Читать интересную книгу Илион - Дэн Симмонс

– О менструальном цикле, – пояснил капитан, сражаясь с непокорным рулем. Тонны холодной воды окатывали несчастного с головы до ног. Оборачиваясь назад, Манмут больше не видел в кровавых завихрениях марсианского шторма остроконечных утесов – но зато прекрасно чувствовал их близость.

– Фу, как некрасиво, – произнес Орфу. – На чем бишь я остановился?

– «Держи круче к ветру», – подсказал товарищ.

– Ах да. «Держи круче к ветру! Круче! Ставь грот и фок! Держи в открытое море! Прочь от берега!»

– «Мы погибли! – подхватил европеец. – Молитесь! Погибли!»… Погоди-ка!

– «Погоди-ка»? Я такого не помню.

– Да нет же, ты погоди-ка. Впереди среди скал какой-то просвет. Вроде как расщелина.

– И туда можно заплыть?

– Если я прав и это выход на ущелье Кандор, то за ним откроется водоем просторнее нашего Хаоса Конамара на Европе!

– Что-то я подзабыл, как выглядит Хаос Конамар, – сознался иониец.

– Тогда – просторнее всех трех Великих озер Северной Америки и еще Гудзонова пролива, вместе взятых. В сущности, ущелье Кандор – это тоже внутреннее море… Тысячи квадратных километров для маневрирования. Никаких тебе подветренных берегов!

– А это хорошо? – насторожился краб, явно не желая расставаться с отчаянием.

– Теперь мы можем и уцелеть. – Дождавшись, пока фелюга взлетит на гребень волны и ветер наполнит залатанные паруса, Манмут с силой налег на руль и развернул судно на правый борт, туда, где зиял расширяющийся проход в отвесных прибрежных утесах. – Можем и уцелеть, – уже веселее повторил он.

К полудню восьмого дня все закончилось. Только что сердитые тучи сбивались в стада, нависая над самой водой, ураган исступленно бушевал и великое море ущелья Кандор бурлило седой пеной – и вдруг, не прошло и часа после кровавого ливня, небеса прояснились и поголубели, а волны утихомирились, точно по волшебству. Маленькие зеленые человечки заворочались в нишах и начали выбираться наружу, напоминая заспавшихся ребятишек.

Моравек чувствовал себя выжатым как лимон – в органическом, ментальном, кибернетическом и эмоциональном смыслах, – поэтому немедля подключился к портативным солнечным батарейкам.

Между тем МЗЧ, казалось, с удивлением осматривали пострадавшее судно: сплошные заплаты на мачтах, сращенные канаты, прочие следы титанических трудов пришельца, совершенных за последние три дня. Затем человечки дружно взялись приводить фелюгу в порядок: драить покрасневшие палубы, откачивать воду из трюмов, набело починять паруса, смолить и конопатить подмокшую обшивку, скреплять поломанные реи, распутывать снасти… В общем, готовить корабль к дальнейшему путешествию.

Манмут распорядился жестами, чтобы команда извлекла Орфу из отсыревшего укрытия, помог устроить друга на палубе и сам расположился на отдых. Моравек отыскал теплое, солнечное местечко в стороне от суеты, прилег и разложил вокруг себя толстый моток шпагата, чтобы немного смягчить приступ агорафобии. После чего позволил себе расслабиться и погрузиться в полудрему. Стоило ему заснуть по-настоящему, как перед глазами заплясали гигантские волны, палуба заходила ходуном, и в ушах люто завыл ураган.

Европеец приоткрыл глаза и увидел ясное небо. Вокруг расстилалось безмятежное море. Ласковый юго-восточный бриз подгонял фелюгу обратно к той расщелине в скалах, где ущелье Кандор соединялось с Долиной Маринера. Любитель сонетов успокоенно выключил зрение и снова забылся.

Что-то задело его плечо. Манмут быстро вскочил на ноги. Сорок зеленых матросов выстроились в шеренгу и передвигались мимо него по одному, поочередно прикасаясь к плечу пришельца.

Используя личный луч, маленький европеец поделился наблюдениями с товарищем.

– Наверное, благодарят своего избавителя, – усмехнулся Орфу. – Оно и понятно: останься у меня рука или нога, я бы тоже тебя похлопал.

Моравек ничего не ответил, однако ему с трудом верилось, будто бы ради подобной мелочи существа пойдут на контакт. Если они так равнодушны к смерти, то и спасения не оценят. Хотя, разумеется, настоящий морской волк с первого взгляда поймет: не вмешайся бывший капитан вовремя, гнить бы фелюге на темном дне.

– А вдруг тебя приняли за счастливый талисман и хотят поднабраться положительной ауры? – прибавил краб.

Прежде чем Манмут нашел достойный ответ, последний из МЗЧ преклонил колени, взял руку чужака и положил себе на грудь.

– О нет, – простонал хозяин погибшей «Смуглой леди», обращаясь к ионийцу. – Они снова надумали… общаться.

– Вот и отлично, – отозвался тот. – У нас навалом вопросов.

– Да, только ответы не стоят чьей-то оборванной жизни, – возразил моравек, силясь вырвать ладонь из цепких ручек черноглазого существа.

– А может, еще как стоят. Даже если наши немые друзья имеют хотя бы отдаленное понятие о смерти, в чем я лично сомневаюсь. И потом, он же сам первый предложил. Уважь просьбу.

Европеец прекратил сопротивление и безвольно проник пальцами в полупрозрачную грудь. Скользкая плоть, как всегда, с неприятным хлюпаньем подалась, рука окунулась в тепловатый густой раствор и вскоре нащупала дрожащий орган величиной с человеческое сердце.

– На этот раз держи чуть покрепче, – посоветовал краб. – Если моя теория верна, то чем плотнее физический контакт, тем больше нанопакетиков информации попадет в твою кровь.

Манмут кивнул, вспомнил, что друг не может его видеть, но решил не отвлекаться и сосредоточился на диковинных вибрациях, которые побежали вверх по руке, направляясь к мозгу. Существо заговорило.

БЛАГОДАРИМЗА СПАСЕНИЕНАШЕГОСУДНА.

– Всегда пожалуйста, – промолвил поклонник Шекспира, одновременно передавая разговор ионийцу. – Кто вы такие? Как себя называете?

ЗЕКИ.

Странное слово. «Орган речи» часто-часто пульсировал в ладони. Моравека так и подмывало отдернуть руку, хотя теперь от этого никому не полегчало бы.

– Знаешь такое выражение: «зеки»? – обратился он к товарищу.

– Минуточку, сейчас активирую память третьего уровня. А, вот оно. «Один день Ивана Денисовича». Это советский тюремный сленг, относится к шарашке – особому научному или техническому институту с персоналом из одних заключенных, которых и окрестили зеками.[21]

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});