Я взял у портье ключ и весело поскакал по лестницам наверх. Мне, может, уже и восемнадцать, сокрушенно сказал себе я, но это вовсе не означает, что я нуждаюсь в лифтах. Кое-какие силы у меня еще сохранились.
Я отпер дверь и удивленно уставился на сидевшего в моем номере мужчину.
– Нет, я не против, – сообщил я, входя. – И, однако же, не могли бы вы заняться уборкой чуть позже? Примерно через час я этот номер покину.
Из ванной комнаты бочком выступил второй мужчина. Так их тут двое. И оба в серых костюмах.
– Мистер Бриджес? – спросил первый.
– Да.
– Мистер Эдвард Бриджес?
– Все верно…
Господи, до какой же тупости способен дойти человек. Пока эти двое не представились, мне и на миг не пришло в голову, что они могут быть не странно одетыми горничными непривычной половой принадлежности, а кем-то еще.
– Мы из полиции, сэр. У нас имеются основания полагать, что вы, возможно, используете краденую кредитную карточку, принадлежащую мистеру Эдварду Бриджесу из Соулихолла.
– А, – произнес я и улыбнулся.
В единый миг из моего организма испарились сотни тысяч галлонов кислого яда и сотни тысяч фунтов свинца свалились с моих плеч.
– Да, – сказал я. – Да. Боюсь, вы абсолютно правы.
– Вы не согласитесь пройти с нами, сэр? Я арестовываю вас прямо здесь, а официальные обвинения будут предъявлены вам чуть позже, в участке.
Я был так счастлив, так блаженно, лучезарно, бешено счастлив, что, умей я петь, запел бы. А умей танцевать, пустился бы в пляс. Я был свободен. Наконец-то свободен. Я отправлялся в путешествие, в котором каждое решение буду принимать не я, а кто-то другой, каждая мысль будет думаться за меня кем-то еще и каждый мой день будет планироваться другими. Я возвращался в школу.
Я почти захихикал от восторга, увидев телевизионный шик наручников – одно их кольцо застегнулось на моей правой руке, другое на левой руке полицейского.
– Будьте добры, сэр, опустите руку в карман моего пиджака, вот так…
Ну да, конечно, отель. Зрелище уводимого в наручниках молодого преступника вряд ли станет хорошей рекламой для суиндонского отеля «Уилтшир». Скованные одной цепью, мы двое, державшие по руке каждый в его левом кармане, спустились по лестнице за вторым полицейским, молчаливым, несшим мой чемодан.
Две женщины-портье, приподнявшись на цыпочки, следили за тем, как меня уводят. На прощанье я улыбнулся им – коротко, грустно и ласково. И знаете что? Одна из них, та, что постарше, быть может, сама уже ставшая матерью, улыбнулась в ответ. Самой теплой улыбкой, какую я когда-либо видел.
Я ожидал, что меня затолкают в стоящую на улице полицейскую машину, но нет, мы пошли пешком, и вскоре я понял почему. Прямо напротив дверей отеля, ярдах в тридцати, стояло большое здание с синей вывеской:
УИЛТШИРСКАЯ ПОЛИЦИЯ
– Надеюсь, мне выйдет поблажка, – сказал я, – за то, что я пришел в полицию на своих двоих.
Второй, не прикованный ко мне полицейский улыбнулся. Я тоже, мы все улыбались. Что за славный денек.
– Поблажка за то, что вам хватило нахальства совершить уголовное преступление прямо под носом у полиции? – сказал полицейский. – Скорее уж добавочный срок. Нам, знаете ли, нравятся заковыристые дела.
Самое главное, единственное, что меня заботило, – это сохранение моего имени в тайне. Кто я такой? – имярек, Джон, родства не помнящий. Настоящего имени они узнать не должны. Да и как они смогут его узнать? – говорил я себе. Уже несколько недель я разъезжал по стране, называясь Эдвардом Бриджесом. Как им удастся связать это бесплотное существо со Стивеном Фраем из Бутона, графство Норфолк?
Я сидел в махонькой камере полицейского участка и мурлыкал какую-то песенку. Мне представлялось, что сумма хищений, произведенных мной с помощью карточки «Эксесс», потянет года на два тюрьмы. Два года, за которые я смогу написать нечто значительное, а может, и сдать заново экзамены повышенного уровня. Я выйду на свободу с дипломом об образовании, пошлю родителям открытку – пусть знают: со мной все в порядке – и начну новую жизнь. Правильную.
В комнате для допросов все те же полицейские, констебль и сержант уголовной полиции разыграли злодейскую ролевую игру, в которой каждый из них занимал в отношении обвиняемого свою, особую позицию. В их версии это выглядело так: Коп Приятный и Коп Приятный Во Всех Отношениях, и каждый норовил отобрать у другого роль копа, приятного во всех отношениях. При таком хитроумно злонамеренном обращении раскололся бы и самый закоренелый преступник.
– Стало быть, так, вы симпатичный, умеющий хорошо говорить молодой человек, – начал приятный коп.
Ах, этот чудный английский эвфемизм, «умеющий хорошо говорить». Говорить-то хорошо я умел, вот только обо мне хорошего сказать было нечего.
– Родители у вас наверняка люди разумные, чуткие, – прибавил коп, приятный во всех отношениях. – Они, должно быть, очень волнуются за вас.
– Может быть, вы даже числитесь в пропавших без вести, – сказал приятный. – Рано или поздно мы это выясним, хоть оно и потребует времени.
– Попробуйте эти, – сказал, протягивая мне пачку «Бенсон энд Хеджез», приятный во всех отношениях. – Думаю, они вам понравятся. Не так дерут горло, как ваше «Посольство».
– Понимаете, я и без того уж доставил родителям немало хлопот, – сказал я. – Мне восемнадцать лет, и я хочу сам отвечать за мои поступки.
– Ну что же, – согласился приятный, – позиция весьма похвальная. Однако давайте вместе подумаем вот над чем: если вам не хочется доставлять родителям новые хлопоты, так позвоните им прямо от нас. Я полагаю, это будет правильно.
– Вы не знаете, что это за люди! – ответил я. – Они примчатся сюда с толпой адвокатов, и я… нет, я этого просто не вынесу.
– Ладно, по-моему, нам не помешает выпить по чашке чая, – сказал приятный во всех отношениях. – Попробую угадать… с молоком и двумя кусочками сахара. Попал?
– В самую точку. Спасибо.
Он вышел, а мы с приятным стали жевать мочалку дальше.
– Понимаете, какая штука, – говорил приятный, – если мы не знаем вашего имени, как же мы сможем предъявить вам обвинения? Нам известно, что вы нечестным путем приобрели финансовые преимущества, пользуясь украденной кредитной карточкой, но, может быть, вас еще и за убийство в Берфордшире или за изнасилование в Йоркшире разыскивают – откуда нам знать?
– О нет, уверяю вас!
– Строго говоря, – продолжал приятный, – вы повинны еще и в подлоге. Ведь вы, расписываясь за каждую покупку, подделывали чужую подпись, так?
Я кивнул.
– Ну вот видите, тут многое зависит от нас. Если мы предъявим вам обвинение в подлоге, вы получите пять лет тюрьмы, это самое малое.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});