— А ты? — спросил он меня.
— Ты же знаешь, что я не могу умереть, Мазлек, — напомнила я ему. За меня опасаться не нужно. Только забери его сейчас же, пока они не явились за ним. Я задержу Вазкора, насколько смогу.
Мазлек сделал, как я ему велела, вот только Асрен упирался, глядя на меня, но я нашла среди занавесей мышку и отдала ее ему, и Мазлек, наконец, вывел его за дверь и увлек вниз по лестнице.
План этот был путаным, глупым. Но я так немного могла сделать, у меня было так мало путей.
Вазкор не приходил долго, настолько он был уверен во мне.
Он вежливо постучал в запертую дверь, и, когда я не ответила, а дверь не шелохнулась, двое его воинов навалились на нее плечами, и через некоторое время они вместе с ней упали ко мне в комнату. В другой час такое зрелище могло бы быть очень смешным. Вазкор вошел в комнату, пока они еще поднимались и сквернословили.
— Где? — бросил он мне. Только одно это слово.
Я всегда в каком-то смысле боялась его, хотя, наверное, всего более в сексуальном смысле. Но теперь я испытывала ужас, настоящий и полный.
— Где? — снова повторил он.
— Если ты предполагаешь, что я что-то спрятала, то с какой стати мне говорить тебе, где оно спрятано? Ведь это довольно-таки бессмысленно, не так ли?
Он подошел ко мне и поднял меня с кресла. Он не носил маски, и лицо у него было белым, а глаза — необыкновенно черными. Жаркий гнев может быть жестоким, но его холодный гнев был ужасен; казалось, нет пределов тому, что он способен сделать, и никакое действие, сколь бы решающим оно ни было, никак не укротит его.
— Скажи мне, — приказал он, — где он.
Глаза его расширились, увлекая меня вглубь. Я почувствовала себя потерявшей вес, плывущей… бесполезно сопротивляться, просто сказать ему, что я сделала… Однако, я тоже знала это искусство Силы и освободилась от его хватки, ощущение настолько физиологическое, что у меня, казалось, остались от этого синяки.
— Нет, Вазкор.
— Час до рассвета, — сказал он, — а потом час после него. После этого ударят их пушки, и крыша рухнет нам на головы. — Для меня это не имеет значения, — ответила я. Он поднял мне маску и ударил по лицу, вновь и вновь. Никакой боли не было. Одно из черных колец у него на пальце порезало мне щеку, и теплая солоноватая кровь стекла мне в уголок рта. Через некоторое время я поняла, что он остановился. Я сидела в маске у себя в кресле, глядя на него. Двое воинов вышли, и дверь была закрыта.
— Ты понимаешь, богиня, что ты идеальная жертва для любых пыток, какие я потружусь придумать — твоя исцеляющаяся кожа позволяет изобрести бесчисленные варианты мук. И пока это продолжается, мои воины тщательно обыщут башню. Мы найдем его, несмотря ни на что. Тебе нет смысла страдать без надобности.
Я издала слабый кашляющий смех, ибо совершенно внезапно перестала его бояться.
— Ты ничего не сможешь мне сделать, — заявила я. — Я твоя сестра, как ты помнишь. Я прикасалась огнем к собственному телу, и оно не горело. И, Вазкор, уже самый факт, что ты требуешь от меня что-то сказать тебе, доказывает мне, что, по твоему мнению, существует некоторый шанс, что иначе ты можешь ничего не найти.
Он отвернулся от меня, подошел к оконной ставне и открыл ее. Темное небо уже бледнело. С миг он стоял там, а затем повернулся, снова поднял меня с кресла, вытащил за руку из комнаты и увлек вниз по лестнице.
От его побоев у меня кружилась голова, и то, что он делал, сначала выглядело совершенно бессмысленным. Мы зашли глубоко, тем же путем, каким прошли я и Мазлек в свое время. Когда мы добрались до винных погребов, он сперва не прикоснулся к стенной панели, а повел меня вдоль и поперек по всему помещению. Всюду были следы недавних поисков — его люди усердствовали, но наверное слишком уж неистовствовали, чтобы обыскать вполне основательно. Тут до меня дошло, зачем он привел меня сюда. Асрен с его детскими инстинктами, нуждающийся в защите, которую он обрел во мне, мог почувствовать мою близость и выбежать ко мне из того укрытия, какое нашел для него Мазлек. Я Сразу же остановилась, но Вазкор потащил меня дальше.
— Нет, — уперлась я.
— Хорошо, — ответил он. — Болтай, сколько влезет. Тем скорее он найдет тебя.
Обшарив погреба, он подтащил меня к панели и отодвинул ее. И поволок меня вниз по лестнице в узкий мрачный ход за ней. Я снова увидела деревянную дверь, открытую так же, как мы ее оставили, а за ней прямоугольный, вонючий, черный ужас той камеры. Не здесь — наверняка никак не здесь. Он подтащил меня к дверному проему и держал там, поворачивая голову и проверяя каждый угол. Мы зашли в камеру, и он поворошил сапогом мешковину. Ничто не шелохнулось. Мы вышли.
Вазкор коснулся правой стены, проведя пальцами по серии меток. Часть стены со стоном ушла в сторону, и за ней лежал еще один темный коридор. Нашел ли этот путь Мазлек? Вазкор заставил меня войти в него.
Было темно, однако я почему-то видела. Вдоль прохода шли разделенные равными промежутками двери, железные двери с маленькими зарешеченными окошками, запертыми снаружи. Лестничный пролет привел вниз в темный пустой зал. Капала вода; по поддерживающим сводчатый потолок колоннам скакали и плясали черные тени. В ноздри мне лез запах разложения сгнившей древней воды.
У противоположного конца лежала горой обветшавших форм куча каменной кладки, остатки более ранней стены. На полу валялась разбросанная солома. Мы пошли через открытое пространство между колоннами к каменной куче.
Было очень тихо; только ленивое капание воды нарушало тишину. Наши шаги звучали резко.
В соломе что-то метнулось от моих ног, отбежало не так уж далеко, а затем уселось, уставясь на меня ярко красными глазами. Мышь.
Сердце у меня болезненно сжалось. Сжимавшая мне руку лапа Вазкора безжалостно тащила меня вперед.
— Рассвет уже наступил, богиня, — сказал он.
Я изо всех сил пожелала, чтобы Асрен не узнал этого звука, этого знакомого звукосочетания, которым так часто называл меня при нем Мазлек. Среди разбитых камней упавшей стены возникло мимолетное движение. Появилась только голова, бессмысленное прекрасное лицо с почти ожидающим выражением и ищущими меня большими глазами. — Асрен, — окликнул Вазкор. — Выйди, Асрен. Позади нас быстрое шипение выдоха, скрежет выходящего из ножен клинка. Вазкор стремительно обернулся, отпрыгнув вбок, и меч Мазлека, лишенный своей цели, легко чиркай по его груди. Секунду длилась неподвижность, когда все мы трое застыли в немой сцене. Затем своего рода сверкание в воздухе, яркое мерцание, которое могло быть обманом зрения. Меч Мазлека с лязгом упал на каменные плиты, его тело накренилось вбок и упало. Я подбежала к нему, но он был мертв, и кожа у него стала совсем холодной.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});