— О да. Увечному богу.
— Остальные, верно, нападают на него со всей яростью, — задумчиво пробормотал покупатель.
— Чего и следовало бы ожидать — однако всё не так! Куда там! Это их владения подвергаются нападению! Хочешь взглянуть на новые карты?
— Я позже вернусь, чтобы это сделать, — ответил покупатель. — Но прежде покажи мне те паршивые ножики, что висят на столбе.
— Паршивые?! Ай-ай-ай! Никак нет, вовсе нет!
Старик змеёй извернулся на табурете и схватил клинки. И улыбнулся так, что между алыми дёснами мелькнул пронизанный голубоватыми венами язык.
— Ими прежде владел пардиец — убийца призраков!
Торговец вытянул из ножен один нож. Чернёный клинок украшала серебряная насечка в форме змеи.
— Не пардийский, — проворчал покупатель.
— Я же говорю: владел! А у тебя и вправду острый глаз. Клинки виканские. Трофеи из «Собачьей цепи».
— Покажи мне второй.
Старик обнажил другой нож.
Глаза Калама Мехара невольно распахнулись. Он мгновенно овладел собой, покосился на торговца, но тот всё заметил и уже кивал.
— Да, друг мой, да…
Весь клинок — тоже чернёный — покрывали похожие на перья насечки тронутого янтарём серебра. Нет, это не янтарь… сплав с отатаралом! Вороний клан. Но это оружие не простого воина. Нет, эти ножи принадлежали важному человеку.
Старик вернул в ножны вороний клинок и постучал пальцем по второму.
— В этот вложена магия. Что сравнится с отатаралом? Простой ответ — старшие чары.
— Старшие? Но виканские колдуны не пользуются старшей магией…
— Однако у этого погибшего воина-виканца был особенный друг. Смотри, вот здесь, возьми нож в руку. Видишь клеймо тут, у основания? Хвост змеи вокруг него обвился…
Длинный нож лёг в ладонь Каламу непривычной тяжестью. Хваты под пальцы на рукояти оказались велики, но виканец это подправил, намотав ещё слой кожаной оплётки. Клеймо в обрамлении хвоста змеи оказалось сложным, невероятно сложным, учитывая размер руки, которая, должно быть, его начертала. Фенн. Теломен тоблакай. Вот уж и вправду особенный друг был у этого виканца. Хуже того, это клеймо я знаю. И точно знаю, кто вложил чары в оружие. Нижние боги, в какой же странный круг судеб я вхожу?
Торговаться уже не было смысла. Слишком многое открылось.
— Назови свою цену, — вздохнул Калам.
Старик заулыбался ещё шире:
— Сам понимаешь, эти изысканные клинки — моё самое драгоценное сокровище.
— По меньшей мере, до тех пор, пока сын мёртвого воина из клана Воро́ны не явится к тебе, чтоб вернуть наследство. Однако сомневаюсь, что он расплатится с тобой золотом. Общение с этим мстителем я возьму на себя, поэтому — умерь свою алчность и назови цену.
— Двенадцать сотен.
Убийца положил на прилавок небольшой кошель и смотрел, как торговец развязывает шнурок, чтобы заглянуть внутрь.
— Темноваты эти бриллианты, — проговорил старик.
— Именно эта тень делает их столь драгоценными, как ты сам прекрасно знаешь.
— О да. Половины этого мешочка хватит.
— Ты смотри — честный торговец.
— Великая редкость, да. Однако в такие времена верность стоит дороже.
Калам смотрел, как старик отсчитывает бриллианты.
— Похоже, потеря имперских товаров тяжело ударила по прибылям.
— Очень! А здесь, в Г’данисбане — вдвое против остальных городов, друг мой.
— Почему же?
— Как почему? Потому что все в Б’ридисе, конечно. Осада.
— В Б’ридисе? Это старая горная крепость, да? Кто же там окопался?
— Малазанцы. Отошли туда из Эрлитана, отсюда и с Пан’потсуна — гнали их всю дорогу до самых предгорий. Ничего столь эпичного, как «Собачья цепь», но несколько сотен выжили.
— И до сих пор держатся?
— Ага. Увы, Б’ридис так просто не взять. Но уж немного осталось, бьюсь об заклад. Ну, вот и всё, друг мой. Спрячь этот кошель, и да идут вовеки боги в твоей тени.
Калам с трудом сдержал ухмылку и взял клинки:
— И с тобой, господин.
Так ведь и будет, друг. И боги окажутся куда ближе, чем ты бы сам пожелал.
Убийца прошёлся по рыночной площади, затем остановился, чтобы поправить застёжку перевязи. Прежний владелец был всё-таки посубтильней Калама. Как, впрочем, и большинство людей. Закончив, он надел перевязь и вновь закутался в просторную телабу. Рукоять более тяжёлого ножа оказалась под левой рукой.
Убийца зашагал дальше по безлюдным улицам Г’данисбана. Два длинных ножа, оба виканские? Оба принадлежали одному воину? Неизвестно. Они, конечно, друг другу подходят, но разница в весе стала бы затруднением для всякого, кто попытался бы драться обоими одновременно.
В руке фенна более тяжёлый клинок оказался бы просто крупным кинжалом. Зато узор явно виканский, а значит, вложение чар — это услуга, дар или плата за что-то. Кто же из виканцев мог заслужить такое? Само собой, Колтейн, но тот носил одиночный длинный нож без всяких узоров. Эх, знал бы я побольше об этих теломенах тоблакаях…
Высший маг по имени Беллурдан Сокрушитель Черепов погиб.
Вот уж и вправду круги. Да ещё и этот Дом Цепей. Проклятый Увечный бог…
Ну и дурак же ты, Котильон. Ты ведь присутствовал на последнем Сковывании, верно? Тебе бы воткнуть нож прямо в сердце этому ублюдку — и дело с концом.
Интересно, а Беллурдан там был?
Вот проклятье, забыл спросить, что сталось с этим пардийским охотником за призраками…
Насыпную дорогу, которая вилась на юго-запад, прочь из Г’данисбана, истоптали до самого гравия. Ясно было, что осада так затянулась, что небольшой город, который кормил осаждавших, сам отощал. Осаждённым, наверное, пришлось и того хуже. По старинной традиции окружавших Священную Пустыню оданов, Б’ридис высекли прямо в скальной породе. Никаких привычных подходов к крепости — ни лестниц, ни даже вырезанных в камне опор или перекладин, — а тоннели уходили глубоко в скалу. Внутри них наверняка были родники с пресной водой. Калам видал Б’ридис только снаружи, когда цитадель уже давно покинули обитатели, так что родники эти, скорее всего, давно пересохли. И хотя в подобных крепостях, как правило, устраивали просторные склады, вряд ли малазанцы, которые укрылись там, нашли их полными провизии.
Так что несчастным ублюдкам, наверное, грозила голодная смерть.
В сгущавшихся сумерках Калам продолжал шагать по дороге. Других путников он не видел и решил, что обозы не выедут из Г’данисбана до самой ночи, чтобы избавить измученных тягловых животных от дневной жары. Дорога уже забирала вверх, вилась по склонам холмов.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});