…Владимир вскинул руку – ладонью вперед, затем, гулко хлопнув Дагмара по железному наплечнику, в три прыжка – плащ взмыл и опал, будто крылья, – слетел по лестнице и оказался между своими свеями и киевской гридью.
Встал, подбоченился, произнес четко и громко:
– Здравы будьте, вои киевские! Я – великий князь ваш! Радуйтесь!
И сбросил с плеч алый княжий плащ.
Тут увидели все, что брони на Владимире нет. Только простая белая холщевая рубаха, перехваченная широким збройным поясом.
– Что ж не радуетесь мне? – вновь прорезал тяжкую тишину голос князя. – Или есть кто, желающий оспорить мое право? Ну! Я жду!
Золоченый хвостатый шелом тоже полетел наземь.
И увидела гридь, что голова князя выбрита по-варяжски наголо. Оставлен только длинный русый чуб, свисающий на ухо с вдетой в мочку серьгой.
– Ну! Кто?
«Он не хочет сечи, – понял Артём. – Прав был отец: Владимиру нужна киевская дружина. Верная и честная. А дружине нужен храбрый и удачливый князь. Но где же Ярополк?»
Артёму вдруг почудилось, что не Владимир это, а Святослав.
Нет, если присмотреться, различий было немало. Кожа на бритой голове Владимира не загорелая, а бледная, оголенная совсем недавно. И ростом сын повыше отца, а в плечах не так широк. Даже красный камень серьги поменьше и потемнее. Но все равно сходство было – удивительное. Старший сын куда больше походил на отца, чем темноволосый, стриженный не по варяжскому, а по христианскому обычаю Ярополк.
Шелест-вздох прошел за спиной. Не один Артём помнил великого Святослава.
Варяжко, засопев, полез вперед… Артём удержал его, ухватив за кольчужный рукав.
– Пусти… – процедил Варяжко.
– Он тебя убьет, – чуть слышно, одними губами прошептал Артём.
Он видел, как бьется Владимир. В Новгороде, на Перуновых играх. Владимир унаследовал от отца не только внешность, но и великий воинский талант. Даже без доспехов обоерукий князь был сильнее Варяжки.
– Пусть…
– Нет уж!
Артём отдернул Варяжку назад и сам шагнул вперед, вытягивая из ножен клинки.
Владимир чуть качнул головой, будто не одобрял действия Артёма, однако тоже обнажил мечи.
Он не хотел драться с Артёмом, но это нежелание не помешает ему убить…
– Твой брат его убьет, – обрадованно проговорил Антиф.
В Киеве все знали, как бьется Артём. Лучше всех.
Славка покачал головой. В Новгороде Владимира тоже считали лучшим. Но если брат окажется сильнее, спасет ли их смерть Владимира? Врагов все равно намного больше. И щадить они не будут никого.
Батя говорил: викингам не нужен замиренный Киев. Сейчас они перебьют лучших воев Киева, ограбят город и уйдут, оставив после себя пепелища и трупы. Самому умереть не так страшно. Страшно знать, что близкие твои останутся без защиты.
«Спаси нас, Боже!» – попросил Славка мысленно.
Он не знал, к кому обращается: к Христу ли, к варяжскому Перуну… Какая разница? Лишь бы спас.
«Я смогу его побить, – думал Артём, глядя на Владимира, тоже не спешившего нападать. – Наверное, смогу. Но – зачем?»
Сходство Владимира со Святославом мешало сосредоточиться. Святослава Артём боготворил. Лучшего воина русь не знала…
Но Владимир – не Святослав…
«Я смогу его побить!»
И что тогда станет с Киевом, с русью, если он убьет последнего из сыновей Святослава? Кто обуздает пришедших с Владимиром викингов? Кто смирит многочисленных врагов руси, если он убьет Владимира? Кто? Свей Дагмар? Или ярл Сигурд?
Владимир смотрел в глаза Артёма спокойно и бесстрастно. Без гнева, терпеливо. Ждал, когда Артём начнет…
«Он пощадил моего брата, – вспомнилось ни к месту. – И меня…»
И будто смертная тяжесть легла на плечи Артёма, согнула его…
…Обнаженные клинки, крест-накрест, легли у ног Владимира. Артём распрямился. Взгляды их встретились.
В синих глазах Владимира не было презрения к тому, кто отказался от поединка. Только спокойная уверенность в собственной правоте.
Князь тоже наклонился, надел шелом, накинул на плечи плащ, расправил плечи и молвил буднично, негромко, но так, что было его слышно каждому:
– По праву, данному мне первородством и наследием отца моего Святослава Игоревича, я беру киевский стол и власть над моей отчиной. Кто из вас желает мне присягнуть – рад буду каждому. Кто не желает – удерживать не стану.
Хорошо сказал. Так, что нельзя было и усомниться в его власти.
И все же Артём по праву воеводы должен был задать тот единственный вопрос, который сейчас был на языке у каждого.
И задал:
– А что же брат твой Ярополк? Что – он?
Владимир глядел на Артёма несколько долгих мгновений… И наконец произнес:
– Мой брат Ярополк мертв. Не от моей руки, но по моему попущению.
И сразу вскинул руку вверх, упреждая нарастающий ропот:
– Не я первым пролил братскую кровь! – крикнул он. – По нашей варяжской Правде я вправе спросить за нее! И я спросил. И если кто сочтет, что не по Правде, а по произволу сажусь на киевский стол, то пусть скажет о том! А я – отвечу!
– Теперь никто не станет с ним биться, – сказал ярл Дагмар, немного понимавший по-словенски, своему старшему кормчему Олле. – Этот воевода сослужил ему хорошую службу. Интересно, сколько Добрыня заплатил его отцу?
Никто не принял вызов.
Дружина растерянно молчала.
Владимир неторопливо вернул мечи в ножны. Наклонился, поднял клинки Артёма и вручил их хозяину.
– Благодарю и принимаю! – произнес он в полный голос. – Служи, воевода, мне так же верно и доблестно, как служил отцу моему и брату! – И вполголоса, так что слышал только Артём: – Я этого не забуду, Артём Серегеевич. Никогда.
* * *
Дальше все было просто.
Большая часть дружины присягнула Владимиру вслед за воеводой тут же, во дворе терема. Немногие (среди них был и Варяжко) служить губителю Ярополка не пожелали. Их никто не стал удерживать. В тот же день они покинули город. На вече, которое собирали вместе Добрыня и Волчий Хвост (за последним спешно отправили гонца), явных недоброжелателей нового князя не было. Прошло все гладко.
Владимир, в той же белой рубахе (знак доверия), с непокрытой головой, дивно похожий на отца, ратовал за старых богов и Древнюю Правду – и народ его принял. Даже христиане. Потому что ошую от Владимира стоял христианин воевода Артём. И вечером на пиру Артём тоже сидел от Владимира по левую руку. Выше дядьки его, воеводы Добрыни, который, впрочем, не обижался чужому почету, а, напротив, всячески выказывал Артёму свое расположение.
Зато Артёму совсем не понравилось, что одесную от князя сидел боярин Блуд.
Не нравилось это не одному Артёму. Кривили рожи и приглашенные к княжьему столу нурманы: Дагмар, Сигурд, Торкель. Один лишь юный Олав Трюггвисон сиял. Владимир сделал ему воистину княжеский подарок: три больших драккара.