— Ты одна из нас.
Потом он подошел к ней — даже на расстоянии от него исходил жар, опаливший ее, — и поцеловал ее с нежностью, которой она еще никогда не знала. Валерия боялась, что он набросится на нее, словно распаленный похотью олень, а вместо этого он бережно избавил ее от одежды, что-то шепча и лаская ее тело осторожными, медленными прикосновениями.
Она оказалась даже еще прекраснее, чем он думал. Высокая грудь была упругой и полной, соски напоминали тугие бутоны роз, а изящно изогнутые бедра — две половинки того яблока, которые она накануне держала в руке.
Тело Ардена оказалось твердым и горячим, точно просоленное морем дерево, он целовал ее, чувствуя, как нарастает в них страсть, готовая в любую минуту захлестнуть обоих.
Она открылась навстречу ему, как цветок.
Боги соединились. Тишину в спальне разорвал крик, и луч заходящей луны, украдкой пробравшийся в спальню через щель между портьерами, серебряной лужицей растекся на полу. А потом небо на востоке стало розоветь, и где-то у самого горизонта, где серой дымкой еще висел туман, зазвенела ликующая трель горлянки.
Наступил новый год.
Глава 32
Валерия, пробудившись только после полудня, почувствовала, что мир вокруг нее неузнаваемо изменился, словно наполнившись за ночь новой, неведомой ей магией. Она лениво потянулась, словно сытая кошечка, потом провела руками по своему телу, утопавшему в уютном меховом гнездышке, и едва не замурлыкала от удовольствия. Как приятно! Но как странно она себя чувствовала… опустошенной и одновременно наполненной. Кто бы мог подумать, что ее тело способно испытывать подобные ощущения! То, что вчера произошло между ней и Арденом, напоминало удар грома и ослепительную вспышку молнии. И вот, как бывает всегда, когда отгремит гроза и стихнут раскаты грома, воцаряется блаженная тишина, и только капельки дождя на траве ослепительно сверкают на солнце. Так и в душе ее сейчас воцарился покой.
Они с Арденом занимались любовью чуть ли не до самого утра и только на рассвете почти одновременно провалились в сон. Потом он проснулся, нежно коснулся губами ее щеки и бесшумно ушел — дела клана не терпели отлагательств. А Валерия осталась нежиться в своем уютном меховом коконе, еще хранившем тепло его сильного тела. Она то засыпала, то просыпалась, чувствуя, что как будто уплывает куда-то… ей снились боги лесов и вод в косматых шкурах и с рогами на голове… по небу плыла оранжевая луна, и звезды, кружась в безумной пляске, подмигивали ей с высоты. И тут вдруг, словно стряхнув с себя чары, Валерия проснулась. Самайн! Это был Самайн! А она еще не верила в его магическую силу!
И тут, внезапно вспомнив, кто она и как сюда попала, Валерия ужаснулась. Все ее блаженство разом исчезло, и острое чувство вины захлестнуло ее.
Она изменила мужу… предала его!
Все в ней перевернулось. Итак, она позволила себе полюбить человека, которого еще совсем недавно искренне считала грубым и неотесанным варваром, опасным мятежником, он был полной противоположностью тому мужчине, ради которого она проехала тысячи миль, чьей женой она стала. Валерия с ужасом и стыдом поймала себя на том, что в этом бревенчатом доме чувствует себя уютнее, чем в крепости, в доме командира гарнизона, где все напоминало ей о некогда родном Риме. Та дикая жизнь, которой она теперь жила, давала ей больше свободы, здесь она чувствовала себя увереннее и спокойнее, чем прежде. И уж конечно, тут она обладала большей властью, чем в Риме. Сейчас она чувствовала себя счастливее, чем за всю свою жизнь, но лишь потому, что сумела принять то, что раньше презирала и ненавидела.
Как странно повернулась ее жизнь…
Ей было страшно думать о том, как она встретится с Савией. Хватит ли у нее духу посмотреть в глаза своей старой служанке? К тому же та наверняка тут же объявит, что это смертный грех — ведь она христианка.
И где Арден? Валерия, оставшись наедине с терзавшими ее сомнениями, внезапно почувствовала себя до ужаса одинокой. Почему он оставил ее… в точности как когда-то Марк? Неужели все мужчины так делают после ночи любви? Но почему сейчас она так страдает из-за этого? О боги, чем она провинилась перед ними, что они послали ей подобную муку?!
Валерия спустила ноги с постели. К терзавшим ее страхам присоединилось неприятное предчувствие, что это еще не все… что с ней произошло нечто куда более ужасное, чем она может себе представить. Конечно, она совершила страшную ошибку — ей не следовало соглашаться исполнить на празднике роль их варварской богини… не следовало поддаваться соблазну, какой бы заманчивой ни казалась ей эта идея. Еще большую ошибку она совершила, позволив Ардену Каратаку, злейшему врагу Рима, затащить ее в свою постель! Но даже сейчас, сгорая от стыда, Валерия не могла отогнать воспоминания о том, как блаженствовала в его объятиях, то грубых, то нежных, о том наслаждении, что он подарил ей. Увы, с Марком ей ни разу в жизни не доводилось испытывать ничего подобного. Даже сейчас при одном воспоминании о той страсти, в которой они горели оба, все плыло у нее перед глазами, а голова становилась пустой и легкой. Получается, самый счастливый, самый блаженный миг ее жизни был в то же время и самой непростительной ошибкой, которую она совершила? О боги, уж не сошла ли она с ума?! Своими руками разрушила собственное счастье…
А что, если эта ночь любви не останется без последствий? Что, если она родит ребенка, которого будет вынуждена всю свою жизнь прятать где-то в глуши, боясь, как бы о ее позоре не стало известно мужу?
Ну почему… почему Марк не явился за ней?!
Не успела она выбраться из-под одеяла, как почувствовала лютый холод. Небо за окном было затянуто серыми тучами. В окна пробивался серенький тусклый свет — напоминание о том, что близится зима с ее долгими, студеными ночами. Выглянув из окна, Валерия увидела внизу нескольких мужчин, которые направлялись к загону у подножия холма, ведя за собой незнакомых ей лошадей. «Интересно, кто это мог явиться в крепость в самом конце года?» — заинтересовалась она. И тут же поправилась — нет, в самом его начале. В воздухе тянуло дымком и аппетитным запахом готовящейся еды. Вдалеке звенели крики детей, откуда-то доносились писк цыплят и взволнованное квохтанье кур. Все выглядело так обыденно… и вместе с тем дико, словно хорошо знакомый ей мир предстал перед ней в кривом зеркале. Да, вздохнула Валерия, жизнь ее резко и неузнаваемо изменилась.
Поспешно натянув на себя одежду, она спустилась вниз. Столы в большом доме уже накрывали к ужину, и Валерия внезапно поймала себя на том, что умирает с голоду. Странно… в Риме она почему-то никогда не чувствовала себя голодной, зато тут, где еда была на удивление простой, голод терзал ее почти постоянно. Значит, причина крылась в ее теле, забывшем прежние вкусы, прежние запахи, прежние ощущения. Впервые осознав это, Валерия внезапно растерялась, не зная, что и думать. В голове у нее стоял туман, словно накануне она выпила слишком много вина.