Обернувшись, он увидел, как из черной пасти двери вырвался длинный язык пламени. Сигмон испуганно подтянул под себя ноги. Дом проседал внутрь себя, проваливался под землю, а на его развалинах уже плясало ослепительное пламя. Жар от него шел нешуточный, и Сигмон понял, что скоро запылает и сад. Он встал и, покачиваясь на ходу, словно пьяный, побрел прочь.
Тяжело перевалившись через забор, Сигмон упал на дорогу у самых ворот. Конечно, никакого коня здесь уже не было. Курьер слабо выругался и, ухватившись за железные прутья ворот, поднялся на ноги.
В саду бушевал пожар. Кусты у порога дома пылали как факелы, и огонь уже переползал на деревья. Луна заливала сад белым светом, и Сигмону казалось, что горят не деревья, а люди, вскинувшие к ночному небу тонкие руки. Он щелкнул пальцами, отгоняя зло, отвернулся и побрел по дороге, освещенной алым заревом. Позади с грохотом обрушился дом, но курьер даже не оглянулся. Он шел в темноту. Меч, намертво зажатый в правой руке, выписывал в пыли волнистую линию. В голове было пусто, перед глазами плыли сине-зеленые пятна, и все происходящее казалось продолжением кошмара. Сигмон хотел только одного — убраться подальше от этого страшного места.
10
Утром, когда бледное зарево пожара слилось с первыми лучами солнца, курьера нашли крестьяне. Встревоженные всполохами огня, они все-таки собрались с духом, вооружились и вышли на дорогу. Хотели разобраться, чем на этот раз колдун может повредить деревне. Едва миновав поля, они наткнулись на человека. Он лежал посреди дороги, в пыли, и пытался ползти вперед, продолжая сжимать в правой руке длинный меч с узким клинком.
Поттон первым узнал курьера. Прошел месяц с той поры, как погибла его дочь, но староста верил в то, что они еще встретятся с Сигмоном. Вернувший конь убедил крестьян, что военный не сбежал, как думали поначалу, а сгинул в логове колдуна. На помощь не пошли: Поттон, обозленный на гостя, не велел. Лишь отправили новое письмо в Меран и перестали ночами выходить из домов — на том и успокоились. На письмо, как и следовало ожидать, никто не отозвался.
Когда Сигмона подняли и перевернули, он потерял сознание, но вода из фляги привела его в чувство. Открыв глаза, он сразу узнал Поттона и застонал. Староста тут же вцепился в него как клещ, насел с вопросами, желая знать, что стряслось на этот раз. Сигмон отвечал тихо, часто сбивался, но толпа, окружившая курьера, затаив дыхание, ловила каждое слово. Узнав, что нечисть уничтожена, колдун убит, а его дом сожжен, крестьяне возликовали. Подхватив Сигмона на руки, они потащили его в деревню, а староста пустился вперед — успокоить баб, заранее поднявших вой по мужикам.
Пока его несли, Сигмон очнулся и даже успел рассказать деревенским подробности сражения. Он все еще был слаб, но чувствовал себя неплохо.
Крестьяне принесли его в деревню, во двор старосты, и положили у колодца на заботливо подстеленную рогожу.
Во дворе собралась без малого вся деревня. Шумели: кто хвалил гостя, кто сомневался в его рассказе, а кто и звал земляков сходить проверить — все ли так, как говорит чужак.
Сигмон сел, прислонился спиной к срубу колодца и отмахнулся от помощи деревенских баб, пытавшихся снять с него порванную одежду. Он положил меч на траву, подставил лицо солнечным лучам и прищурился.
Из блаженного оцепенения его вывел староста.
— Что встали! — гаркнул он. — Марш по дворам!
— Как он там? — крикнули из толпы.
— Живой! К вечеру очухается! Ну-ка, расходитесь, земляки. Приходите к вечеру, там и поговорим. Косматый!
— А!
— Бери кумов, сходи к дому колдуна. Посмотри, как оно там. Может, чего дожечь надобно.
— Иду!
Деревенские уже начали расходиться, поглядывая в сторону гостя, а староста стоял к нему спиной и беседовал с пятью крепкими мужиками, видимо, кумовьями того самого Косматого. На крыльце дома стояла Мариша, жена старосты. Она прижимала к лицу платок, и ее плечи вздрагивали. Сигмон взглянул на нее и тут же отвернулся.
Оглядевшись, Сигмон нашел ведро, бросил его в колодец и начал крутить ворот, выбирая цепь. Оно вернулось к нему полное прозрачной чистой воды, такой, какая бывает только во снах. Курьер плеснул этой красотой себе в лицо, зажмурился от счастья, потом поднял ведро и припал к краю. Пил долго. Вода смягчила горло, обожженное самогоном, холодным комом ухнула в живот. Сигмону сразу стало легче, словно с плеч упал тяжелый камень. Он поднял ведро, облился с головы до ног и довольно зафыркал. Потом бросил ведро в колодец и содрал с тела остатки рубахи. Ему страшно захотелось смыть с себя всю грязь, которой он оброс в темнице.
Он сначала и не заметил, как стало тихо. Лишь когда в полной тишине скрип колодезного ворота громом разнесся по деревне, он почуял неладное. Обернувшись, курьер увидел, что староста и кумовья Косматого пялятся на него во все глаза. Из-за плетня смотрели еще трое — все с открытыми ртами.
— Что? — спросил Сигмон, чувствуя, как живот сводит судорогой. — Что?
Никто не ответил. Лишь один из мужиков ухватил за рукав старосту, поднял дрожащую руку и ткнул пальцем в Сигмона. Курьер опустил взгляд. Пальцы его разжались, зазвенела цепь, и ведро с грохотом ухнуло в колодец.
От пупка до самой шеи кожа Сигмона стала черной. Она была покрыта выдавленными ромбами и напоминала шкуру змеи. На груди красовались две глубокие царапины — от когтей демона. Сигмон дрожащей рукой коснулся их и обнаружил, что грудь на ощупь стала твердой, как камень. Чужая кожа шла от пояса до шеи, покрывала плечи и спускалась до самых локтей, — словно курьер натянул кольчужную рубашку.
— Нет, — прошептал Сигмон.
В том, что это результат опытов Фаомара, он не сомневался. Все его мучения вылились в это — чужую крепкую кожу, ставшую живой кольчугой.
— Проклятый колдун! — крикнул Сигмон изо всех сих. — Проклятый!
Из-за плетня, робко донеслось:
— Чудовище!
— Нет! — крикнул Сигмон. — Это от колдуна!
Но было поздно. Толпа подхватила крик. Те, что стояли ближе, двинулись на Сигмона. Под сильными руками деревенских мужиков захрустел забор, — колья выворачивали из земли, отдирали доски. И только староста закрыл руками лицо, отвернулся и упал на колени.
— Стойте, — крикнул курьер, выставив вперед руку. — Я объясню! Это от пыток!
Мужики в первом ряду остановились, но за ними шли другие. Те, что ушли, возвращались на крик, неся в руках колья, вилы, топоры…
— Нечисть! — крикнули из толпы. — Эта тварь вернулась!
— Мужики, бей его, пока не утек! Рази!
— Огнем его, огнем!
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});