грушевидные микробы…
Этот поразительный факт был чудеснее всяких библейских чудес, потому что этим микробам нужно было прибыть из Северной Каролины на старых клещихах, перейти из них в яички, которые они положили на стеклянные блюдечки, возродиться в детенышах, которые вывелись из этих яичек, и, наконец, эти смертоносные детеныши впрыснули их в кровь своей злополучной, но совершенно случайной жертве — годовалой телке!
В тот же миг все темные, непонятные вопросы стали ясными для Теобальда Смита.
Оказалось, что вовсе не старая, раздутая кровью клещиха, а ее детеныш, ничтожный клещенок, нес в себе гибель северным коровам, еле заметная пятидневная козявка оказывалась подлинным убийцей…
Теперь ему стало понятно, почему требовалось столько времени для того, чтобы поля сделались опасными. Матери-клещихи должны были сначала отвалиться от южных коров; несколько дней уходило на кладку яиц; через двадцать с лишним дней из яиц выводились детеныши; эти молодые клещенята должны были еще порыскать вокруг, чтобы найти коровью ногу и на нее взобраться, — на все это требовалось несколько недель.
Никогда еще не было более простого ответа на загадку, которая без этого счастливого случая осталась бы, возможно, неразрешенной и до сегодняшнего дня…
С лихорадочной быстротой (с какой только удавалось ему выводить новые тысячи клещей в подогретых стеклянных блюдечках) Теобальд Смит продолжал опыты для подтверждения своего замечательного открытия, и он утвердил его окончательно! Потому что каждая северная корова, на которую он пускал своих «искусственных клещей», непременно заболевала техасской лихорадкой… Но, как мы уже видели, это был совершенно ненасытный экспериментатор, и, когда кончилось лето 1890 года и наступили холода, он устроил в стойле угольную печь, вывел в тепленьком месте побольше клещей, поместил в это обогретое стойло корову, усеял ее с ног до головы клещами — угольная печь должна была вместо солнца способствовать их росту и развитию, — и корова заболела техасской лихорадкой в зимнее время, чего никогда не бывало в натуре.
Еще два лета после этого Смит и Кильборн разгуливали по своим загонам, чтобы замазать каждую трещинку в корабле своих исследований, ответить на каждый невыясненный вопрос, придумать простые и точные ответы на все возражения, которые могли бы им сделать мудрые ветеринары, предупредить самую возможность какой-либо критики…
Они открыли также интересные факты относительно иммунитета. Им случалось наблюдать, как северные телята переносили легкий приступ техасской лихорадки (иногда даже два приступа за лето), а в следующем году, уже более или менее подросши, спокойно паслись в загонах, безусловно гибельных для неиммунизированной северной коровы. Таким образом, они выяснили, почему южный скот никогда не гибнет от техасской лихорадки.
Эта свирепая болезнь существует на юге всюду, где имеются клещи, а клещи имеются всюду; они все время кусают южный скот и наводняют его своими забавными смертоносными грушками; южные коровы всегда носят микробов в своей крови, но это не имеет никакого значения, потому что легкое заболевание в телячьем возрасте сделало их невосприимчивыми…
И, наконец, после четырех удушливых, но плодотворных летних сезонов, в 1893 году, Теобальд Смит сел, чтобы ответить на все запутанные вопросы относительно техасской лихорадки и рассказать, каким образом эту болезнь можно совершенно стереть с лица земли (как раз в то время старик Пастер пророчествовал о грядущем исчезновении почти всех болезней).
И никогда еще — я не делаю исключений даже для Левенгука, Коха и других гениальных охотников за микробами, — никогда еще, я говорю, не было написано такого простого и в то же время такого исчерпывающего ответа на загадку природы. Сообразительный мальчик может легко в нем разобраться. Исаак Ньютон, вероятно, обнажил бы перед ним свою голову.
Он любил Бетховена, молодой Смит, а мне это «Исследование о природе, причинах и предупреждении техасской, или южной, лихорадки» представляется таким же совершенством, как восьмая симфония Бетховена, творение его последних печальных лет. Оба эти произведения так просты в своих темах! Но оба сияют волшебным разнообразием и полнотой в обработке этих тем, так же как сама природа бесконечно проста и в то же время бесконечно сложна и многообразна…
VII
Этим докладом Теобальд Смит заставил исследователей свернуть в сторону, показав им совершенно новый и фантастический способ распространения болезни — через насекомое[207]. И только через данное насекомое. Окунайте коров в воду, чтобы убить клещей, держите северный скот на пастбищах, где нет клещей, и техасская лихорадка исчезнет с лица земли. В настоящее время вся Америка купает своих коров, и техасская лихорадка, которая когда-то угрожала мириадам скота, совершенно потеряла свое значение.
Но это только начало тех благотворных последствий, которые имел этот простой доклад, этот классический труд, недостаточно оцененный и почти изъятый из печати. Вскоре после этого в опасных и диких зарослях Южной Африки толстый шотландский хирург проклинал муху цеце и размышлял о том, какую еще пакость, кроме надоедливых укусов, может причинить эта подозрительная муха. А вслед за тем в Индии и одновременно в Италии англичанин и итальянец стали внимательно прислушиваться к визгливым жалобным песням комаров, мечтать и задумываться и планировать странные опыты…
Обо всем этом вы узнаете из последующих глав. В них говорится о древних моровых болезнях, наконец-то попавших под контроль человека, в них говорится о страшной желтой лихорадке, недавно почти совершенно искорененной… И это он, полузабытый охотник за микробами Теобальд Смит, впервые дал людям право мечтать об этих славных делах.
Глава 8
Ру и Беринг. Избиение морских свинок
I
Эти люди убили такую массу морских свинок для того, чтобы научиться спасать детей!
В 1889 году Эмиль Ру, фанатичный помощник Пастера, поднял брошенное учителем оружие и приступил к самостоятельным исследованиям. Вскоре он открыл страшный и таинственный яд, выделяемый дифтерийными бациллами; одной унции[208] этого ядовитого вещества было достаточно, чтобы убить семьдесят пять тысяч больших собак. Несколько лет спустя, в то время, когда Роберт Кох изнемогал под тяжестью сыпавшихся на него оскорблений и проклятий за неудачное лечение туберкулеза, Эмиль Беринг, его поэтический ученик, открыл странное и чудесное свойство крови морских свинок, заключавшееся в том, что эта кровь могла обезвреживать могучий яд дифтерии. После коховской трагедии с туберкулином эти два Эмиля вновь пробудили в сердцах людей надежду, что когда-нибудь все микробы превратятся из убийц в маленьких, жалких и безвредных созданий…
Какие только опыты не проделывали эти два молодых человека, стараясь во что бы то ни стало открыть целебный дифтерийный антитоксин! Они страстно его искали, горя желанием спасать человеческие жизни; они рвались к нему