Читать интересную книгу НОЧНАЯ СМЕНА. КРЕПОСТЬ ЖИВЫХ. - Николай Берг

От себя замечу, что более тощих медведей никто из бывших там не видел - и во всей пищеварительной системе у мишек только и было, что злополучная конфетка, да куски несчастной уборщицы.

- Это что, действительно, правда?

- Абсолютная.

- Ни за что бы не поверил!

- Э, у нас еще и не такое бывает. Братец, помнишь зебру?

- Которая девочке пальцы откусила?

- Ага.

- Помню, как же. Редкий был случай - микрохирурги в Педиатрическом как ни корячились, а пальчики не прижились. Кусаные раны - вообще плохие - размозженные и инфицированные.

- Что девочка хотела зебру погладить?

- Нет, чемто хотела угостить. А лошадка была не в духе. Так пальчики в варежке и привезли. Дикие зверюшки - они таки дикие все же…

В дверь стучат. Оказывается - приехали наши омыватели БТР. Тоже как опер - злые. Только еще и зачуханные сильно - причем наряжены в какоето грязнейшее морское шматье очень сильно с чужого плеча.

Злые клоуны из военноморской самодеятельности…

В помещение не входят, говорят, что связывались с Надеждой и та пообещала устроить помыв личного состава - благо уже поздно. К слову - ей тоже предложили остаться при больнице…

Ну, просто на куски кумпанию рвут…

Однако помыв - он и в Африке - помыв. Меня удивляет, что братец, хоть и принявший уже сегодня душ, собирается вместе со всеми.

Он замечает мое недоумение.

- Приходится наверстывать план по помыву в конце месяца. - и ухмыляется.

Ну да, отоспатьсято он уже отоспался.

Хоть уже и глубокая ночь, но моемся не торопясь. Надежда ухитрилась еще по бутылке пива на нос раздобыть. Решаем так - две трети команды пиво примут сразу после помыва, треть - после того, как до кроватей доберемся. Что особенно трогает - бельишко какоеникакое нам тоже приготовили. Рабочее шматье Вовке с Серегой выкинуть не дают, увязывают в отдельный узел - время такое, что еще и пригодится может.

Сидим распаренные, дожидаемся последних - Сашу с Димой.

Вовка тем временем высасывает бойко свою бутылку, невзначай половинит долю зазевавшегося Сереги, а потом начинает рассказывать эпопею о промывании внутренности БТР. Жалко, среди нас нет Гомера - со слов Вовки получается настолько эпический подвиг, что куда там авгиевым конюшням!

Приданные салабоны конечно ни на что не оказались годны. Это и понятно - пахать на чужого дядю отправляют не самых лучших. Конечно по уму там еще мыть и мыть, но во всяком случае уже можно в БТР ехать, не особо боясь перемазаться в жиже из крови и сала со всякими включениями еще более неаппетитного характера.

Машина не новая, но и не сильно потрепана. Боекомплект практически полный - и для КПВТ, и для ПКТ. В мешке для гильз - пара десятков пустяшек от крупнокалиберного было, да на полу в жиже попадались гильзы от АК. Тряпки и огрызки обуви Вовка не смотрел - это Серега разбирался.

Серега, грустно оценивший понесенные потери в бутылке заметил, что по его мнению в машине было четыре человека и водитель. Водитель успел удрать - вполне возможно, что и укушенным, а вот остальные - по рваным шмоткам Сережа решил, что там был рослый мужик - ботинок 44 размера - женщина средних лет - подметки от сапожков 38 размера и две девушки или девочки - тряпки насколько разобрал молодежные и остатки кроссовок. С размерами кроссовок разобраться не вышло, но не детские, это точно. Крупных костей не попалось, так, мелкие осколки…

- Получается так, что с трех человек морфуша разожралась.

- Сидячий образ жизни. Нарушение обмена веществ. Да может и была толстой.

- Сережа, а по тряпкам там с размерами разобраться нельзя было?

- Нет, Николаич, у меня не получилось. Не силен я в этом. Не барсучьи же следы или там заячьи… Это вон лучше любой женщине показать - они лучше скажут. Мы тряпки отдельно сложили и велели не трогать.

Интересную беседу нарушает явившийся Семен Семеныч.

Задумчиво предлагает ехать спать.

И в два приема кумпания оказывается в «кубрике»… Николаич делит смены и все, кроме часового, валимся как в омут…

Последнее, что слышу - тихое бурчание своего соседа Саши:

- Козлато им зачем было стрелять…

Седьмой день Беды

В джунглях жарко и сыро. И душно. Роскошными игрушками порхают здоровенные бабочки и попугаи. Немного странно, что и бабочки, и попугаи практически одинаковы по размерам. Но смотрятся они на сочном зеленом фоне листьев, листочков и листов - и листищ - роскошными пятнами, очень гармоничными, что часто бывает в природе, когда плохо сочетающиеся на холсте или бумаге цвета легко уживаются в оперении попугая или раскраске насекомых… Солнце бьет в глаза и пятнает тенями зеленое буйство вокруг.

Не могу понять, куда делись кумпаньоны - вроде бы они должны быть рядом, но я никого и не слышу, и не вижу. Зачемто я тащу в руках тостер с волочащейся за ним вилкой на шнуре. Белый шнур, белая вилка.

Тостер необходим. Это я точно знаю. Просто уверен. Совершенно железно.

Впереди мелькает человеческий силуэт.

Спешу, как могу, но ноги словно проскальзывают, и двигаюсь я медленномедленно.

Силуэт приближается и я четко вижу, что это женщина, причем молодая.

Олька!

Точно, ее спина. Правда, волосы почемуто длинные, а у Ольки всегда под мальчишку стрижка. О, это отлично, что встретились. Видно ей както удалось добраться из Хибин.

- Эй! - хочу ее окликнуть, но глотка пересохла и получается тихо и сипло.

Она впрочем, услышала - и поворачивается, неожиданно оказавшись совсем рядом.

Нет, это не Олька. То есть и Олька тоже, но больше - та девчонка с крысом на плече.

Мертвая девчонка - Олька с мертвым взъерошенным крысом.

Пушистые волосы сбились в паклю жгутами, как у наших недоделанных уиггеров, лицо сохранило приятный изящный абрис, но щеки смякли, кожа полупрозрачная как грязный воск и на обнаженной груди отвратительная сетка зеленых трупных вен… Страдальческий оскал полуоткрытого рта с обсохшими зубами медленно меняется на мертвую улыбку, глаза широко открываются - узнала меня!

Деревянно протягивает в мою сторону тонкую руку с крошечной ранкой на указательном пальце, отчего мертвая и какаято мятая грудь - обвисшая и с трупными пятнами вздергивается совершенно нелепым рывком - и я прекрасно понимаю, что сейчас дохлый крыс со слипшейся шерстью проскочив по ее руке своим мертвецким скоком прыгнет мне в лицо.

- Наконецто созрел для ночных поллюций? Можно поздравить? - радостно спрашивает меня братец.

- Не - с трудом шевелю пересохшим языком - это Оле Лукойе недоглядел. Всучил мне твой профессионально ориентированный сон!

- А что приснилось? - с интересом спрашивает с другой стороны Саша.

- Мертвая голая девушка с мертвой крысой на плече.

- Жалкий извращенецподражатель. Считаешь, что если мне приснятся толпы обдриставшихся и взахлеб орущих младенцев - то это будет твой сон?

- Обязательно! - тут я уже немного прихожу в себя и вижу, что свет горит, наши ребята уже большей частью встали и собираются.

- Ладно, вставай. Тут рукомойник один, так что уже толпа собралась.

- А Николаич где?

- Пошел уточнять, что там нам светит. А Володька - к БТР похрял.

- А насчет завтрака что?

- Ты глаза разлепи сначала…

Cовет хороший. Разлепленные глаза показывают довольно идиллическую картину - наши уже проснулись все, я последний валяюсь, как ненужная вещь. Кряхтя и потягиваясь, встаю. Это монументальное событие остается незамеченным публикой. Озадаченный Дима с Ильясом рассматривают вчерашнюю малопулечную снайперку, Братец копается в какойто рыхлой исписанной и исчерканной тетради, совершенно антисанитарного вида, Саша роется в вещмешке, а Серега то ли сочиняет стихи, то ли просто дремлет с открытыми глазами, прислонившись к стене и скрестив на груди руки, как и положено романтическому, влюбленному герою. Непонятно, куда делся Семен Семеныч - ночевал он с нами, ну да, скорее всего - в больницу уже побег, к сыну.

Чтоб добраться до рукомойника, приходится вылезать на улицу и стучаться к соседям. Открывают не сразу и общее впечатление, после того как под строгие окрики - Дверь закрывай, не май месяц! - проскакиваю внутрь - довольно диковатое. Народ тут сидит буквально как лягушки в банке. Под строгими взглядами торопливо плещусь в холодной воде, вместо чистки зубов скорее обозначиваю это действо и поскорее возвращаюсь в наши хоромы. Да у нас тут хоть балы закатывай - так просторно в сравнении с соседями.

- Кстати, братец! Ты вчера грозился пересказать мне все, что я пропустил на семинаре.

- Легко. Садись - слушай! Чтото ты изумился?

- Да был уверен, что ты начнешь отбрехиваться, говоря - да ты и сам врач и так все знаешь…

- Э, какой с тебя врач! Короче - слушай мудрую мудрость наимудрейших и умудренных мудростью мудрых.

Братец вертит в руках свою замусоленную тетрадищу, помоему даже переворачивая ее вверх ногами, хотя кто ее поймет - где там у нее верх, а где низ.