— Господа! У меня телефонограмма-молния! Навстречу нам от Цицикара пущен брандер!
— Кем? — спросил Павел Романович.
— Боже мой! Кем! Да большевикам и пущен, кем же еще!
И, видя озадаченное лицо Дохтурова, пояснил:
— Брандер — это паровоз с прицепленным вагоном, набитым взрывчаткой. Боюсь, конец «Справедливому».
На это Павел Романович не знал что сказать. Он оглянулся на ротмистра, но тот как раз отвернулся к окну — словно ничего и не слышал.
Вербицкий шагнул в купе, снял кожаный картуз, решительно пригладил волосы и водрузил обратно свой головной убор.
— У меня такой проект, — сказал он. — Даю приказ остановить бронепоезд. Из концевой башни открываю огонь по брандеру. Подобьем — значит, спасены. Нет — ну, ничего не попишешь. Судьба.
Услышав эти слова, ротмистр круто повернулся.
— Своею судьбой вы, конечно, вправе распоряжаться, — сказал он. — Но как же в таком случае Цицикар? И золото атамана?
Вербицкий развел руками.
Агранцев посмотрел на него, хмыкнул.
— Сколько человек у вас в базе? — спросил он.
— Около сотни. Из них половина — команда броневой части.
— Лошади имеются?
— Имеются.
— Позвольте планшет, — попросил ротмистр.
Взял карту, изучал ее несколько минут, потом поднял голову:
— Вот что. Бронепоезд остановить. Снять два пулемета со станков. Комендоров с обслугой в боевую часть, к орудиям, а всех свободных — на коней, и верхами идти к Цицикару. В три часа дойдем. Большевики нас не ждут, вокзал можно взять с ходу. Там закрепиться и ждать литерный. С пулеметами продержимся, определенно.
Вербицкий задумался. В этот момент в купе появился четвертый — давешний адъютант в пенсне.
По глазам было ясно — разговор он слышал.
— Это хороший план, — одобрил адъютант. — Поддерживаю.
Вербицкий посмотрел на него, нахмурился.
— Нет, — сказал он. — Дробить и без того небольшую команду я не позволю.
— Как хотите, — ротмистр пожал плечами, — вы командир, вам решать.
— Да, решать мне. — Вербицкий оглядел присутствующих — словно ждал, не будет ли возражений.
Павел Романович подумал мельком, что кто-то, похоже, сильно поторопился, назначив молодого есаула командиром бронепоезда.
— А я считаю, план хороший, — упрямо повторил адъютант. — Стрелять по брандеру с дальней дистанции — все равно что со смертью в орлянку играть. Ежели нам не повезет, тогда и литерному конец. Господин ротмистр прав: нужно идти маршем на Цицикар.
— Господин поручик, вы слышали мое мнение. Извольте выполнять, — сказал Вербицкий.
Поручик коротко откозырял.
— Слушаюсь. Однако должен предупредить: я подам рапорт на имя атамана.
— Как угодно, — ответил Вербицкий, потемнев лицом. — Подавайте. Если представится такая возможность.
Дохтуров посмотрел на него с сочувствием. Не позавидуешь: конфликт со своим же начальником штаба, и когда — перед самым боем! Вербицкий, конечно, сам виноват, но для дела-то это ведь все равно.
— Послушайте, — сказал Павел Романович. — Мы с ротмистром тут — частные лица. Дайте нам коней, и мы отправимся к Цицикару на свой страх.
Вербицкий удивленно уставился на Дохтурова.
— А для чего? Вы что, вдвоем намерены штурмовать город?
— Втроем, — поправил его Павел Романович. — Барышня отправится с нами. Ничего штурмовать мы, конечно, не станем. Но, если нам повезет, появится шанс предупредить литерный об опасности.
Вербицкий помолчал, пошевелил вверх-вниз бровями.
— Как хотите, — сказал он. — Коней я вам дам, под честное слово. А барышню здесь оставьте, на базе. Ничего тут с ней не случится.
— Ну уж нет. — Павел Романович почувствовал, что начинает злиться. — Она с нами. Тут вы не вправе распоряжаться.
И настоял на своем.
— А как найдете дорогу? — спросил Вербицкий. — В здешних-то дремучих местах?
Ответил Агранцев:
— Разберемся. Карту я видел, так что найдем.
Более есаул не стал возражать.
Когда остались одни, ротмистр рассмеялся.
— А вы, оказывается, авантюрист, доктор.
— Вам не по душе мой план?
— Отчего же. Вполне. Сам собирался предложить то же самое, а вы упредили. Честное слово. Но в одном наш кожаный пульчинель прав: Анну Николаевну с собой брать не стоит. Это ведь не прогулка на пленэр. Пикника, боюсь, не получите.
— А давайте-ка мы ее саму спросим, — сказал Павел Романович.
— Давайте, — отозвался ротмистр. И, глянув на Дохтурова, добавил: — Эге! Однако какой у вас вид загадочный! Будто в ответе вы и вовсе не сомневаетесь.
* * *
Путь до Цицикара занял почти четыре часа.
Вербицкий выполнил обещание — дал лошадей и даже снабдил оружием. Павлу Романовичу и Агранцеву достались рослые и выносливые кобылы, по словам обозного казака — «дюже справные». Анне Николаевне — конек-двухлетка, довольно игривого нрава, взятый исключительно из-за небольшого роста. На него госпожа Дроздова могла взобраться без посторонней помощи.
Что тут же и продемонстрировала — обозники аж присвистнули. Анна Николаевна порозовела, польщенная, однако Дохтуров склонялся к мысли, что причина восторга у казаков была иной: взбираясь на коня, госпожа Дроздова высоко подобрала юбку, продемонстрировав открытые до колена ножки самой безупречной формы.
Сидела в седле она на мужской манер, уверенно. (Перед тем как выступить, маленькая экспедиция провела небольшой совет, и тут Анна Николаевна решительно и совершенно бесповоротно отвергла предложение ротмистра остаться в базе бронепоезда — заявив, что верховая прогулка для нее вовсе не затруднение, так как она немало каталась в прошлом в Павловском парке. Ротмистр заметил, что ждет их отнюдь не прогулка, но, глянув на Дроздову, а потом и на Павла Романовича, возражения снял и более к этой теме не возвращался.)
Павел Романович торопливо взял под уздцы коня Анны Николаевны и увел от обозного вагона, подальше с глаз охальных казаков.
Перед тем как пуститься в дорогу, ротмистр сказал Дроздовой:
— В пути вы своему коньку шенкелей не жалейте. А уздой лучше не править — только раскровените. Уж поверьте, я эту породу знаю.
Командир Вербицкий дал даже сверх того, что обещал: снарядил одеждой и оружием. Сам выбрал и сам принес, скрипя своим черным обмундированием. Павел Романович подумал, что напрасно все-таки ротмистр столь ядовито обозвал есаула «кожаным пульчинелем». Ведь, как говорится, кто без греха…
Получили они два кавалерийских карабина, два ревнагана, и патронные пачки — сколько смогли вместить седельные сумки. Агранцев в дополнение взял казацкую шашку — с хищного вида клинком, в черных потрескавшихся ножнах и с потемнелым темляком на рукояти. То ли от пота, то ли от какой иной субстанции. Ротмистр неким хитрым манером пристроил ее на спине, сказав, что этот способ очень удобен: и скрытно, и достать при необходимости можно мгновенно.