Читать интересную книгу Норвежская рулетка для русских леди и джентльменов - Наталья Копсова

– Тогда сейчас надо бежать, да и покупать такие известия до важного разговора – плохая примета. Зато после приема обязательно приобрету все издания со статьями о шпионаже Николая и прочту их с предельным вниманием. Что-то здесь концы с концами не сходятся! Что-то тут совсем не то…

Уже летя в направлении Белого дома Бэрума скорым шагом, про себя я по-прежнему продолжала анализировать столь странный поворот событий:

– А я-то как должна быть слепа и глупа, что мысль о разведке даже единожды не возникла в кудрявых моих извилинах, но еще мню о себе, что обладаю недюжинными аналитическими способностями, компьютеры вот взялась изучать.

Глава 36

«Я приду к вам на встречу в белом халате. А я буду стоять у памятника в шапке-ушанке и с газетой, так что вы меня сразу опознаете», – неостановимым волчком вертелась в головушке глупейшая, непонятно откуда взявшаяся фразочка, пока я почти что бежала на свидание с сакс-бехандлером, отчаянно страшась даже малейшего опоздания, но в приемную социального отдела я влетела минута в минуту. Синеглазый Свен появился в холле ожидания меньше чем через секунду и, чуть улыбнувшись одними лишь глазами, лаконично-вежливо пригласил пройти с ним в его кабинет. Последние из посетителей социала, еще ждущие своего приема: два молоденьких наркомана с кольцами в носу и одна полнотелая пакистанка в бесформенном, черном и длинном, до полу одеянии, за которое держались четыре малыша-погодка с удивленным любопытством оглядели с ног до головы молодую платиноволосую дамочку в пышных, несколько растрепанных мехах, с серебряными швейцарскими часами на руке и с бриллиантовыми капельками-подвесками из белого золота в ушах, меня то есть.

Только в это мгновение я сообразила, что до меня в аналогичном виде сюда еще никто не заявлялся, и, верно, от того глубинного озарения непроизвольно и неудержимо задергалось мое левое веко.

В кабинете невозмутимый Свен сразу же предложил взволнованной клиентке кофе с молоком и, извинившись, минут на пять вышел куда-то прочь. Этих минут мне как раз хватило, чтобы собраться с духом и про себя скомпоновать относительно четкий, собранный и без излишних душещипательных подробностей рассказ о том, как же я дошла до жизни такой. Куратор выслушал его потом очень внимательно. Ни о каких дипломатах-шпионах и разведчиках-спецагентах я, естественно, и полслова не проронила, так и не поняла: он читал всю эту грандиозную истерию в утренних газетах или же еще не успел.

Минут через десять повествование мое как-то само собой оборвалось на смущенной полуфразе. Даже для себя самой мне так и не удалось окончательно сформулировать и выразить, чего же я теперь хочу от себя и от жизни и на что надеюсь. В воздухе на несколько секунд повисло томное молчание. А я ведь и вправду больше понятия не имела, что же мне в первую очередь с собой следует делать дальше! Омерзительная внутренняя дрожь в который раз принялась испытывать меня на прочность. Я боялась испортить впечатление о себе у сидящего напротив в глубоком молчании бехандлера, поэтому отчаянно постаралась скрыть безотчетный, внезапным порывом ветра налетевший страх. Однако противная и заметная глазу дрожь униматься не желала; не помогало ничуть железное усилие моей хваленой воли, за которую на заре своей, уже туманной юности я испытывала серьезную гордость – нервный зажим, наоборот, стал усиливаться.

– А скажите мне, Вероника, раньше у вас бывали нервные срывы? – наконец-то нарушил болезненную тишину Свен Свенсон прямым и четким вопросом, при этом с какой-то странной радостью посмотрев на меня своими синими, как воды Адриатики, глазами. Отметив мое удивление, он отвел взгляд на экран компьютера.

– У меня? Нет, у меня ничего никогда не было. Я абсолютно здорова.

– А я, как ваш социальный куратор, все же по-прежнему считаю, что вы остро нуждаетесь в психологической поддержке и оздоровлении. Как раз сейчас в Аскер Баде в Нервном санатории наша коммуна запускает в действие новый пилот-проект «Процесс восстановления после нервных и психоэмоциональных потрясений, срывов и стрессов». Проект подразумевает создание трех групп для пациентов обычной, повышенной и тяжелой категорий, и я бы мог прямо сейчас связаться с персоналом Аскер Бадса, написать секнад с необходимыми приложениями и добиться вашего туда немедленного направления. Поезжайте, не отказывайтесь – там вам наверняка станет лучше. Вы точно вскоре будете себя чувствовать лучше, воспринимать мир и ощущать жизнь совершенно по-иному. Если же этого не сделать, то лично мне кажется, что вам будет становиться все хуже и хуже. В итоге просто потонете в нескончаемых переживаниях и жизненных проблемах, а там наступит полное психическое истощение.

Голубоглазый викинг сурового нордического вида чуть улыбнулся мне самым краешком губ. Он, видимо, прямо спал и видел, как бы запихнуть меня в нервный санаторий.

– Поезжайте, Вероника. Послушайтесь доброго совета, – повторил он еще раз с каким-то нежным сочувствием в медлительном, медово-тягучем голосе.

– А название Аскер Бад – значит ли это, что там в основном лечат клиентов водными процедурами и что это заведение расположено в Аскере, соседней с нашей коммуной?

Тут мой сакс-бехандлер слегка нахмурил лоб, сморщил нос и свел крутые брови. Что сия гримаса должна означать, я не поняла, но теперь любые перекосы любого лица меня уже ни в чем не убеждали, а тем более в великих преимуществах, радостях и прелестях существования в неврологических санаториях.

– Да, неврологический санаторий расположен на территории соседней коммуны. Какие именно процедуры они предлагают пациентам – точно сказать не могу, но хорошо знаю, что тамошние врачи стараются к каждому найти особый подход и подбирают более-менее индивидуальные методики оздоровления.

Сакс-бехандлер глубоко о чем-то задумался и умолк. Я уж было решила, что он со свойственной ему скрупулезностью пытается вспомнить эти медицинские методики в деталях и открыла рот заявить, что это не так уж важно, как тут снова услышала его ровный голос:

– А вот лично вам, Вероника Малышева, хочу сказать… Иногда случается так… Отношения с другими приводят человека к тому, что он начинает испытывать страх перед общением с себе подобными, страх при любых своих действиях и в конце концов страх перед самой жизнью. Тогда реакции столь запуганного индивидуума в совершенно банальных социальных ситуациях окружающим могут показаться странными. Ну, как, скажем, вот у вас болит рука, на ней есть плохо заживающая рана, но в силу неких причин вы тщательно стараетесь это ото всех скрыть. Вдруг однажды ваши добрые приятели в порыве самых искренних чувств вас раз – и обнимают, и тут вы, вместо того чтобы обрадованно заулыбаться, морщитесь, корчитесь и поскорее отходите в сторону, к полному недоумению своих замечательных друзей. Такая страдающая персона обычно сама чувствует всю неадекватность собственных реакций и замыкается в себе все больше и больше, ее социальная изоляция и одиночество растут и прогрессируют. Тогда личность пытается взять под контроль все свои действия и импульсы, слова и поступки и в связи с этим перестает интересоваться миром вокруг и другими людьми просто так, а не по отношению к себе.

Фигурально выражаясь, человек как бы тонет сам в себе, в своих отрицательных эмоциях и комплексах, как в стоячем болоте. Подобное трагическое мироощущение у людей вовсе не редкость, а, скорее, совсем наоборот – поверьте мне. Я не хочу, чтобы так случилось и с вами, и потому пытаюсь вам помочь, чем только могу. Однако решать будете только вы сами.

Видимо, по натуре заботливый Свен Свенсон разъяснил мне свое мнение медленно и доходчиво, подбирая норвежские слова так, чтобы я поняла их все без исключения. В общем-то ничего другого не оставалось, как согласиться на этот санаторий для идиотов. Жить в настоящий момент было негде, нормально оплачиваемую работу найти я так и не смогла, а нервы действительно стали время от времени нехорошо и неблагородно со мной пошаливать-пошучивать.

– Что же, если вы, Свен, действительно считаете, что так будет лучше, то я согласна. А как долго может продлиться подобное лечение? И еще, я ведь учусь в Осло в Индустриальной Академии на системного инженера. Регулярно сдаю экзамены… Мне бы не хотелось прерывать обучение! Возможно ли совмещать пребывание в санатории с лекциями в Академии?

Я ответила, глубоко-глубоко вздохнула и почти сразу же почувствовала легкое и приятное наплевательство и на дальнейшую свою судьбу, и на утомительную женскую долю. Хотят записать в сумасшедшие? Да ради Бога, мне теперь все без всякой разницы. О, то было самое благословенное чувство на свете – чувство свободного парения, когда совершенно перестаешь различать, летишь ли ты вверх к звездам или же, наоборот, падаешь лицом в землю.

Свен опустил длинные стрельчатые ресницы на синие глаза и опять так глубоко задумался, что, казалось, задремал. Заговорил он лишь несколько минут спустя.