— Разрешите, мой фюрер, — вмешался Канарис. — Среди войск пятой и шестой армии противника пошли разговоры, что им помогают два русских ангела хранителя, Хранитель Глеб и Хранитель Ткачёв. Может это их работа?
— И что еще говорят русские солдаты по этому вопросу? — заинтересовался Гитлер.
— Говорят, что помогают только храбрым, лечат от ран, и подсказывают, как правильно и лучше воевать!
— Доложите потом отдельно, — сказал фюрер Канарису. А теперь продолжим.
Второй день войны оказался хуже, чем первый. Своими воздушными армадами русские нанесли удары по железнодорожной станции Замостье, по аэродромам в Сталевой Воле, Люблине и в районе Любашува. Сколько у вас всего сожжено на аэродромах самолётов Геринг?
— Сто девяносто восемь бомбардировщиков и сто шестьдесят два истребителя за два дня, мой фюрер.
— Вот видите, господа, русские сожгли у нас больше, чем весь резерв самолётов Генерального штаба. Триста шестьдесят самолётов, за два дня. Это не мы, это они нам проводят уничтожение авиации на земле! Разберитесь с этим, рейхсмаршал! Такого безобразия терпеть нельзя! Пилотов предупредите — драться до конца!
Вчера ночью опять пострадала группа Клейста. Налетом авиации в лесных массивах сожжены танковый и мотопехотный полки тринадцатой танковой дивизии. Русские применили свои ротативные бомбы, что они применяли в Финляндии, и новое зажигательное вещество. Выгорело всё, много техники оплавилось. Полки уничтожены практически полностью.
Фельдмаршала Рунштедта я от занимаемой должности отстранил, вместо него командующим группы "Юг" назначен фельдмаршал Рейхенау. Он же возьмет под свое командование войска шестой и семнадцатой армий.
Неудачное начало войны надо переломить. Поэтому приказываю: Всем ударным группировкам начать активные действия, не дожидаясь, пока пехотные дивизии организуют прорыв. Начать вдумчиво, проработав оптимальные планы и решения. На это отвожу два дня. К исходу двадцать пятого числа граница должна быть прорвана и танковые колонны должны устремиться вперёд, на максимальную глубину. С нами Бог!
Утром Львов было не узнать. Гражданское население сидело по домам, опасаясь оказаться крайними. Город был наполнен патрулями. Части НКВД окружали квартал за кварталом, и проводили обыски. Кое — где вспыхивали перестрелки, которые быстро гасли. Ночью, свыше сорока объектов, оказались атакованы бандами националистов. Вооружённое выступление ждали, и к нему готовились. Упорные бои развернулись в районе электростанции, радиостанции, нефтеперерабатывающего завода, у зданий обкома партии и ряда советских органов. Склады атаковались практически все, крупными силами. Помогли танки трёх разведывательных батальонов, своевременно введённых и замаскированных по подразделениям в различных местах. Танки охранялись пехотой или бойцами НКВД. Убито было свыше тысячи шестьсот вооружённых националистов. Потери среди наших войск тоже были значительными.
Батальон, пережив ночь, утром приступил к работам. С раннего утра, ещё до завтрака, комбат отправил два взвода прочесать поле боя, собрать оружие и тела убитых в одно место. Глеб с комбатом осмотрели действие направленных мин. Результат оказался хорошим. У склада в зону поражения попали восемнадцать человек, на той, что взорвалась первой, с растяжкой, полегло шестеро. На гранате легло трое, и взорвалась одна мина Рябинина напротив окна, уложив двоих. Пять человек старый сапёр подорвал на фугасе, установленном перед воротами, задействовав детонирующий шнур изнутри склада. Оружия собрали полный кузов, тел оказалось сто тридцать четыре. С учетом, восемнадцати, привезенных со склада и убитых у тюрьмы, батальон уничтожил двести семьдесят шесть вооружённых националистов. Для тылового ремонтного батальона цифра была внушительной.
— Пойдём посмотрим раненых ребят из НКВД, сказал Глеб комбату, а потом, садись пиши представление на героев, заслужили.
Своих фельдшер уже отпустил по подразделениям, лежали только бойцы из конвойного взвода. Глеб их ночью, когда сдавали в медпункт, подлечил, заражений не было. У бойца с простреленной грудью рана оказалась самой лёгкой. Пуля прошла навылет, миновав сердце и задев лёгкое. Рана уже подживала. Два других могли остаться инвалидами, у одного был повреждён плечевой сустав, у другого перебита кость предплечья. Нагноения, благодаря вмешательству Глеба не было, но кости надо было править. Была в медпункте маленькая операционная со столом, и кое-какое оборудование. Сначала перевели раненого с рукой в операционную и уложили на стол. Фельдшер прокипятил и протёр спиртом весь инструментарий. Глеб усыпил пациента. Фельдшер сделал крестообразный разрез на руке и начал вылавливать мелкие осколки кости. Потом, по указанию комбата кость сложил и прижал. Глеб наложил руки и держал несколько минут. Затем перекрестил пациента. Кость срослась, и рана начала затягиваться прямо на глазах. Фельдшер, уже видевший подобное, не удивлялся, быстро наложил мазь и перебинтовал, вставив дощёчку, чтобы исключить смещение. С плечом второго бойца возились дольше. Фельдшер наложил гипсовую повязку, запретил десять дней трогать. Руку в предплечье привязали к телу.
Глеб доложил командиру дивизии о результатах нападения. Когда озвучил цифру убитых бандитов, полковник Пушкин даже переспросил:
— Сколько, сколько?
— Двести семьдесят шесть, Ефим Григорьевич! Сейчас проконсультируюсь с НКВД, и будем тела закапывать. Комбат пишет рапорт на поощрение бойцов, особо отличившихся в бою. Солдата у нас убило, пулемётчика Костомарова, стрелял до последнего, снайпер срезал. Хоронить надо. Кладбище в дивизии есть, товарищ полковник?
— Кладбище, то есть, православное отдельно. Оно не далеко, Михайлов должен знать, если не знает, то Кульчицкий в курсе. Там военных наших с десяток похоронено, милиционеров много, бойцов и командиров НКВД. Вы там, в батальоне, готовьтесь, в ближайшее время двигаться будем. Завтра или послезавтра точно. Нужно будет техническое замыкание и группы разведки маршрутов. Приказ соответствующий получите. А как мины ваши, сработали?
— Вполне успешно, товарищ полковник. Тремя штуками двадцать четыре человека завалили. Восемнадцать около склада, и шесть на растяжку попались.
— Я ваших терминов не знаю, растяжка это что? — спросил комдив.
— Растяжка — это просто шнур или проволока. К кольцу от гранаты привязывается незаметная проволочка, или шнурок. Проволочка растягивается и крепится, граната или мина тоже крепится. Усики гранатной чеки разгибаются. Идет немец, споткнулся о проволочку, чеку выдернул, граната взрывается. Сзади склада вооружения мы такую гранату с растяжкой устанавливали — трое подорвалось.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});