Читать интересную книгу Планета призраков - Александр Бушков

Иногда зимою попадаются старички и просят подвезти их; но таковых не следут брать с собою, а то они приведут тебя в овраг или в болото. Блудят не только зимою, но и летом, когда тоже черт водит тебя.

Во время блуждания многие читают 90-й псалом: «Живый в помощи Вышняго» и т. д., и уверяют, что прочтешь с верою этот псалом, и непременно найдешь дорогу; кто же не знает его, то делает так: переворачивает с груди крест на спину, стряхивает одежду, полы засучивает назад, дугу перепрягает назад кольцом; сделав это, находит будто бы дорогу.

Кто идет к заутрене, на Пасху, и погружается в плотские греховные мысли, то непременно такого черт заведет или в реку, или в болото; является в это время черт в виде красивой женщины и увлекает человека. Один экономический староста рассказывал мне, что ехал он верхом по полю во время цветения ржи, вдруг из оврага выскакивает что-то белое, гонится за ним и хохочет; действительно, староста этот приехал в экономию, как мне передавали, бледный и несколько дней после этого был болен.

Народ говорит, что чертей видимо-невидимо; не думаешь, не гадаешь, а они с рожками тут как тут, и всегда черт что-нибудь напаскудит, он и святого в грех вводит. Повсюду черт.

– Жил на селе крестьянин Пахом; был он трезвый и честный мужик, Бога помнил и всегда Ему молился, людям плохого слова никогда не скажет. Только Пахом с самого венчания в церкви не был. Думали-гадали соседи, отчего это он в храм Божий не ходит, и додумались до того, что считать стали нашего Пахома колдуном. Однажды Пахомов сын и говорит ему: «Ты бы, батюшка, хоть раз в церковь сходил; а то мне глаза повыкололи, нельзя на улицу показаться; все от мала до велика кричат: колдун твой отец, да и полно!» Что делать! Собрался Пахом в первый вовскресный день идти в церковь, помолиться Богу, да и пошел не дорогой, а прямо по воде, и идет себе как посуху. Приходит, становится, где людей поменьше, и усердно молится Богу. Глядь, откуда ни взялся маленький чертик, тащит он воловью кожу, кряхтит. Пахом увидел это и усмехнулся… Отошла обедня, подошли ко кресту, Пахом тоже, а там все и по домам, кто пешком, кто на лошади. Пахом же наш опять по воде, но что же – идет уж по колено; согрешил значит, усмехнулся в храме. С тех пор никто не видал, чтобы Пахом был в церкви.

– Один сапожник шил под Светлое Христово Воскресение до заутрени сапоги. Смотрит: под окном стоит черт, визжит, смеется да говорит наконец: «отрежь-ка мне, дядя, нос». Сапожник был малый смелый: хвать черта ножом по носу, тот взвизгнул и пропал. Но что же? Хотел было сапожник дошивать сапог, глядь, а в нем носка нет, отрезан. Плюнул сапожник, выругал черта и перестал с тех пор сапоги точать под большие праздники.

Есть у нас в поле, недалеко от большой дороги так называемый «Веселый верх»; дурная ходит про него слава; не дай Бог, сбиться ночью с дороги, а не то прямо ввалишься в этот верх, и если не разобьешься совсем, то все-таки помнешь бока и у себя и у лошади. Заблудившиеся путники едут будто на огонек, который тогда светится в этом верху, едут и вдруг сваливаются в порядочную кручу, откуда уж не вылезут до рассвета. Если же кто блудит и узнает «Веселый верх», то, сотворивши молитву, какую кто знает, а особенно «Да воскрестнет Бог», проезжает этот верх без особых приключений, и удивительно, как только начинаешь читать молитву, огонек точас исчезает. Говорят, что это смотрит кривой черт одним глазом и завлекает путников. Подле «Веселого верху» находится котловина, называемая «Городищем». Площадь котловины приблизительно около восьми десятин. Давным давно и Городище, и Веселый верх представляли из себя огромный дремучий лес, где гнездились одни разбойники; в самом верху протекает ручей и тут же был гремучий колодезь; теперь же ни ручья, ни колодезя нет, одни камни. Привольно и безопасно жили разбойники; веселились и пировали они круглый год и верх свой прозвали «Веселым», а полянку возле верха огородили частоколом, окопали, возвели земляную насыпь и прозвали свою любимую полянку «Городищем». Следы окопов и земляной насыпи остались и до сего времени. Дремучий же лес канул в вечность, а полянка, где совершилось много преступлений, где пролито было много человеческой крови, провалилась, и на месте ее появилось бездонное озеро. Предание говорит, что и награбленное добро, и сами разбойники провалились, а атаман их Кудияр и до сих пор жив, не принимает его земля, и сильно, и жестоко Кудияр мучается и будет мучаться до тех пор, пока не сыщется смельчак, который не побоится и в Светлое Христово Воскресение придет на Городище и возьмет награбленное золото, так как в то время Городище растворяется на две половины, и показывается золото, которое может достаться в удел смельчаку. В народной памяти еще живо предание, которое и мы передадим, как слышали от стариков.

– Много лет тому назад на Святую Русь напали враги, полонили много народу, награбили множество всякого добра; полоненные отведены были в тяжкую неволю, от которой могла освободить их разве одна смерть. Но один пленник как-то ушел от злых врагов и пробирался на родину. Шел он как-то дремучим лесом и вдруг заметил избушку; подходит к ней и видит, что на пороге сидит седой старик, который при виде подобного существа как-то весело встрепенулся и ласковым русским голосом просит незнакомца подойти к нему без всякой боязни; тот подходит к нему, здоровается; старик дружески вводит его в свою избу и угощает усталого беглеца, чем Бог послал. Утолив голод и поблагодарив радушного старика за угощение, беглец лег отдохнуть; не успел он еще как следует задремать, вдруг слышит шум, крики, а там летят двенадцать змиев и прямо к старику, которого начинают бить крыльями и наконец стали высасывать у него кровь; старик сначала кричал, затем стонал, а там совершенно помертвел и вделался синим, после чего змии улетели. В злой неволе беглец не видал подобных ужасов и даже потужил, что бежал от врагов и променял рабство на свободу; еще не большие ли ужасы ожидают меня, думал он, доберусь ли я до своей родины. Посмотрел он на старика и видит, что тот понемногу краснеет, синева исчезает; вдруг старик зашевелился и ожил, но в изнеможении не может подняться, а ласково смотрит на беглеца и наконец тихо говорит: вдруг, не бойся, с тобой ничего худого не будет, дай мне водицы и хлебца». Путник, еще находящийся под влиянием только что пережитых им так мгновенно и внезапно ощущений, нерешительно, робко встает и подносит старику питье и пищу; тот немного выпил водицы, закусил и ласково-тепло поблагодарил, затем с трудом приподнялся и сел на близстоящую скамью.

– «Любезный друг, сказал наконец, старик, ты вероятно, испугался страшных змиев которые сейчас мучили меня, и потужил, что забрел ко мне несчастному; да несчастье мое велико и вряд ли скоро прекратятся мои столь тяжкие мучения которые на первых порах дают мне увидеть желанную смерть, но однако я опять оживаю затем, чтобы снова мучиться; но прошу тебя, друг, не бойся и выслушай горькую правду». Замолк немного старец, слезы показались у него на глазах, лицо приняло грустый вид, и он уныло продолжал:

«На святой Руси, на границе Мценского уезда с Орловским, есть местечко под названием „Городище“, а возле его находится так называемый, „Веселый верх“. Много лет тому назад был здесь дремучий дубовый лес, в котором водилось много разбойников, а атаманом их был я. Разбойничий наш стан был окружен тыном и глубоким рвом, и прозвали мы место это „Городищем“; в Веселом же верху была моя хатка, сколоченная из крепкого дубового леса; часто здесь сходились мои податаманья и есаулы и хвастались мы своими злодеяниями, и веселились, как могли веселиться тогда удалые разбойнички, потому и верх свой назвали „Веселым“. Много у нас было всякого награбленного добра, которое хоронилось нами в потаенных местах Городища и Веселого верха; убивали мы проезжих и прохожих, резали их острым ножом и много, много пролили мы христианской и иноверной крови; шутя мы резали, шутя и жили; в разбое, пьянстве и разврате мы забыли Бога. Терпел Милосердный, но и терпению Его пришел конец. Однажды, упившись человеческою кровью, мы весело пировали; после чего я пошел в Веселый верх, в свою хату, а разбойнички мои остались в Городище; едва я дошел до хаты, как увидел грозную тучу, нависшую над Городищем; вскоре послышался гром, засверкала молния, открылось небо, и вдруг с великим шумом охнуло, застонало наше Городище и провалилось, провалились и мои сотоварищи, и провалилось наше награбленное добро; на месте провала образовалось бездонное озеро, меня же подхватил страшный вихрь и примчал в это место, где я теперь живу и так зло мучаюсь. Проклял меня бог, земля меня не принимает, сама смерть боится и коса ее не дотронется до меня, пока не придет конец этому проклятию. Конец же этот настанет, когда кто осмелится взять награбленное нами золото, провалившееся в Городище; а взять этот клад можно на Светлое Христово Воскресение, между утреней и обедней, когда в это время на Городище, теперь затянутом трясиной, является горящая свеча; растворяется тогда Городище на две половины и открывается клад, который достанется смельчаку, если он не побоится разных страхов и ужасов, преграждающих ему дорогу к кладу. В самом же Веселом верху возле колодца зарыто мое собственное золото, которое можно также взять на Светлое Христово Воскресение между утреней и обедней, когда на этом месте появляется огненный петушок и криком своим дает знать о кладе, и вот, когда кто возьмет эти клады, тогда земля примет меня, и я умру спокойно, до тех же пор будут меня мучить змеи, которые ежемесячно прилетают сюда числом 12 и высасывают из меня кровь… Последствия этих мучений тебе известны, милый друг, а когда они кончатся, я рассказал; но прошу и умоляю тебя: рассказывай всем про скрытое золото и про способ приобрести его; авось найдется смельчак, который обогатится кладом, а меня избавит от столь ужасных мучений». Замолк старик и в изнеможении свалился со скамьи; скоро он забылся крепким сном.