хвалу Гуру Дэву, — вспоминал один из участников. — Кокетливо улыбаясь, он усаживался на шкуру антилопы, скрестив ноги и поигрывая цветком или перебирая четки. Когда он говорил, его голос звучал мягко и успокаивающе, словно бы он обращался к нам из дальней дали, где все было куда проще».
Жизнь в Ришикеше была вовсе не спартанской. В 1963 году Дорис Дьюк, дочь табачного магната[738], пожертвовала на его постройку 100000 долларов. Странно думать, что если бы американцы не курили «Лаки Страйк» с таким смаком, то Махариши не развлекал бы битлов в Ришикеше, а они не сочинили бы бóльшую часть «Белого альбома». Ашрам занимал 14 акров в джунглях, и на его территории находились шесть просторных шестиспальных бунгало, здание почтамта, лекционный зал и бассейн. По ашраму разгуливали орущие павлины. Обслуживали комплекс сорок работников, включая поваров, уборщиков и массажистку. Перед приездом битлов завезли новые матрасы, а также занавески и зеркала. В комнаты битлов установили кровати с балдахином и электрические камины. «Как будто в «Батлинз» вернулись, — говорил Пол. — У каждого — свой домик».
Время от времени приходил портной и снимал с гостей мерку для индийской одежды. «Мы все ходили в пижамных штанах и мешковатых рубашках, а парни отрастили бороды», — вспоминала Патти Бойд.
Завтрак сервировали между 7 и 11 часами утра: овсянка, воздушная пшеница или кукурузные хлопья — на выбор, фруктовый сок и кофе, тосты с апельсиновым конфитюром или джемом. В 15:30 и 20:30 проводились полуторачасовые лекции, но насильно никого не сгоняли и за отсутствие не наказывали. Лекции охватывали самые разные темы: реинкарнация, медитация, природа творчества, как жить полной жизнью и астральные путешествия.
Даже Ринго, которому поездка в Ришикеш понравилось меньше всех битлов, не жаловался на местный ритм жизни. После перенесенных в детстве болезней он страдал желудком и, во избежание расстройств пищеварения от непривычных острых блюд, запасся целым чемоданом консервированной фасоли «Хайнц». О своей предусмотрительности он не пожалел. «Мы гуляли, медитировали или купались, — вспоминал он. — Да, там постоянно читали лекции и всякое такое, но все остальное напоминало отпуск. Махариши старался, чтобы нам было комфортно». Однако санитарными условиями Ринго остался доволен менее прочих: «Чтобы принять ванну, надо было распугать полчища скорпионов и тарантулов, так что приходилось поднимать шум. Если хотелось искупаться, то я начинал орать: «ТАК, КОРОЧЕ, Я ИДУ ПРИНИМАТЬ ВАННУ!» — и топал как можно громче. И, сидя в ванне, тоже вопил: «КАЙФ, КРАСОТА, КАК ХОРОШО!» Потом вылезал, быстренько обтирался и сматывался, пока снова не налетела мошкара». Жена Ринго, Морин, питала огромное отвращение к насекомым и очень их боялась. Джон, изумленный силой ее ненависти, утверждал, что однажды Морин так свирепо зыркнула на мух в спальне, что через секунду они все передохли, будто сраженные молнией.
Чем жарче становилось, тем больше появлялось мух; они облепляли все съестное. Ринго с Морин пожаловались Махариши. «Того, кто медитирует, мухи не волнуют», — ответил тот. Ринго сразу же обнаружил изъян в этом утверждении и заявил: «Но ведь медитация не помогает от них избавиться!»
110
Двадцать пятого февраля 1968 года в Ришикеше устроили праздник по случаю двадцать пятого дня рождения Джорджа. Как обычно, Махариши всячески обхаживал битлов и их жен, пригласил их к себе на помост и усадил на подушки у своих ног. Послушники опустились на колени, готовые пометить желтой краской чело гостей. Махариши то и дело гладил Джорджа по голове. Монах затянул мантры, а некая Эдна, одетая в пижаму с леопардовым рисунком, расхаживала по залу, раздавая гирлянды из свежих бархатцев. Когда пение завершилось, гости выстроились в очередь, чтобы надеть эти гирлянды на шею Джорджу. Под конец, по словам одного из присутствовавших, он выглядел так, будто «на нем был спасательный жилет».
Махариши разразился пылкой речью, льющейся, точно воды Ганга. В мире еще жива надежда, сказал он. Повстречав Джорджа и его «благословенных друзей», битлов, он понял, что его движение преуспеет и что человечество более не будет страдать. Он добавил, что Джордж — «возвышенная душа, которую благодарят и Бог, и все Его ангелы». Даже для битла это была лесть невиданного масштаба, а ведь каких-то шесть лет назад, накануне девятнадцатого дня рождения Джорджа, «Битлз» освистали на концерте Юношеской христианской организации в Хойлейке[739].
Гости Ришикеша хором затянули «С днем рожденья тебя», а Махариши подарил Джорджу торт с двумя свечками, а еще пластмассовый глобус, перевернутый вверх ногами. «Джордж, глобус, что я дарю тебе, символизирует сегодняшний мир, — пояснил он. — Как видишь, его нужно исправить. Надеюсь, ты поможешь нам в этом деле».
Синтия Леннон считала, что поездка в Ришикеш стала поворотным моментом в жизни Джорджа. Прежде он, по ее словам, был «самым бестактным, неотесанным и зачастую упрямейшим из битлов», но эксперименты с ЛСД вкупе с пребыванием в Индии позволили ему «очень быстро вырасти и из юнца-грубияна стать чуткой, мыслящей личностью. Острые края сгладились, а краеугольным камнем его характера стала самодисциплина».
Однако со временем святость может перерасти в ханжество; Ришикеш также вывел на свет более строгую и занудную, придирчивую сторону характера Джорджа.
Как-то раз, когда Пол поделился планами на следующий альбом, Джордж отрезал: «Мы не песенки сюда писать приехали, а медитировать!» Пола это ошеломило. «Меня как будто отчитали за то, что я вообще дышу».
Патти нравилось плескаться в Ганге, а вот Джордж счел это занятие легкомысленным и прямо ей об этом сказал. С другой стороны, он не видел никакого противоречия между духовностью и плотским влечением. Совсем наоборот: со временем для него одно превратилось в слугу второго. За время пребывания в Индии Патти заметила, что Джордж «очарован богом Кришной, которого окружают юные девы». В Великобританию Джордж вернулся, «желая уподобиться Кришне, духовному существу со множеством наложниц. Он об этом прямым текстом сказал. Его желание распространялось на всех женщин».
О поездке в Ришикеш Пол вспоминает со смесью удовлетворения и скептицизма. Он медитировал, но очень по-английски. Если Джордж с евангелистским пылом превозносил блага медитации: «Есть кайф, а есть высший кайф, такой, когда и по воде сможешь ходить, — туда я и намерен добраться, но травка этому не поможет. Помогут йога и медитация, труд и самодисциплина, отработка кармы», — то Пол подходил к вопросу куда обыденнее. Медитируя, он представлял себе человека, который стоит у деревенского плетня и жует соломинку. «И сразу такое спокойствие накатывает». Впрочем, он сохранял привычную битловскую дурашливость и инстинктивное неприятие власти. «Атас, парни, гасим сиги, училка идет!» —