Эри, приоткрыв глаза, когда девочка попыталась прокрасться на кухню, шлёпая босыми ногами по полу.
— Сплю, — быстро ответила та, мигом юркнув в соседнюю комнату, чтобы не тревожить чуткий сон сестры, — и ты спи! — шепотом добавила она, взобравшись на стул.
На белом кухонном столе, заботливо прибранным Эри вчера вечером, в хаотичном порядке были разложены рисовальные принадлежности Кэли — дешёвый бумажный альбом, набор карандашей, половина которых она разбросала по столу, и два ластика, одинаково разрисованных всякими «магическими рунами», как гордо называла их девочка.
— Доброе утро, нейге Улыбка, — радостно поприветствовала она рисунок в альбоме, — у нас плохие новости, но утро обязательно должно быть добрым, да-да! — Кэли взяла в руки фиолетовый карандаш и склонилась над столом.
На листе бумаги изображалось существо одетое в чёрный плащ с капюшоном и фиолетовым подбоем. Оно довольно сильно напоминало человека, но в то же время разительно отличалось от него — неестественно бледная кожа и изогнутые рога особенно ярко контрастировала с чёрными растрёпанными волосами, но самым примечательным было его лицо — худое, с вытянутой челюстью и ухмылкой, за которой виднелись острые треугольные зубы. Вместо носа Кэли нарисовала ему две щели, как у змеи. Яркие синие глаза без зрачков задорно и весело смотрели с листа бумаги на улыбающуюся ему девочку, словно живые. Кэли рисовала аккуратно «нейге Улыбку» почти месяц, стараясь не лениться и чётко выводить каждую линию. Порой, когда у неё случалось плохое настроение или уходило вдохновение, девочка оставляла рисование, но сразу же возвращалась к нему, едва вспомнив тот сон: она шла вместе с «Улыбкой» по большому колосящемуся полю, за закатом, а вокруг них сжималась тьма — не ночь, а сплошная чернота, в где не было видно даже звёзд. Они шли быстро, и ей казалось, что она и сама не человек, а какой-то зверёк, но его улыбку, такую весёлую и вдохновляющую, его глаза, в которых читалась бесконечная смелость и мудрость, Кэли запомнила так, словно видела минуту назад. И она постаралась вложить эти воспоминания в рисунок на листе бумаги, одну из последних вещей уходящей эпохи.
— Привет, — сказал ей Айк, нетвёрдой походкой входя на кухню. Зевнув, он начал шарить по навесной полке в поисках электрической зажигалки, — что там у тебя? — поинтересовался он, заметив, что Кэли быстро закрыла своим телом рисунок. Несмотря на рост и характер, она уже достаточно хорошо сформировалась, напоминая Эри в её подростковом возрасте.
Брат был также в пижаме, но без рубашки, демонстрируя ей худое тело, которое, по словам старшей сестры, он унаследовал от отца.
— Ничего! — она ещё не показывала «нейге Улыбку» ни ему, ни Эри.
— Да ладно тебе, дай посмотреть, — недовольно проворчал тот, наконец, найдя зажигалку и пустив искру по спиралям плиты. Арден замкнул полученную энергию, накалился и загорелся красным светом, испуская жар. На подпорки над ним Айк с грохотом поставил серый чайник, а сам плюхнулся на стул рядом с Кэли, быстро убравшей художественные принадлежности.
— Не дам! — пискнула та, сердито надувшись. — Тебе ещё рано такое смотреть!
— Неужели? — усмехнулся он, протянув руку к альбому.
— Нет! — звонко воскликнула Кэли, чьи руки были заняты карандашами и ластиками. — Не смей трогать мои рисунки! — альбом она держала локтями и никак не могла остановить брата, который без особых усилий отобрал его.
Бросив карандаши обратно на стол, младшая Менол обеими руками вцепилась в своё сокровище и попыталась вырвать из рук брата. Отчасти ей это удалось, но, несмотря на худобу, сил у Айка оказалось достаточно, чтобы справиться с пятнадцатилетней девочкой, и трофей достался победителю.
— Так нечестно! — Кэли обиженно запрыгала, пытаясь дотянуться до альбома, который он поднял над головой, встав со стула. — Отдай! — на глаза навернулись слёзы, но она немедленно смахнула их, не желая показаться слабой, подражая своей подруге-анимагену.
— Чего вы раскричались? — послышался голос Эри в комнате. — Я понимаю, что в кои-то веки у нас появилось свободное время, но зачем же с утра портить мне настроение?
— Это всё Айк! — крикнула ей Кэли, взобравшись на стул, чтобы дотянуться до альбома. — Эри, ну скажи ему!
— Нет, ну, а что, хорошо же нарисовано, — ответил тот, разглядывая её рисунки, — только всё какие-то монстры, драконы вон какие-то… — на одном из листов она изобразила существо с чешуёй и кожистыми крыльями, одетое в голубую мантию. Его хвост с чёрной кисточкой был гордо поднят над землёй, а из когтистых лап вырывались электрические дуги.
— Я рисую сны, — для Кэли стало неожиданностью, что брату понравятся её рисунки, — всё что здесь, я срисовываю со своих снов.
— Фантазёрша, — Айк ласково поцеловал её в лоб, отдав альбом обратно.
— Тебе правда понравилось?
— Ты хорошо рисуешь, но темы мне не нравятся. Наверное, я уже вышел из возраста, когда бы мне мог понравиться вид летящего Келея или трёхглазых людей. Или даже этот единорог с мечом, — показал он на рисунок с большим существом, напоминающим лошадь с рогом во лбу, облачённого в иссиня-тёмные доспехи и гордо вскинувшее голову, подняв, видимо, силой мысли огромный светящийся меч на собой.
Кэли была такой, сколько он её знал. Обычно в таком возрасте, когда начинают играть гормоны, девочки задумываются о вещах более приземлённых, интересуются тайнами своего тела и противоположным полом. Но только не Кэли. С раннего детства его младшая сестра проявляла нездоровый интерес к сказкам, легендам и фантастике, рисуя всяких существ, которых она видела во сновидениях. Фантазия сестрёнки казалась бесконечной и развивалась быстрее, чем её способности писать и читать. Эри даже опасалась, что у девочки задержка в развитии, потому что та ведёт себя не как другие дети и всегда относится к жизни слишком легко, учитывая тот факт, что эта жизнь выбросила их на улицу. Прежде чем осесть в Рахнаке, Кэли скиталась с ними по грязным домам и меняла множество квартир, при этом не упуская ни минуты для творчества и пополняя свои альбомы рисунками диковинных созданий, неаревирских городов и пейзажей, а также сказочных безымянных героев. Особенно Айку понравился вид исполинского города-крепости, который состояла из пяти отдельных частей, объединённых кольцом массивной стены. Из башен вылетали грифоны и драконы, по стенам ходили кошки на двух ногах, а в ворота въезжали одетые в попоны и плащи единороги. Эта картина вышла