Читать интересную книгу Война и мир. Книга 1 - Лев Толстой

– Ну вот, Денисов все тужил, – сказал Ростов, – вот и провиант прибыл.

– И то! – сказали офицеры. – То-то радешеньки солдаты! – Немного позади гусар ехал Денисов, сопутствуемый двумя пехотными офицерами, с которыми он о чем-то разговаривал. Ростов пошел к нему навстречу.

– Я вас предупреждаю, ротмистр, – говорил один из офицеров, худой, маленький ростом и, видимо, озлобленный.

– Ведь сказал, что не отдам, – отвечал Денисов.

– Вы будете отвечать, ротмистр, это буйство – у своих транспорты отбивать! Наши люди два дня не ели.

– А мои две недели не ели, – отвечал Денисов.

– Это разбой, ответите, милостивый государь! – возвышая голос, повторил пехотный офицер.

– Да вы что ко мне пг’истали? А? – крикнул Денисов, вдруг разгорячась. – Отвечать буду я, а не вы, а вы тут не жужжите, пока целы. Маг’ш! – крикнул он на офицеров.

– Хорошо же! – не робея и не отъезжая, кричал маленький офицер. – Разбойничать, так я вам…

– К чег’ту маг’ш ског’ым шагом, пока цел. – И Денисов повернул лошадь к офицеру.

– Хорошо, хорошо, – проговорил офицер с угрозой и, повернув лошадь, поехал прочь рысью, трясясь на седле.

– Собака на забог’е, живая собака на забог’е, – сказал Денисов ему вслед – высшую насмешку кавалериста над верховым пехотным, и, подъехав к Ростову, расхохотался.

– Отбил у пехоты, отбил силой тг’анспог’т! – сказал он. – Что ж, не с голоду же издыхать людям?

Повозки, которые подъехали к гусарам, были назначены в пехотный полк, но, известившись через Лаврушку, что этот транспорт идет один, Денисов с гусарами силой отбил его. Солдатам раздали сухарей вволю, поделились даже с другими эскадронами.

На другой день полковой командир позвал к себе Денисова и сказал ему, закрыв раскрытыми пальцами глаза: «Я на это смотрю вот так, я ничего не знаю, и дела не начну; но советую съездить в штаб и там, в провиантском ведомстве, уладить это дело и, если возможно, расписаться, что получили столько-то провианту; в противном случае – требованье записано на пехотный полк – дело поднимется и может кончиться дурно».

Денисов прямо от полкового командира поехал в штаб, с искренним желанием исполнить его совет. Вечером он возвратился в свою землянку в таком положении, в котором Ростов еще никогда не видал своего друга. Денисов не мог говорить и задыхался. Когда Ростов спрашивал его, что с ним, он только хриплым и слабым голосом произносил непонятные ругательства и угрозы.

Испуганный положением Денисова, Ростов предлагал ему раздеться, выпить воды и послал за лекарем.

– Меня за г’азбой судить – ох! Дай еще воды – пускай судят, а буду, всегда буду подлецов бить, и госудаг’ю скажу. Льду дайте, – приговаривал он.

Пришедший полковой лекарь сказал, что необходимо пустить кровь. Глубокая тарелка черной крови вышла из мохнатой руки Денисова, и тогда только он был в состоянии рассказать все, что с ним было.

– Приезжаю, – рассказывал Денисов. – «Ну, где у вас тут начальник?» Показали. «Подождать не угодно ли». – «У меня служба, я за тридцать верст приехал, мне ждать некогда, доложи». Хорошо, выходит этот обервор: тоже вздумал учить меня. «Это разбой!» – «Разбой, говорю, не тот делает, кто берет провиант, чтобы кормить своих солдат, а тот, кто берет его, чтобы класть в карман!» Хорошо. «Распишитесь, говорит, у комиссионера, а дело ваше передастся по команде». Прихожу к комиссионеру. Вхожу – за столом… кто же?! Нет, ты подумай!.. Кто же нас голодом морит, – закричал Денисов, ударяя кулаком больной руки по столу так крепко, что стол чуть не упал и стаканы поскакали на нем. – Телянин!! «Так, ты нас с голоду моришь?!» Раз, раз по морде, ловко так пришлось… «А!.. распротакой-сякой…» и начал катать! Зато натешился, могу сказать, – кричал Денисов, радостно и злобно из-под черных усов оскаливая свои белые зубы. – Я бы убил его, кабы не отняли.

– Да что ж ты кричишь, успокойся, – говорил Ростов. – Вот опять кровь пошла. Постой же, перебинтовать надо.

Денисова перебинтовали и уложили спать. На другой день он проснулся веселый и спокойный.

Но в полдень адъютант полка с серьезным и печальным лицом пришел в общую землянку Денисова и Ростова и с прискорбием показал форменную бумагу к майору Денисову от полкового командира, в которой делались запросы о вчерашнем происшествии. Адъютант сообщил, что дело должно принять весьма дурной оборот, что назначена военно-судная комиссия и что при настоящей строгости касательно мародерства и своевольства войск, в счастливом случае – дело может кончиться разжалованьем.

Дело представлялось со стороны обиженных в таком виде, что после отбития транспорта майор Денисов без всякого вызова, в пьяном виде, явился к обер-провиантмейстеру, назвал его вором, угрожал побоями, и когда был выведен вон, то бросился в канцелярию, избил двух чиновников и одному вывихнул руку.

Денисов на новые вопросы Ростова, смеясь, сказал, что, кажется, тут точно другой какой-то подвернулся, но что все это вздор, пустяки, что он и не думает бояться никаких судов и что ежели эти подлецы осмелятся задрать его, он им ответит так, что они будут помнить.

Денисов говорил пренебрежительно о всем этом деле; но Ростов знал его слишком хорошо, чтобы не заметить, что он в душе (скрывая это от других) боялся суда и мучился этим делом, которое, очевидно, должно было иметь дурные последствия. Каждый день стали приходить бумаги-запросы, требования к суду, и первого мая предписано было Денисову сдать старшему по себе эскадрон и явиться в штаб дивизии для объяснений по делу о буйстве в провиантской комиссии. Накануне этого дня Платов делал рекогносцировку неприятеля с двумя казачьими полками и двумя эскадронами гусар. Денисов, как всегда, выехал вперед цепи, щеголяя своей храбростью. Одна из пуль, пущенных французскими стрелками, попала ему в мякоть верхней части ноги. Может быть, в другое время Денисов с такой легкой раной не уехал бы от полка, но теперь он воспользовался этим случаем, отказался от явки в дивизию и уехал в госпиталь.

XVII

В июне месяце произошло Фридландское сражение, в котором не участвовали павлоградцы, и вслед за ним объявлено было перемирие. Ростов, тяжело чувствовавший отсутствие своего друга, не имея со времени его отъезда никаких известий о нем и беспокоясь о ходе его дела и раны, воспользовался перемирием и отпросился в госпиталь проведать Денисова.

Госпиталь находился в маленьком прусском местечке, два раза разоренном русскими и французскими войсками. Именно потому, что это было летом, когда в поле было так хорошо, местечко это с своими разломанными крышами и заборами и своими загаженными улицами, оборванными жителями и пьяными или больными солдатами, бродившими по нем, представляло особенно мрачное зрелище.

В каменном доме, на дворе с остатками разобранного забора, выбитыми частью рамами и стеклами, помещался госпиталь. Несколько перевязанных, бледных и опухших солдат ходили и сидели на дворе на солнышке.

Как только Ростов вошел в двери дома, его обхватил запах гниющего тела и больницы. На лестнице он встретил военного русского доктора с сигарою во рту. За доктором шел русский фельдшер.

– Не могу же я разорваться, – говорил доктор, – приходи вечерком к Макару Алексеевичу, я там буду. – Фельдшер что-то еще спросил у него.

– Э! делай как знаешь! Разве не все равно? – Доктор увидал подымающегося на лестницу Ростова.

– Вы зачем, ваше благородие? – сказал доктор. – Вы зачем? Или пуля вас не брала, так вы тифу набраться хотите? Тут, батюшка, дом прокаженных.

– Отчего? – спросил Ростов.

– Тиф, батюшка. Кто ни взойдет – смерть. Только мы двое с Макеевым (он указал на фельдшера) еще тут треплемся. Тут уж нашего брата докторов человек пять перемерло. Как поступит новенький, через недельку готов, – с видимым удовольствием сказал доктор. – Прусских докторов вызывали, так не любят союзники-то наши.

Ростов объяснил ему, что он желал видеть здесь лежащего гусарского майора Денисова.

– Не знаю, не ведаю, батюшка. Ведь вы подумайте, у меня на одного три госпиталя, четыреста больных с лишком! Еще хорошо, прусские дамы-благодетельницы нам кофею и корпию присылают по два фунта в месяц, а то бы пропали. – Он засмеялся. – Четыреста, батюшка; а мне все новеньких присылают. Ведь четыреста есть? А? – обратился он к фельдшеру.

Фельдшер имел измученный вид. Он, видимо, с досадой дожидался, скоро ли уйдет заболтавшийся доктор.

– Майор Денисов, – повторил Ростов, – он под Молитеном ранен был.

– Кажется, умер. А, Макеев? – равнодушно спросил доктор у фельдшера.

Фельдшер, однако, не подтвердил слов доктора.

– Что, он такой длинный, рыжеватый? – спросил доктор.

Ростов описал наружность Денисова.

– Был, был такой, – как бы радостно проговорил доктор, – этот, должно быть, умер, а впрочем, я справлюсь, у меня списки были. Есть у тебя, Макеев?