Но потом, как говорит теперь БиПи Фэллон: «Весь мир теперь стал иным. Лучше или хуже? Вам решать. В конце шестидесятых и большей части семидесятых было свободнее, меньше злобы, меньше строгости. Некоторое время казалось, что возможно все. По крайней мере, для многих молодых белых. А если вы были британской группой, гастролирующей по Америке, — любой группой в Америке, — проще простого, это были секс, наркотики и рок-н-ролл. Нет, никто не заставлял вас пользоваться этим, но они были на блюдечке — или на зеркале — если вам хотелось. Должно быть, по крайней мере пара сотен старых чудаков, раскиданных по всей Британии, — и куда больше в Штатах — несколько лет вели жизнь, о которой не могли и подумать в своих самых диких, сумасшедших, безумных мечтах, путешествуя, играя рок-н-ролл и веселясь, веселясь, веселясь там, где по-прежнему была земля обетованная. Вас бы посадили в тюрьму, если бы вы занимались этим сейчас. Секс с несовершеннолетними? Забудь, крошка. И теперь в Hyatt House на Сансет-стрип на балконах установлены ширмы, и из окна нельзя выкинуть даже орешек. Ах, тогда, в глубинах истории, рок-н-ролл и правда был действенным зельем! Повсюду свежие восторженные девочки совершенно сходили по нему с ума, и не было боязни СПИДа. И никто особо не думал о долговременных последствиях приема тяжелых наркотиков. Теперь где-нибудь в пабе можно встретить неизвестных чудаковатых старикашек, выглядящих старше своего возраста, которые покупают очередную порцию, приговаривая: «А я рассказывал тебе о тех девчонках в Детройте, которые называли себя Пятеркой Нимф? То был 1971 год и…“Ага, ага, пей до дна“…»
Он продолжает в типично возбужденной манере, вспоминая, каково было быть частью святой святых Zeppelin. «Ну, Zeppelin были королями замка — величайшими и, если вы могли поверить собственным глазам и ушам, ужаснейшими, — и они вывели все это на совершенно другой уровень. Можете представить себе The Rat Pack на их пике в Вегасе — Фрэнк Синатра, Дин Мартин, Сэмми Дэвис Младший и их безумная толпа, — все они охотились на женщин, неистовствовали и были абсолютно неприкасаемы. С Zeppelin было то же самое, но увеличились объемы. Были спокойные моменты, но… да ладно! Поразительно.
Пластинки продавались, альбомы вылетали с Atlantic едва лишь Ахмет успевал проделывать дырку в середине. Их самолет был крупнее, роскошнее и веселее, чем у президента Никсона, со свистом он переносил этих богов из города в город, где энергичные полицейские на мотоциклах с сиренами сопровождали их несущийся по шоссе на красный свет эскорт из лимузинов с темными стеклами к очередному огромному сияющему стадиону, где паства была готова вновь сойти с ума у ног своих спасителей. Золотые орды невест будто бы были готовы отдать свое тело и душу этим четверым возбуждающим всадникам Апокалипсиса. О Боже! А сами четыре этих парня были весьма интересны, если решали снизойти до того, чтобы подпустить к себе кого-то: Джимми Пейдж, маг, создатель ансамбля Led Zeppelin и корень этого дикого приключения, экстраординарный архитектор звука, играющий на гитаре, который брал блюз, рок-н-ролл и фолк, чтобы взволновать неведомые территории, а его внимательные глаза сверкали притягательной непокорностью. Роберт Плант, поистине златокудрый бог, и его дикие стоны, томное вожделение, голос и наружность из благородной Вальхаллы. Джон Пол Джонс, таинственный бас-гитарист, маэстро клавишных, творец настроения и половины наиболее драчливых, но при этом точных ритм-секций в истории рок-н-ролла. И за ударными — Джон Генри Бонэм! Да, черт возьми! Джон был силовой подстанцией, великолепный, когда он играл, казалось, что барабаны были его продолжением, он становился неотделим от своих инструментов. Ритм. Бонзо, ты был королем ритма и машинным отделением группы. Плюс Питер Грант, фигура, в буквальном смысле, больше жизни. Плюс хохот. Все это закопано в историях о темных гостиничных номерах, ангелах со сломанными крыльями и белых перьях на полу в ванной. Вот они — семена некоторых из многих тайн Led Zeppelin…
При всем их веселье и всех проказах за сценой Led Zeppelin никогда не выкладывались менее, чем на 100 процентов, когда дело касалось их концертов. Ну, может, однажды в Сан-Франциско они пропустили песню-другую, чтобы быстрее вернуться в Лос-Анджелес и еще сильнее, хм, расслабиться, но… да это же сберегло полчаса! Урежьте сет Led Zeppelin вполовину, и он все еще будет в два раза больше любого из тех, что представляли остальные артисты, не только по длительности, но и в смысле неоспоримой, черт меня подери, мощи. Музыка была выше всяких похвал, и она все еще здесь, ее можно слушать, и так будет всегда, спасибо Богу, этим чертовым Led Zeppelin. Вам надо тащиться от нее. И них. Спасибо, джентльмены». Наконец, он делает паузу, чтобы перевести дух.
Группа веселилась не только в Лос-Анджелесе. В дороге — групи и дилеры теперь были повсюду. Может, трое участников группы и были женаты, но понятие «дорожной леди» все еще имела силу в семидесятых. В Новом Орлеане они остановились в знаменитом отеле Royal Orleans и зависали во французском квартале, где Джонси попал в «затруднительное положение» с местными трансвеститами. Теперь все они считали кокаин «ракетным топливом», и, несмотря на опасения привлечь чрезмерное внимание, наняли на постоянную работу «коксовую леди», загадочную англичанку, единственной задачей которой было давать участникам группы кокаин на указательном пальце, затем намазывать их носы щепоткой вишневого нюхательного табака и каплей шампанского Dom Perignon 1966 года. Ничто из этого не считалось вызывающим привыкание, скорее совершенствующим, даже элегантным.
Было ли это частью кайфа, спросил я Джимми однажды. Эти разные правила, которые применялись ими? «Да, конечно, это было частью происходящего. В том и дело — это было частью реальности и было возбуждающе, да. Но было совершенно очевидно, что мы были на самом острие всего, что происходило». Стало ли в результате тяжело, живя вдали от сцены, достигать такого возбуждения и интенсивности? «Нет, я все еще был знаменит! — усмехнулся он. — Нет, потому что все было сбалансировано. Были интенсивность, энергия и креативность, когда была пора для них. Все остальное время предназначалось для подготовки и восстановления. Знаете, многое было так изолировано. Мы уходили со сцены, прыгали по машинам и исчезали в самолете, который вез нас на следующий концерт. Наши ноги в действительности никогда не касались земли, — он сделал паузу. — Всегда было много театральности. Так всегда бывает в рок-н-ролльных турах, хотя, думаю, мы, вероятно, были пионерами во многом таком. На самом деле я знаю, что так и было…»
Более серьезным было то, что, хотя они и не рассказали об этом, пока тур не подошел к концу, Пейдж получал угрозы смертью, некоторые от конченых психопатов, другие же более волнующего происхождения. Грант воспринимал все их всерьез и удвоил, а затем утроил гастрольную охрану, поставив здоровяков у дверей лифта на этажах отелей, где останавливалась группа, и приказал Коулу помогать ему следить за толпой каждый вечер. «Это было куда серьезнее, чем я думал, — сказал Пейдж, утверждая, что кого-то в итоге арестовали. — Это было прямо дело Мэнсона, и он посылал волны этой абсурдной паранойи, которая затянула моего друга… в конце концов этого парня выследили и забрали в больницу. Впрочем, он бы точно сделал что-нибудь».
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});