Читать интересную книгу Полное собрание сочинений Св. Иоанна Златоуста в двенадцати томах. Том первый, книга первая.С предисловием А. П. Лопухина. - Иоанн Св.

6. Хотя тело ея и остается нерастленным, но растлелась лучшая часть ея - душевные помыслы; а что пользы в том, что остаются ограды, когда храм разрушен? Или какая польза от того, что место престола остается чистым, если самый престол осквернен? А лучше сказать, и тело ея не свободно от осквернения. Богохульство и злоречие хотя рождаются внутри, но не остаются в душе, а быв произнесены устами, оскверняют как язык (говорящаго), так и слух внемлющаго, и подобно ядовитым зельям, проникая в самую душу, переедают корень (существа человеческаго) хуже всякаго червя, а с ним вместе губят затем и все тело. Итак, если сущность девства состоит в святости тела и духа, а (дева еретическая) осквернена и нечиста в том и другом отношении: то как может она быть девственницею? Но она указывает мне на бледность (своего лица), на изнуренные члены (тела), на убогую одежду, на смиренный взор. А что пользы в этом, когда внутренний взор ея безстыден? Что может быть безстыднее того взора, который располагает и здешние глаза - смотреть на создания Божии, как на зло? Вся слава дщере царевы внутрь (Псал. XLIV, 14); а она извратила стройность этого изречения, извне облекшись в славу, а внутри имея всякое безчестие. В том и беда, что пред людьми она выказывает великое благоприличие, а пред создавшим ее Богом позволяет себе великое безумие; и та, которая остерегается взглянуть на мужчину, - если только есть такия (девы) между еретиками, - безстыдными очами взирает на Владыку людей и изрекает хулу на небо: побледнело у них лице и уподобилось мертвому. Потому оне и достойны слез и многих сетований, что приняли на себя такой труд не только напрасно, но и на погибель своей головы.

7. Одежда их убога? Но не в одеждах и не в цвете одежд заключается девство, а в теле и душе. Если мы о философе судим не по волосам, не по трости и не по хитону, но по нравам и душе, и о воине - не по плащу и поясу, но по силе и мужеству; то не нелепо ли было бы так просто и легкомысленно полагать всю доблесть девственницы, - этого дивнаго и превосходящаго все человеческое явления, - в неубранных волосах, в поникшем лице и в серой одежде, не вникнув в ея душу и не изследовав тщательно ея внутренняго настроения? Но этого не допускает тот, кто постановил законы такого подвижничества. Он повелевает не по одеждам судить о посвятивших себя на этот подвиг, но по верованиям и по душе. Подвизаяйся бо, говорит он, от всех воздержится (1 Кор. IX, 25), от всего вреднаго для здравия души; и: никто не венчается, аще не законно будет подвизатися (2 Тим. II, 5). Какия же законы этого подвижничества? Послушай, что еще он говорит, или лучше, чрез него Сам Подвигоположник Христос: честна женитва, и ложе не скверно (Евр. XIII,4).

8. Но что мне до этого, скажешь ты, когда я совершенно отказалась от брака? Вот это, - о несчастная! - это и погубило тебя, что ты думаешь, будто это учение не имеет никакого к тебе отношения. Оттого ты, увлекшись непомерным презрением к этому предмету, и оскорбила Божию премудрость и оклеветала все создание. Если бракосочетание - дело нечистое, то нечисты и все рождающиеся от него, нечисты и вы, чего я не сказал бы о природе человеческой. Как же нечистая будет девственницею? Вами придуман этот второй, или - лучше - третий род осквернения и нечистоты; вы, избегая брака, как нечистого, чрез это самое удаление стали сквернее всех, изобретши девство, которое гнуснее прелюбодеяния. С кем же мы поставим вас на ряду? С иудеями? Но они не потерпят этого, потому что почитают брак и восхищаются созданием Божием. С нами? Но вы не захотели послушать Христа, говорящаго чрез Павла: честна женитва, и ложе нескверно (Евр. XIII, 4). Остается (наконец) поставить вас на ряду с язычниками; но и они также оттолкнут вас, так как вы нечестивее их. Платон говорит, что благ был устроивший все это, и что в благом не бывает зависти ни к кому и ни в чем[52]; а ты называешь Его злым и виновником злых дел. Но не пугайся: общниками в таком учении ты имеешь диавола и ангелов его, или - лучше - и не их, ибо, хотя они и внушили тебе такое безразсудство, не думай, чтобы они и сами так разсуждали. Они знают, что Бог благ. Послушай, как они сами говорят, то взывая: вемы Тя, кто еси святый Божий (Марк. I, 24), то такими словами: сии человецы раби Бога вышняго суть, иже возвещают вам путь спасения (Деян. XVI, 17). Неужели еще вы будете упоминать о своем девстве и хвалиться им, вместо того, чтобы удалившись плакать о самих себе и рыдать о безумии, которым диавол связал вас, как пленниц, и увлек в геенский огонь? Ты не вступала в брак? Но это еще не девство. Я могу называть девственницею только такую женщину, которая, быв властна вступить в брак, однако не вступила; а когда ты говоришь, что брак принадлежит к числу запрещенных дел, то твой подвиг становится уже не подвигом произволения, но требованием закона. Посему мы удивляемся тем из персов, которые не женились на своих матерях, но не удивляемся тому же у римлян; потому что у последних такое дело представлялось омерзительным для всякаго, а у персов безнаказанность дерзавших на это делала достойными похвалы тех, которые воздерживались от подобных кровосмешений. Так же надобно разсуждать и о браке. У нас он позволяется всем и посему мы справедливо удивляемся безбрачным; а вы, поставившие брак на ряду с худшими делами, уже не можете ожидать похвал за безбрачие; ибо воздержание от запрещеннаго еще не есть признак доблестной и бодрой души. Совершенство добродетели состоит не в том, чтобы не делать того, за что мы у всех стали бы считаться худыми, но в том, чтобы блистать такими делами, которыя и не совершивших не подвергают за это осуждению, и совершивших и отличившихся ими не только освобождают от славы дурных людей, но и поставляют в ряду добродетельных. Как никто не будет хвалить за девство евнухов, не вступающих в брак, так и вас. Что у них происходит по необходимости естества, то у вас делается по предубеждению лукавой совести; и как евнухов телесный недостаток лишает уважения за это дело, так и вас, хотя и остающихся с естеством неповрежденным, лишив здравых мыслей и поставив в необходимость быть безбрачными, диавол с одной стороны изнуряет трудами, и с другой - не допускает получить почести. Ты препятствуешь вступать в брак? Поэтому за безбрачие тебе и предстоит не награда, а наказание и мучение.

9. А ты, скажет кто-нибудь, разве не препятствуешь браку? - Отойди от меня, чтобы и мне не впасть в безумие вместе с тобою. - Почему же, скажешь, ты увещеваешь не вступать в брак? - Потому, что девство я считаю гораздо досточтимее брака; и однако чрез это я не поставляю брака в числе худых дел, но даже очень хвалю его. Он есть пристань целомудрия для желающих хорошо пользоваться им, не позволяя неистовствовать природе. Выставляя законное совокупление, как оплот, и таким образом удерживая волны похоти, он поставляет и сохраняет нас в великом спокойствии. Но есть люди, которые не нуждаются в таком ограждении, и вместо того укрощают ярость естества постами, бдениями, земными поклонами и другими суровостями жизни; таким людям я советую не вступать в брак, но не запрещаю брака. Между советом и запрещением великое различие, такое, какое между произволением и необходимостию. Советующий предоставляет слушателю власть в избрании того, что он советует; а запрещающий отнимает у него эту власть. Притом я советуя не охуждаю брака и не виню того, кто не послушается меня, а ты, отвергая брак и признавая его дурным делом, и присваивая себе право законодателя, а не советника, естественно ненавидишь тех, кто не слушается тебя. Не так я (поступаю); но с одной стороны удивляюсь выступившим на этот подвиг, а с другой не виню и тех, которые остаются вне этого подвига. Осуждение тогда только было бы справедливо, если бы кто стремился к признанному всеми злу; тот же, кто имеет меньшее благо и не достиг большаго, хотя лишается похвал и удивления за это, но по справедливости не может быть осуждаем. Как же я препятствую вступать в брак, когда не осуждаю брачущихся? Запрещаю я блуд и прелюбодеяние, но брак никогда. И дерзающих на первое я наказываю и отлучаю от церковнаго общества, а избравших последнее, если они соблюдают целомудрие, я непрестанно хвалю. Таким образом отсюда происходят две выгоды: одна та, что не осуждается установление Божие, а другая та, что не только не унижается достоинство девства, но даже оказывается гораздо более почтенным.

10. Так, кто охуждает брак, тот сокращает славу и девства; а кто одобряет брак, тот еще более возвышает девство и делает его более дивным и светлым. Что является добром в сравнении лишь со злом, то не есть еще великое добро; а что лучше всякаго общепризнаннаго добра, то есть добро по преимуществу; таким добром мы и представляем девство. Посему как те, которые охуждают брак, лишают чрез то похвал девство, так не порицающий брака восхваляет не столько брак, сколько девство. И из тел мы называем красивыми не те, которыя лучше изуродованных, но те, которыя лучше целых и не имеющих никакого повреждения. Брак - добро; и девство потому достойно удивления, что оно лучше добра, и столько лучше, сколько кормчий превосходнее гребцов и полководец - воинов. Но как, отняв у корабля гребцов, ты потопишь корабль, и удалив из сражения воинов, предашь в плен врагам самого полководца; так и здесь, если ты низведешь брак с его высокой степени, то уронишь славу девства и низведешь его до последней степени зла. Девство - добро: утверждаю это и я; оно лучше брака: и с этим соглашаюсь. И если угодно, я прибавлю, насколько оно лучше, - именно настолько, насколько небо лучше земли, и ангелы - людей, а сильнее сказать, то и этого больше. Ангелы, хотя также не женятся и не посягают (Марк. XII, 25), но не имеют плоти и крови, живут не на земле, не тревожатся множеством вожделений, не нуждаются в пище и питии, не разслабляются приятною песнию, не соблазняются красивым лицом и не испытывают ничего другого подобнаго; а как в ясный полдень небо представляется чистым, не затмеваясь ни каким облаком, так и их природа необходимо пребывает светлою и блистательною, не омрачаясь никакою похотию.