А вот краска не сохранилась. Древние старались не оставлять металл в контакте с окружающей средой и покрывали его различными защитными или отражающими составами. За десять тысяч лет от него не осталось даже воспоминаний. Что не сумело отбить время – добило излучение звезды, температурные перепады и атмосферные осадки.
Интересно, кстати, засечь, какие максимальные температурные колебания на этой планете. Суточные, сезонные и годовые.
Возле двери виднелся штатный фотоэлемент. Подносил к нему руку со смешанным чувством. С одной стороны, свято и безоговорочно верил в хтоническую надёжность устройств Древних, сохраняющих свою работоспособность сквозь века даже в самый распоганых условиях. С другой стороны, десять тысячелетий – неподвластно человеческому восприятию огромный срок. Тут что угодно накерниться может.
Но элемент сработал. Оказалось, достаточно провести рукой перед ним, чтобы «мозги» пустили команду на открытие двери и заработал привод. Воздухоплотные створки послушно распахнулись в стороны, отворяя путь в ходок.
Аня скрестила руки под грудью и качнула бёдрами.
– Так… мы перед неизвестным тёмным коридором на заброшенном заводе в неизвестной части вселенной. Неужели сейчас не будет дешёвых штампов про «Давай разделимся», «Ты что-нибудь слышишь?!» и прочую киношную дрочь?
Я поморщился.
– Бл9ть. Рыкова. Не юродствуй.
– А что «Рыкова»? – усмехнулась биолог. – Я уже двадцать пять лет как Рыкова.
Видимо, какое-то обеспечение базы ещё работало. Стоило мне ступить в ходок, как в коридоре загорелся свет. Ну, точно, дело рук Древних: освещённый проход был выполнен в классической для поздней эпохи этих ребят стилистике. Чую, в ней же будет исполнено подавляющее большинство помещений верфей, если не все. Как окажется позже, правильно чую.
– Идёшь ведомой, – на всякий случай проинструктировал Аньку. – В меня не целишься. Прикрываешь заднюю полусферу. «Задняя полусфера» – это всё, что позади меня. Твои направления – верх, низ, право, лево и зад. Мои – верх, низ, право, лево и перед. На мои сектора не отвлекайся. Следи, чтоб нас с тыла не обошли. В случае ахтунга – орёшь дурным голосом «Контакт!». Если в замес первым встреваю я – отходишь назад и ныкаешься за ближайшим укрытием. Вопросы есть?
Не меняя позы, Рыкова посмотрела на меня взглядом психиатра.
– Парень. Скажи. Ты нарочно из меня блондинку-малолетку лепишь? А то я ведомой не ходила!
Глава 46. Верфи - 3.
Очень скоро стало понятно: в этом месте никто не бывал уже очень и очень давно. Настолько, что облезла краска не только с металлической обшивки стен ангаров, но и со станков на сборочных линиях, и даже на стеллажах со сборочными единицами.
Свет вспыхивал везде, куда бы мы ни зашли. В любом отсеке, повороте, ходке или цехе. В очередной раз убедился в надёжности и фундаментальности возведённых Древними сооружений и их систем. Может пострадать товарный вид за столько веков запустения, но не функционал. Ничто не вечно под Луной: если целью задаться, что угодно сломать можно. Инцидент с «Колыбелью зла» тому пример. В нормальных же условиях… мы всё видим сами.
Сразу встал вопрос об источнике питания базы. Свет зажигался самостоятельно, без нашего участия. Срабатывали, вероятно, старые-добрые датчики движения. С этим понятно. Но что питало эти источники света? Неужели не менее старый-добрый модуль нолевой точки? Я бы не удивился. При осмотре завода сверху мы не нашли ничего похожего на фотонные коллекторы или солнечные батареи. Да и какая батарея смогла бы вывезти питание стольких потребителей? Даже, если б занята всю крышу целиком… Да и какая батарея вообще смогла просуществовать несколько тысячелетий, не потеряв при этом работоспособность? Никакого ресурса не хватит…
Больше часа ушло на осмотр одной только складской зоны приёма сырья. Почти сразу же стало понятно, что порой на снабжении не хватает губозакатывательной машинки. Мы же не думали, что склады будут ломиться от ожидающих нас ресурсов и запасов? Приходи – бери, что хочешь. Склады были практически пусты.
Бесспорно, на стеллажах лежали отлитые чушки различных сечений: заготовок под конкретные детали. Видимо, что требовало литья – переплавлялось из простых брусков, они лежали в отдельном месте. Другие способы изготовления – фрезеровка, электроэррозия, токарка и прочее металлоё8ство – требовали заготовок в виде круглых сплошных чушек самых разных калибров и диаметров. Эти были сгруппированы по поперечнику и складировались отдельно от брусков. Но места хранения, рассчитанные на заполняемость «выше крыши», ныне содержали буквально несколько процентов от расчётной ёмкости. Почти ничего не было.
Сразу бросилось в глаза, что для разных узлов и агрегатов применялись различные сплавы металлов. Часть брусков и чушек лежали, будто вчера привезённые. Под толстенным слоем пыли, покрытые патиной времени, но чистые от окислов. Часть же была изъедена коррозией буквально насквозь. Солёный воздух с моря, чего я хочу… Сплавы и металлы без стойкости к окислению за столько лет обязаны превратиться в труху…
И уже по результатам осмотра стало видно, что завод сугубо гражданский. На этой верфи не предполагалось долго держать оборону. Стены – номинальные, предназначены для защиты от непогоды. Любое более или менее тяжёлое вооружение прошибёт их на раз. В организации помещений всё оптимизировано для производства, но нигде нет ни контрольно-пропускных пунктов, ни пригодных для использования в качестве долговременных закрытых огневых точек мест. Возвести всё это можно. И даже можно расставить огневые позиции с перекрытием секторов обстрелов. Можно удерживать это место в случае пехотного штурма. Но если какая-то курва решит десантироваться сверху, проломив корпусом потолок или с грунта подкатится тяжёлая техника наподобие танка – защитники полягут все, как один. Укрытие – хорошее. Убежище – так себе.
А ещё стало открытием минимальное наличие рабочих постов на участке сортировки. Складывалось ощущение, что приём поставки заготовок, их транспортировка до мест хранения, учёт и выгрузка автоматизированы. Сверху, где находились причальные мачты для приёма транспортных кораблей, опускались конвейерные линии. Они же пронизывали стеллажи и накопители. Кое-где обнаруживались роботизированные погрузчики. Но ничто не указывало на то, что размещение тяжеловесных заготовок оптимизировано для работы гуманоидов. Ни один человек, например, не снимет с десятиметровой высоты стальную болванку весом в сотни килограмм.
Немало времени ушло, чтобы найти административно-бытовой комбинат. Там обнаружились в минимальном количестве жилые модули для обслуживающего персонала, места готовки и приёма пищи, санитарный блок и прочие мелочи, существенно облегчающие быт на заброшенной планете.
Ожидаемо, не было ни еды на кухне, ни воды в трубах, но зато сумели отыскать контрольные терминалы. К превеликом счастью, они оказались исправны и в запитаны.
Из-под сплошного покрывала из грязи и пыли пробивался тусклый свет от экрана. Шрифт Древних легко читаем сам по себе. Но не когда его скрывает толстенный шмат нанесённого шлака. Пришлось потратить некоторое время на очистку устройства до удобочитаемого состояния.
Консоль с терминалом оказалась не слишком старшей в иерархии компьютерной сети. С неё невозможно управление технологическими процессами производства или взаимодействие с соседними цехами. Максимум этой контрольной машины – своя собственная зона (приём, складирование, учёт и выгрузка ресурсов) и минимальное жизнеобеспечение, включающее в себя управление фильтро-вентиляционными, климатическими установками кондиционирования воздуха, отопления, подачу и перекрытие водоснабжения и прочие расходные мелочи, не относящиеся к глобальному циклу жизнедеятельности верфи.
В базе данных нашёл оперативный журнал и таблицы учёта. По количеству записей в них можно ставить общую картину движения материально-технической части и о деталях этих самых движений. Вид поступивших заготовок, количество, номер рейса поставки, адрес поставщика, скорость расходования заготовок со склада, отчётность расходования по сменам, циклам перезапуска оборудования, мото-часам (в переводе на земные термины). По всему выходило, что верфи работали много. Очень много. Несколько десятилетий. И работали в режиме нон-стопа, останавливаясь в исключительных аварийных случаях, которых было по пальцам перечесть, или для замены изношенных рабочих органов/частей станочного парка.