот теперь-то ты видишь, что нам надо починить телефон?” Он перестал работать во время войны. Я звонила дядюшке на фабрику, но не могла пробиться. А теперь твой дядюшка говорит: “Кому нужен этот телефон?”
У меня здоровье неважное, и он об этом знает. Что будет, если я упаду на пол? Уэй-Уэй, не нужно обо мне беспокоиться, но, когда приедешь, ты должна будешь сказать дядюшке: “Тетушка права, почините телефон”. Тебе надо его спросить: “Как вам будет хуже: без телефона или без жены?"
Повторю тебе: здоровье очень важно. Поправляйтесь скорее. Пейте побольше горячего, если болезнь вызывает озноб, и холодного, если у вас жар. Пиши и скажи, когда вы сможете приехать. Мне пора заканчивать письмо и идти на похороны мужа Мяо. Передавай всем привет».
Мы с Данру попали на остров Чунминдао только после наступления нового, 1946 года.
Я уже рассказывала, как тетушки обращались со мной, когда я была ребенком. Мне всегда казалось, что они меня не любят, что видят во мне недоразумение и обузу. Я к ним тоже никаких особых чувств не испытывала, как мне казалось. Да и с чего бы?
Представь себе мое удивление, когда я почувствовала жжение в глазах, глядя с лодки на приближающийся остров. Конечно, я старалась убедить себя, что прослезилась из-за сильного холодного ветра. Но потом я увидела их: дядюшку, Старую тетушку и Новую тетушку, машущих мне руками с пристани и кричащих:
— Вот и она!
И тогда я поняла, что дело вовсе не в ветре.
Они все состарились и осунулись, особенно Старая тетушка. Ее черты и характер утратили резкость. Даже глаза, некогда жгуче-черные, утратили свою глубину. У Новой тетушки добавилось седых волос, и, когда она улыбалась, по каждой щеке разбегалась паутинка тонких морщин. А дядюшка передвигался словно во сне, просыпаясь, только когда кто-нибудь ему кричал:
— Осторожно! Иди сюда!
Я бы даже сказала, что, увидев дядюшку, поняла, насколько они с отцом похожи. Те же рассеянный ум и слабая воля. Их глаза двигались от человека к человеку в поисках поддержки или чужого мнения, потому что собственным они не обладали. Ведь они всегда лишь изображали силу и властность, кричали, когда не знали, что сказать, и пугали людей, когда им становилось страшно самим.
Старая тетушка все время касалась моей щеки и приговаривала:
— Ай-ай! Посмотри на себя! Такая худая и бледная! А этот маленький мальчик? Неужели твой сын? Уже такой большой!
Данру сделал шаг вперед и протянул ей подарок, который я купила: несколько унций драгоценного корня женьшеня.
— Это вам, — сказал он. Потом нахмурился, вспоминая, что еще должен сказать. — Чтобы вы жили вечно. — И снова нахмурился. — И всегда были в добром здравии, — добавил он и посмотрел на меня: — Это все?
Я кивнула.
Старая и Новая тетушки погладили его по голове и рассмеялись.
Старшая продолжила:
— В прошлом письме ты, кажется, говорила, что в этом новом году ему только исполнится шесть. Как же так? Он ведь такой умный! Только посмотрите в эти глаза, прямо как у Гуна!
Я не знала, то ли годы смягчили тетушку, добавили ей доброты, то ли я впервые увидела в ней эту доброту, потому что сама прошла через трудные времена.
— А где Маленький Гун и Маленький Гао? — спросила я. — Им, должно быть, уже шестнадцать, семнадцать лет?
— Девятнадцать и двадцать!
— Какие взрослые! Чем они занимаются? Учатся в хорошем университете?
Старая и Новая тетушки переглянулись, словно размышляя, что мне можно рассказать.
— Они сейчас работают на судовой верфи, здесь, дальше по дороге, — решилась Новая тетушка.
— Чинят корабли, — добавила Старая. — Но скоро вернутся к учебе в колледже.
— На самом деле они не чинят корабли, — пояснила Новая. — Просто подвозят металл другим рабочим. Один грузит, а второй толкает тележку, ужасная работа.
Я попыталась себе представить, как эти двое избалованных мальчиков трудятся так тяжело и горько.
— Ах, Уэй-Уэй, ты сама все видишь, — вздохнула Новая тетушка. — Бизнес твоего дядюшки развалился во время войны. Станки проржавели, а денег, чтобы их починить и заново запустить фабрику, не было. То же самое произошло и с нашей семьей. Когда умирает дерево, трава под его кроной тоже жухнет.
— Ай-ай, — посочувствовала я. — Какая грустная новость.
— Даже грустнее, чем ты себе представляешь, — сказала Старая тетушка.
Они обошли вместе со мной и Данру свое жилище, от Старого Востока к Новому Западу, чтобы показать, что имеют в виду.
Большой дом обветшал. Потрескалась и стала шелушиться краска, полопалась и разошлась плитка на полу, пропуская наверх землю. Даже кровати провисли посередине, потому что у хозяев не хватало денег, чтобы перетянуть веревочные матрасы. Но больше всего пострадала оранжерея.
Стекла во всех окнах полопались или выпали, а краска с рам слезала топорщащимися лохмотьями. После стольких смен жары на ливни все внутри оранжереи сгнило и покрылось черной плесенью. Какие разительные перемены!
Видя и слыша все это, как я могла обвинить тетушек в том, что они устроили мне чудовищный брак? Как могла просить о помощи, чтобы выбраться из своего горестного положения?
Мы стояли возле оранжереи, когда я спросила у них о Пинат.
— Как дела у вашей дочери? — обратилась я к Новой тетушке. — Она все еще живет в доме на Хе-Де-роуд? Она просила у меня прощения, что редко пишет, но последнюю весточку от нее я получила около двух лет назад. И больше ни строчки. Ох уж эта Пинат!
Услышав это имя, дядюшка встрепенулся. Он запыхтел, состроил брезгливую мину и пошел назад к дому.
— Пинат мертва! — бросил он.
Мы с Данру даже вздрогнули.
— Что? Это правда? — вскрикнула я. — Пинат мертва?
— Дядюшка очень сердит на нее, — пояснила Новая тетушка.
— Данру, — сказала Старая тетушка, — пойди и попроси кухарку дать тебе миску лапши.
Сын посмотрел на меня.
— Слушайся старших, — велела я.
Когда мальчик ушел, Новая тетушка произнесла:
— Пинат сбежала от мужа. Она присоединилась к нехорошим людям, которые говорят, что помогают женщинам освобождаться от феодальных браков.
— к. Пф! У нее был не феодальный брак! — отмахнулась Старая тетушка. — Она же согласилась! Она хотела замуж! А те, кто ей помогал, не сказали ей всей правды. Во всяком случае, в самом начале. Надо было чаще пороть ее в детстве.
— Они ее обманули, — вступилась за дочь Новая тетушка, — И не сказали ей всей правды до тех пор, пока не стало слишком поздно.