Читать интересную книгу Кирза и лира - Владислав Вишневский

Большего удара, чем тот который ему нанесла мать-природа и родители, он не видел. То, что его, когда-то, бросила мать, а об отце он только слышал, и большую часть жизни провел в детдоме, об этом он внешне и не переживал. Говорил: «Как только дембельнусь — и мать найду, и отца, если жив, тоже. Но вот ноги, чуваки, — с болью сокрушался Генка, хлопая по слегка округлым играм ног, — вот они, падла, подвели, так подвели! Верите, нет, — рассказывал Генка, — два раза поступал в цирковое училище. Все туры проходил, а на том, где оценивают фигуру и внешние данные, пролетал. И ведь стою, гадство, натянув мышцы, подтянув, выпрямив ноги. Чувствую — уже всё, прямые, уже как тростиночки! А там ведь какая еще, чуваки, подлянка? Перед комиссией этой, ешё и пройтись туда-сюда нужно, повернуться, подойти к ней. Вот тут уже всё, тут уже не спрячешь, не удержишь.

— Смотрите, ребята, — обращается к нам Генка, — смотрите-смотрите… Сейчас видно? — Встав перед нами — пятки вместе, носки врозь, и — ап! — руки в стороны, спрашивает, — ну, видно?

Мы смотрим, нет, всё нормально, прямые.

— А вот теперь? — показывает Генка, отступая назад балетной походкой.

Сейчас… Ну… может, чуть-чуть только, самую-самую малость.

— Вот видите, — сразу расстраивается Геннадий, — даже вы видите. А они!.. А комиссия, сочувственно покивав головами, разводит руками. Видите-ли, говорят, товарищ Иванов, у вас с ногами… эээ… небольшой дефект. Понимаете? Принять, поэтому, мы вас не можем. Такое уж у нас правило. Понимаете? А данные у вас действительно очень хорошие… и всё такое. Жаль, жаль. Очень жаль. Приходите в следующий раз, может тогда… Эх! — Сокрушаясь, тяжело вздыхал Генка.

— Фуу-х фуу-х… — Едва дышат танцоры.

Они, вспотев, мокрые как мыши, сидят прямо на полу, отдыхают. В центре наш новый постановщик танцев и его жена. Тоже, в прошлом, профессиональная танцовщица. Они еще молоды, хотя ему лет сорок или около того, а ей гораздо меньше, но они оба уже на пенсии. Да-да, на самой настоящей старческой пенсии. Это удивительно! Уж глядя на её-то молодое симпатичное лицо, стройную гибкую фигуру, совсем не скажешь, что она пенсионерка. Да какая она пенсионерка! Её еще можно, как говорится… в смысле любить и любить. Это же всем видно. А вот, поди ж ты! В это трудно поверить. Пенсионеры, для меня, например, это те, которые уже дедульки и бабульки. И в прямом, и в переносном смысле: старые, больные, с кучей внуков, естественно в валенках, телогрейках и на завалинках. Обязательно семечки. Подойдёт и другой вариант: детская коляска с орущим внуком и газета, либо домино во дворе. Всё. Именно так я себе это и представляю. А тут! Такие молодые, и уже… Не верится. Оказывается, я например и не знал, что женщины танцовщицы уходят на пенсию не по-возрасту, а от количества лет проведенных на танцевальной сцене. Это что ж получается, в пять лет пошла на сцену, а в двадцать на пенсию, так, что-ли? Здорово это у них придумано, классно!

Наши танцоры, от новых постановщиков просто без ума… Это и понятно, школа у них у обоих — страшно сказать — очень завидная и недосягаемая. Она танцевала и в «Березке», и в ансамбле у Моисеева. Он тоже — и у Моисеева и в «Ансамбле танца Сибири», у Годенко. Мы это всё знаем только по телевизионным передачам, и то, отрывками из обрывков. А они, там именно и работали… Представляете? Потом, они, говорят, «выросли», ушли из ансамбля и стали работать с самостоятельными сольными танцевальными номерами в разных филармониях, и так далее. Сейчас, получая свои законные пенсии, подрабатывают постановщиками танцев. Копят деньги, сказали, на квартиру где-то на западе. То ли под Москвой, то ли ешё где — нам это не важно. Сейчас работают у нас. И это главное. Вернее, очень и очень, для нас, здорово.

Наши ребята просто влюблены в постановщиков. Их рассказы о жизни и творчестве таких знаменитых танцевальных коллективов настолько интересны и полезны, что ребята слушают, разинув рты. Ловят каждое их слово. А уж танцевальные «па» или отдельные куски готовы — я так, например, аккомпаниатор, против! — разучивать вообще без перерывов. Танцы, которые они ставят, и для нас и для нашего города совершенно новые, очень сложные, интересные, задорные, веселые и с юмором. А сольные куски, вертушки-топотушки, есть практически у всех ребят, они вообще шикарные, даже на мой взгляд. Уж я-то, извините, вижу, что и как они разучивают, их уровень. Глаз уже намётанный. У меня у самого очень интересный и красивый аккомпанемент, если хотите знать, «зашибись» называется. Очень красивая музыкальная текстура в новых плясках — «Ложкари», «Женихи», «Как казаки на войну ехали». В общем, есть что поиграть, в смысле повыковыривать, и душу развернуть.

Они, постановщики, оба не высокие, а точнее сказать маленькие, миниатюрные, около ста шестидесяти сэмэ, каждый. Поэтому, и роли, говорят, у них раньше были острохарактерными, сложными и разнообразными. Как у клоуна в цирке, он всё, говорят, на арене должен уметь делать, даже ещё лучше. Но что больше всего наших ребят танцоров удивило и заинтересовало — почему их сын получился таким высоким, даже чересчур, можно сказать. Ему сейчас семнадцатый год, а рост у него уже метр семьдесят семь! Метр семьдесят семь! Представляете?! Родители — по сто шестьдесят семь, а он уже под метр восемьдесят! Как так получилось? Как это?.. А он ведь и дальше ещё расти будет… Как это?! Тут можно бы привычно и позубоскалить, мол, а не поработал ли здесь какой сосед, пусть и случайно? Но на фотографии — они снялись втроем — стоят две мужские копии, и одна женская, очень милая и красивая. Все смеются. Причем, сын на целую голову выше своих родителей! А действительно, как это?

— Таблетки какие пили, да? — заинтересовано спрашивают ребята.

Меня-то, откровенно говоря, это и не интересует, я выше среднего. А вот наши танцоры все примерно такие же, как они, маломерки, ну может на пару-тройку сантиметров выше. Но за метр семьдесят пять не выходят — это точно. Для них эта тема оказалась жизненно важной, просто животрепещущей. Они и привязались — расскажите, да расскажите. А действительно, как это, а?

Муж с женой весело улыбаются, видя заинтересованность и интерес к своим достижениям, интригующе переглядываются между собой, мол, рассказывать или нет. А если рассказывать, то всё или не всё.

— Ну расскажите.

— Ну ладно… Наташ, расскажем ребятам, да? — снова поддразнивает свою жену, убеждаясь в её согласии Валентин Гриншпун (или Гринвальд или Гриншпель, я поначалу и не расслышал. Фамилия у них какая-то заковыристая. Это я, признаюсь, упустил — на женщину засмотрелся, а переспрашивать теперь совсем уж неудобно). — А давай, действительно расскажем, может когда и пригодиться ребятам. Еще и спасибо потом скажут, а?

Она, чуть смущаясь, с полуулыбкой неопределенно кивает головой и он начинает рассказ:

— Когда мы задумали завести детей, то сразу для себя твердо решили: наш сын не должен быть таким, ну, скажем, не таким высоким, как мы. Ни в коем случае. Конечно, и в маленьком росте есть свои прелести, есть. Еды, например, нужно меньше… Да, Наташ? Одежду можно для себя в Детском мире, в отделе для подростков-акселератов, покупать, что явно дешевле. И с обувью опять же нет больших проблем, да и вообще… Но мы решили — наш сын будет только высоким. Мы так решили. А как этого добиться? Бог его знает! Ни таблеток, ни лекарств, мы выяснили, нет. Но мы твёрдо решили — сын у нас будет только высоким. Высоким, и точка.

Думали, думали… ничего не придумали. Для начала решили просто хорошо отдохнуть, поправить здоровье, выспаться. Вернее, отоспаться от постоянных репетиций, поездок и концертов. А там, решили, видно будет — утро ж, как известно, вечера мудренее. Ну, вот. Сразу договорились: никаких пал… — косится на смутившуюся жену, — то есть, никакой любви, в смысле постели. Только витамины, только солнце, только воздух, только море. Всё. Решили. Берём отпуск в конце августа, и едем на Чёрное море, и поселяемся только дикарями. Быстро и прекрасно устроились в двухместной палатке — мы её с собой привезли — прямо на берегу поставили, на воздухе, на природе. Красота, ребята, неописуемая! Всё чудесно, всё вокруг прекрасно!.. Представляете, целый день загораем, купаемся, отдыхаем, фрукты едим, а вечерами, лежа в палатке, рассказываем друг-другу каким хорошим будет наш сын. И высоким он будет, и стройным, и умным — как я, и красивым — как Наташа, ну и так далее. Фантазируем, в общем, загадываем… Но никаких этих… я говорю… ни-ни. Ни постели, ни алкоголя. Спим рядом, но на разных матрацах, и только. А мне, верите нет, уже на второй день такого поста прямо не вмоготу, аж чуть сознание не теряю. И не потому, что там все ходят полуголые, нет… ладно, признаюсь, чего там, — и поэтому тоже!.. Там же, это, — руками рисует в воздухе бюст и округлые женские формы, — сплошные соблазнительные формы на каждом шагу…