Неожиданно в мой разум проникает криво произнесённая французская фраза.
— Tout passe, tout casse, tout lasse! — автоматом поправляю я произношение, продолжая думать о своих проблемах.
— Что?
— Неправильное произношение. — рассеяно поясняю я. — Не pas, а passe! Tout passe, tout casse, tout lasse!
— Что ты сказала?!
Выныриваю из своих мыслей и поворачиваюсь к источнику шума — сидящему рядом на водительским месте Чжу Вону. Натыкаюсь на его изумлённый взгляд. Вытаращиваюсь на него в ответ, мол — чего надо?
— Что ты сказала? — повторяет он, смотря на меня круглыми глазами.
— Что я сказала? — не понимаю я.
А что я сказал? Ничего я вроде такого не говорил…
— Юн Ми, ты знаешь французский?!
Ох, ёшки-матёшки! Чёрт, зачем я влез? На кой я это сделал? Решил же, что с этим придурком буду помалкивать, пока срок каторги не закончится! И что теперь говорить? Куда стрелки переводить теперь?
— Ну… немножко — осторожно улыбнувшись, сказал я, надеясь при этом, что веду себя как должна вести себя скромная корейская девушка.
— Немножко? Если ты знаешь — "немножко", почему ты тогда поправляешь человека, который три года прожил во Франции, в Париже?
— Простите сонбе, я не подумала! — изобразил я лицом раскаяние, а головой — вежливый поклон.
Ну его нафиг, общаться с этим сверхчеловеком! У него в голове Геббельс живёт с идеей о кастовом превосходстве! Или Борман… Не скажу точно кто, но, кто-то из нациков — точно живёт!
— Хм. — многозначительно хмыкает Чжу Вон и отворачивается к дороге.
Я же сижу и ругаю себя последними словами за свою рассеянность.
— Ты поняла, что я сказал? — после длинной паузы интересуется Чжу Вон.
Сказать — не знаю? Тогда зачем поправлял? Понятно будет, что вру.
— Tout passe, tout casse, tout lasse. — вздохнув, повторяю я французское изречение и говорю. — Это можно перевести как — "ничто не вечно под луною!"
— Хммм. — хмыкает Чжу Вон. — И где ты так научилась?
— Немножко занималась с самоучителем, сонбе-ним… — вешаю я ему на уши лапшу, чувствуя при этом, что она — "больно горяча". "Уши" Чжу Вона её, похоже, прекрасно ощущают.
— Что, правда? — оторвавшись на миг от дороги, парень бросает на меня внимательный взгляд. — А почему у тебя такой вид, будто ты врёшь?
Вот чёрт, у этой Юн Ми — всё на лице написано! Ну, она и деревенщина!
— Это вам кажется, сонбе. — говорю я, пытаясь создать на фейсе непроницаемое выражение и делаю попытку увести разговор в сторону. — А почему вы произнесли эту фразу, сонбе? Вы что-то имели в виду?
— Это так, тебя не касается. — отвечает он и отворачивается к дороге.
Ммм? Чжу Вончик почувствовал миг приближения расплаты за свою шутку? Сегодня свидание не состоялось. Претендентка не пришла. Похоже, задуманное им у него получилось и слухи распространились достаточно далеко, чтобы начать действовать. Но коль они начали действовать, то теперь следует ожидать "прилёта обратки" от семьи, охреневшей от вскрывшихся обстоятельств. Кто там у них самый страшный зверь? Бабушка, кажется… Ну, вот пусть она его зонтиком и отхреначит… Мозгов добавит…
— Метро, — хмуро сказал Чжу Вон, останавливая машину, — вылазь!
— Спасибо сонбе-ним! — вежливо поблагодарил я, отстёгивая ремень. — Всего хорошего!
— Всего хорошего. — ответил он, окидывая меня внимательным взглядом.
Время: два дня спустя. Вечер.
Место действия: гостиная дома мамы Юн Ми. Напротив телевизора, подвернув под себя ноги сидят Сун Ок и её мама. Пьют чай, смотрят дораму. В дверях гостиной появляется Юна, с хмурым выражением на лице и, уставившись в пол, останавливается на пороге.
— Юна, дочка, — с ласковой улыбкой оборачивается к ней мама, — где ты ходишь? Почему не смотришь дораму? А почему у тебя такой вид? Что-то случилось?
— Я взяла деньги… — мрачно отвечает Юна и с упрямым видом поджимает губы.
— Что за деньги? — не понимает мама, с недоумением смотря на дочь. — Какие ты взяла деньги, Юночка?
— Три миллиона вон. — говорит Юна и, сделав небольшую паузу, делает глубокий вдох, перед тем, как продолжить. — Те деньги, что были отложены на моё лечение!
Мама и Сун Ок изумлённо переглядываются.
— Зачем ты их взяла? — не понимает мама.
— Я их потратила. Купила… синтезатор.
Услышав, что она сказала, родные Юн Ми замирают с приоткрытыми ртами смотря на младшую. Первой приходит в себя онни.
— Синтезатор? Зачем он тебе? — не понимает она.
— Учиться играть и писать песни…
— Аа-а! Так это ты для своего айдольства купила?!
Всё недоумение с лица онни исчезает как по мановению волшебной палочки. Теперь оно выражает злость и негодование.
— Ты что, с ума сошла, дурочка!? — напрягая горло, кричит на Юну Сун Ок. — Я же тебе говорила, что ты должна пойти учится! Почему ты не слушаешь, что тебе старшие говорят?!
— Сун Ок, не нужно говорить такие слова своей младшей сестре. — растеряно говорит ей мама и обращается к Юне.
— Дочка, как ты могла так поступить? Не сказав ничего ни мне, ни своей онни?
— Я всё верну, — хмуро говорит Юна, смотря в пол, — многократно верну…
— Как же ты вернёшь?! — поражается Сун Ок. — Только чтобы научиться играть на музыкальном инструменте, нужно несколько лет потратить! Или ты думаешь, что ты сможешь сделать это за месяц?
— Я быстро научусь, — говорит Юна, поднимая взгляд от пола и смотря в глаза сестре, — за полгода научусь. Так будет, онни, поверь…
— У тебя что-то с головою не в порядке, если ты так думаешь!
— Тихо! — говорит мама, наклонившись в сторону старшей дочери и хлопая её по коленке. — Тихо, не кричи, Сун Ок! Ничего страшного не случилось. Мы вернём инструмент в магазин. Может, если он не дорогой, мы сможем даже оставить его у себя. Музыка, это так красиво.