Он и сам не мог сейчас понять, что его так притягивало к этой юной красавице? Обычное сексуальное влечение? Или что-то иное? Что? Может быть, просто интерес – она ведь так смотрела на него, там, на арене, так…
– Ну, что застыл, как журавль на болоте? – с усмешкой ткнул кулаком в спину подошедший сзади Капитон. – Красивая женщина, верно? А живет с таким козлом!
– Ты ее что же, знаешь? – живо заинтересовался Галльский Вепрь.
– Да знаю, – Упрямец небрежно махнул рукой. – Зовут ее Луция, Луция Маргона, супруга старого ворюги Вителия Маргона – ну, того лысого старика.
– Ты говоришь, он вор? Так почему ж не долбит где-нибудь камень? Или вообще не распят на кресте?
– Ха! – отбросив упавшие на глаза волосы, скривился Капитон. – Если ты ограбишь чей-нибудь дом или украдешь чужого раба – не сомневайся, с тобой так и поступят. Но ежели похитишь миллионы сестерциев да еще не забудешь поделиться с кем надо… Будешь всадником, как вот, Маргон.
Да-а… Виталий лишь покачал головой – ничего на этой планете не ново.
– Кстати, женушка частенько обводит своего муженька вокруг пальца… А тому все равно – купил себе для утех кудрявых мальчиков и рад!
– Зачем тогда женился?
– Ну, как же! Престиж. Такая красавица! Говорят, старый Маргон прикупил дом в самом Риме. И не какую-нибудь там убогую хижину – особняк! Уже подбирает слуг, видать, надумал совсем перебраться в столицу. То-то Луция такая радостная.
– Радостная? Что-то не заметил.
Капитон неожиданно прищурился и ухмыльнулся:
– А она ведь положила на тебя глаз… Пользуйся!
– Что, прямо вот так… просто? – Беторикс аж покоробился.
– А что в этом такого? – пожал плечами Упрямец. – Если она тебя возжелала… ты, я думаю, тоже не будешь против.
– Да не буду, – со вздохом признался Галльский Вепрь. – Только как-то это все… по-скотски, что ли…
– Все люди – скоты, – промолвил Капитон с большим чувством. – Только одни больше, другие – меньше. Так что не теряй времени, Вепрь! Заодно вызнаешь кое-что о Маргоне – будет что доложить ланисте.
И это верно подмечено. Только вот как-то на душе противно.
Где-то слева захрустели кусты, и на аллею выбрался Поркус. Постоял, осклабился:
– Говорят, ты зацепил супружницу старого пройдохи Маргона?
Тьфу ты! И этот туда же!
– Кто говорит?
– Упрямец, кто же еще-то? Так давай, мы тебе сейчас все устроим…
– Что устроим? – Виталий все еще никак не мог понять складывающуюся почти без его участия ситуацию.
– Все устроим! – громко расхохотался Поркус. – Ближе к ночи тут такое начнется! Как всегда… А у привратника, на краю сада, есть небольшой домишко, там и… Но уговор – все, что узнаешь о Маргоне, считается нашей общей добычей, идет?
– Да, но…
– Да не «нокай», не запряг! Луция на язычок бойкая и, раз глаз на тебя положила, не сомневайся – своего не упустит. Но и ты не подкачай!
Беторикс уже не знал – то ли ругаться, то ли хохотать? Как-то тут все за него решили… С чего, спрашивается? Они даже словом с этой Луцией не перемолвились, лишь взглядами пересеклись. Умному достаточно? Или – наблюдательному?
– В общем, бери сейчас на кухне поднос да неси утку… Луции и подашь.
– Она вина просила.
– Вот, видишь! Тогда тащи вино. И, главное, выспроси все о Маргоне… да и не только о нем, эта женушка все местные сплетни знает, бабы – они уж такой народ.
– Да ладно! – вступился за женщин Беторикс. – Мужики – сплетники ничуть не меньшие. Ладно… Пойду. Где там вино-то?
– На кухне спросишь.
Темнело, и начинало уже холодать, однако в саду было светло и даже жарко от горящих факелов и костров, меж которыми, словно призраки, мелькали людские тени. Слышались пьяные голоса, смех, на дальней аллее кто-то горланил песню, а у беседки, на специально выстроенном помосте, актеры на высоких платформах-сандалиях давали какую-то пьесу, конечно же – греческую, эллинская культура сейчас входила в большую моду, и считалось особым шиком вставлять в речь греческие слова, приглашать артистов, иметь ученых рабов-греков. Люди обеспеченные даже отправляли своих детей учиться в Афины – стоило это очень даже прилично. Многие считали, что именно эллинские нравы делают римлян изнеженными развратниками и сибаритами… впрочем, это тоже становилось модным.
– О, Ахиллес! – тонким пронзительным голосом вскричал молодой актер, явно играющий женщину. – О, мой герой!
Зрители зааплодировали, и подошедший с кувшином вина Беторикс в задумчивости остановился близ кустов акации. Поискал взглядом Луцию… или его пройдоху-супруга. Да-а… найдешь их тут, пожалуй. Народу-то!
– Ты принес вино, гладиатор? – женский голос, томный и нежный, прозвучал где-то совсем рядом.
Молодой человек обернулся:
– Госпожа!
– Называй меня просто – Луция, – выйдя из-за акации, синеглазка негромко засмеялась. – Ой… А бокалы ты что, не принес?
– Забыл, – Беторикс глуповато улыбнулся и поспешно представился. – Мое имя…
– Я знаю – Галльский Вепрь. Я много чего знаю. Есть знакомые гладиаторы…
Молодой человек хотел было спросить про Каруссула, но почему-то прикусил язык. Почему? Чтоб лишний раз не обидеть? Что-то властно влекло его к этой юной женщине, что-то такое глубоко природное и, может быть, даже в чем-то скотское, противиться чему не было никаких сил… и желания. Нет, желание, конечно, имелось… только совсем-совсем другое. Точно такое же, что вспыхнуло сейчас в синих глазах матроны. Или там просто отразились факелы?
– Пройдемся, гладиатор? – улыбаясь, Луция кивнула на аллею. – Ты расскажешь мне о сражениях. Я любопытная, да.
– А твой муж? Он не…
– Муж? – женщина громко расхохоталась, не обращая внимания ни на кого вокруг.
Впрочем, тут никто ни на кого не обращал внимания: все веселились, орали, играли в какие-то подвижные игры, а кое-кто, не обращая внимания на ночной холод, без всякого стеснения занимался любовью в ближайших кустах. Кто-то с девушками, а кто-то – и с мальчиками – хозяйскими рабами, предназначенными для плотских утех гостей.
– Мой муженек уже выбрал себе трех юный невольников, – оглянувшись, пояснила Луция. – Не знаю, как уж он с ними управится, но… Его дело. Ну, идем же, гладиатор, что ты стоишь?
Беторикс прекрасно осознавал, чего именно хочет от него эта юная изнеженная матрона, но он и сам хотел того же, греховное желание вдруг охватило его огнем, да и Луция – видно было – давно уже дрожала от нетерпения. Они оба знали, чего хотят, и вовсе не собирались противиться любовному зову.
Взявшись за руки – а почему бы и нет, ведь сейчас, здесь, все можно! – матрона и гладиатор быстро зашагали по темной тенистой аллее к самой ограде, у которой – Поркус не обманул – угадывалось небольшое здание – сторожка или будка привратника.
– По праздникам столь укромные места обычно предназначаются для гостей, – ускоряя шаг, прошептала Луция. – Лишь бы никто не занял этот домик до нас. Поспешим же!
В призрачном свете луны из-за кустов вдруг возникла чья-то грузная фигура… Поркус!
Узнав Беторикса, Поросенок облегченно махнул рукой – мол, свободно, заходите, располагайтесь…
Женщина вошла первой. Чуть скрипнув, распахнулась двухстворчатая римская дверь. Небольшая прихожая… темнота… Виталий едва не запнулся… Однако где-то впереди показался свет.
– Здесь кто-то есть?
– Дурачок, – послышался в ответ негромкий смех Луции. – Светильники всегда оставляют… и жаровню… и даже бокалы здесь есть. Входи, входи же, не медли.
– Вино у меня есть…
– Потом! Мы оба знаем, зачем сюда пришли, – усевшись на низкое ложе, матрона вытянула ноги и шепотом приказала: – Сними с меня обувь. И паллу.
Опустившись на левое колено, молодой человек поспешно развязал ремни… расстегнул фибулу…
В углу, в жаровне, тускло светились угли. Установленный на треноге медный светильник, похожий на заварочный чайник, безбожно дымил, и Беторикс, поднявшись, быстро снял нагар привешенными к треноге щипчиками.
– Да, – расслабленно кивнула Луция. – Так лучше. Теперь нам ничто не мешает.
Больше они не разговаривали – действовали. Властно притянув к себе женщину, Беторикс с жаром поцеловал ее в губы… наткнувшись на такой ответный пыл, от которого, пожалуй, весь дом мог вспыхнуть пламенем!
Руки скользнули к поясу, потом – вниз, к подолу… тяжелая стола мягко упала на край ложа. Оставшийся на Луции полупрозрачный хитон из тончайшей ткани отнюдь не скрывал соблазнительных очертаний юного прелестного тела… Плоский живот, стройные бедра… Статуя! Прекраснейшая ахейская статуя! И что еще надобно старому идиоту Маргону? Променять такое на мальчиков? Тьфу!
– Стой… теперь я тебя раздену… подними руки… вот так… А теперь снова – ты…