мне помогала с шелкопрядом. Я все объясню Аддаю Аггею.
— Завтра утром. Сейчас епископ спит. С тех пор как он потерял дочь, его здоровье оставляет желать лучшего. Если ему удалось заснуть, никто не должен его тревожить!
— Здесь не найдется сухой лепешки? Или даже двух? — жалобно попросила Нефритовая Луна.
Их припасы закончились, и молодые люди третий день не ели. Получив тарелки с сухими лепешками и медом, а также чайник горячего чая, они прошли вслед за дьяконом по длинному коридору в покои, отведенные для гостей общины. Сейчас те пустовали. В глубине комнаты стоял ряд узких кроватей, аккуратно застеленных тонкими лоскутными одеялами.
Влюбленные набросились на еду.
— Почему ты не стал будить епископа, чтобы сообщить ему, что мы видели его дочь несколько дней назад? — спросила Нефритовая Луна, когда они наконец насытились.
— Даже не думай об этом! Я не нарушу обещание, данное нами милой Умаре. Она ведь просила никому не говорить о ее побеге с Пятью Защитами!
Теперь они почувствовали, что в комнате холодно — очаг не топили, вероятно, уже очень давно. Они умостились на одной кровати, тесно прижавшись друг к другу, и укрылись теплым одеялом из козьей шерсти, которое дал им дьякон.
На следующий день Луч Света предстал перед Аддаем Аггеем. Юноша не был удивлен мрачным видом епископа, его потухшими глазами.
— Позвольте представиться вам, господин: меня зовут Луч Света, я принадлежу общине, которую возглавляет Море Покоя, и отвечаю за производство шелковой нити.
— И что же ты делаешь в Дуньхуане? Почему не кормишь червей и не заботишься об урожае тутовых листьев? Почему оставил свое дело и не следишь за тем, как разматывают коконы ваши работники? — с едким сарказмом произнес Аддай Аггей.
— Я возвращаюсь из Китая, куда меня отправили за новой партией коконов и яиц шелкопряда вместо тех, что пострадали в результате бедствия. Вот почему мне приходится просить вас о гостеприимстве и милосердии хотя бы на несколько дней, чтобы мы могли собраться с силами для дальнейшего пути, — нарочито спокойно объяснил юноша, доставая из кармана и показывая в качестве доказательства драгоценный груз. Он подумал, что это будет наилучшим средством заслужить доверие сурового епископа.
— Его направил в Чанъань Совершенный Учитель Церкви Света из Турфана! Благодаря ему мы уже через несколько дней сможем запустить наше производство, поскольку теперь у нас будет новый источник шелка! — горячо воскликнул дьякон.
— Вот как? — сухо бросил епископ.
После исчезновения дочери Аддай Аггей действительно как будто лишился жизни. Он был безутешен, ему с трудом удавалось забыться сном на два-три часа. Только общество тучной Голеа, сопровождавшей его повсюду и вырастившей его дочь, немного утешало епископа, но и сама кормилица мгновенно превратилась в старуху, потеряв любимую воспитанницу.
Наутро после празднования возвращения воды он не нашел Умару. Он звал, полный тревоги и страха, тщетно искал ее повсюду, в долине и посреди пустыни. Вместе с монахами — работниками мануфактуры они прочесали все вокруг, в отчаянии отец представлял, как вот-вот найдет ее труп, ведь девушка могла сорваться с утеса и разбиться… Но дочь словно испарилась. Несторианский епископ ни на секунду не мог вообразить, что она бежала по доброй воле. Его подозрения мало-помалу обратились против Маджиба и его людей.
Персы решительно возражали против этих обвинений, более того, сами были озабочены исчезновением Пяти Защит, странствующего монаха и детей, но охваченный отчаянием и гневом Аддай Аггей не желал связывать исчезновение дочери и трех бежавших монахов. Ссора разгоралась; в конце концов вспыхнула драка между персами и несторианами, последних было больше, и они не так страдали с похмелья, поскольку накануне им досталось меньше вина. Работники прибежали из мастерской, вооруженные палками с железными крючками, которые использовались для извлечения ткани из чанов, и хорошенько отдубасили ими противников. Персы, кое-как отбиваясь, ретировались в пустыню.
— Чтоб ты сдох вместе со своей дочерью! — ругался Маджиб на совершенно неаристократичном фарси, и епископ его отлично понял.
— Идите к бесам! — выкрикнул он вслед с тем же изяществом выражений.
Он был так выбит из колеи исчезновением дочери, что совершенно забыл о прежнем договоре, который обсудил с персами накануне, перед началом праздника: несториане предоставят персам шелк, необходимый им для получения денег и вооружения новой армии, способной освободить Персию от захватчиков-мусульман, а те помогут несторианам попробовать восстановить связь с Нибисом или по крайней мере разузнать, что же приключилось с несторианским религиозным центром.
В начале совместной трапезы захмелевший Аддай Аггей раскрыл Маджибу еще одну тайну — роль манихеев Турфана в производстве шелка. Спохватившись, он поспешил проклясть свой некстати развязавшийся язык, но было уже поздно. Впрочем, теперь все его мысли обратились к дочери. Жизнь без Умары потеряла для Аддая Аггея всяческий смысл.
— Когда мы соберем все необходимое для дальнейшего пути, дадим вам знать… Это вопрос одной-двух недель. Почему вы так озабочены, господин? Что гнетет вас? — Манихей осмелился задать вопросы, ощущая молчаливую поддержку дьякона.
Но слова молодого человека больно всколыхнули память Аддая Аггея, он помрачнел еще больше и заговорил хрипло, точно ему с трудом давались даже самые простые фразы:
— Дуньхуану угрожает серьезная опасность. Пришлось изгнать отсюда отряд персов, которым понадобился шелк из моей мастерской. Эти люди были в ярости, покидая наши края. С того момента пошли слухи, что они готовят месть, ищут союзников среди тюркских племен, кочующих к востоку от нашего оазиса, а для тех богатое поселение — просто подарок! Если эти сведения верны, очень скоро на месте Дуньхуана останутся лишь развалины!
— Что за тюрки? Почему они наводят на вас такой ужас? — поинтересовался Луч Света, встревоженный словами епископа.
— Ими правит каган, предводитель кочевников, они захватили сказочно богатые земли Согдианы — страны, где живут лучшие в мире торговцы. И теперь оттуда они совершают набеги на сопредельные страны, грабят и убивают без пощады. Говорят, их опора — лишь песок да ветер! Вот почему, несмотря на все усилия, китайская армия никак не может разбить их полностью. Ты думаешь, что тюрки здесь, а они уже далеко, совсем в другом краю… — печально проговорил отец Умары.
— Но нужно сражаться, собирать войска, выставить защиту! Дуньхуан — настоящее сокровище! — горячо воскликнул юноша.
— В оазисе нет воинов, только монахи и купцы. Китайский гарнизон состоит из тридцати человек! Что они противопоставят не знающим усталости в бою варварам, которые не привыкли задерживаться на одном месте дольше дня? Тюрки передвигаются стремительно, они могут обрушиться на нас завтра — или через три недели. Поверьте мне, молодой человек, от них нет спасения…
— А буддисты