Читать интересную книгу Переяславская Рада (Том 1) - Натан Рыбак

"Его королевская милость наш наияснейший король в свое время дал распоряжение подробно изложить в его инструкциях все то, что касается безопасности государства и что он полагал бы наипотребным обсудить на всеобщем сейме. Но уже после рассылки инструкции, из разных источников, заслуживающих полного доверия, получены новые предостережения касательно непродолжительности мира, заключенного с казаками. Соответственно этому его королевская милость считает необходимым довести означенные сведения до вашего ведома.

Прежде всего то, что Хмельницкий отрядил своих послов в Москву – бить челом царю Московскому и домогаться присоединения Украины к русскому царству. Недавно через Умань проследовал к Хмельницкому венгерский посол и вел там себя весьма надменно с нашими комиссарами. Проезжал также и мультянский посол. Но еще важнее то, что Хмельницкий выдал универсалы к населению Брацлавского воеводства, призывая посполитых терпеливо сносить зимой тяготы подданства и обещая еще до весны освободить их от власти панов. Еще подозрительнее то, что, после заключения мирного договора, у Хмельницкого было довольно времени для составления реестровых списков Войска Запорожского, а теперь он просит продлить срок до весны.

Из всех этих обстоятельств, ваши милости, легко можете представить себе, чего надо ожидать на весну. Это вскоре обнаружится, ибо, согласно с договором, казацкое войско после Рождества Христова должно перейти на ту сторону Днепра, что, вероятно, выполнено не будет. Итак, извольте, ваши милости, серьезно взвесить все эти обстоятельства, которые всякий раз подтверждаются из разных источников и которые на предстоящем сейме будут вам доподлинно доказаны, а ныне по-отечески сообщаются вам его королевской милостью, нашим наияснейшим королем.

Подумайте о безопасности Речи Посполитой и об организации войска, чтобы не пришлось заботиться об этом в последний час, и чтобы, избави от этого боже, Речь Посполитая, кровью добывшая себе мир, не пришла в разорение. Его королевская милость постоянно о том печется, и надо, чтобы и ваши милости подтвердили, что нисколько не уменьшилось ваше желание сберечь державу нашу и благосостояние отечества нашего, сотрясающегося от ударов.

По личному повелению его королевской милости – Ремигиан Пясецкий, правитель государственной канцелярии".

...Впервые за много лет читали грамоту такого содержания на местных сеймах...

Глава 2

В тот год комета снова взволновала людей и вселила тревогу в сердца тех, кого беспокоили дурные приметы...

Шляхта возвращалась в маетки. Татарские загоны бродили по дорогам, делали наезды на села посполитых и почти совсем обезлюдили юг страны.

Оставляя за собой пожарища, вопли и стоны поруганных и обиженных, гнали татары в неволю пленниц и пленников.

Тяжелые мысли терзали сердце Мартына. Великой неудачей окончилась баталия под Берестечком. Думалось: удержится ли на белом свете воля, так трудно добытая? Думалось: не станет ли гетман на сторону шляхты, не пойдет ли на поклон в Варшаву, а то, может, подастся за море искать милости у турецкого султана?

Последние месяцы Мартын все время был в дороге. Капуста, его начальник, гонял Тернового по всей Украине. Универсалы, грамоты, тайные приказы возил во все концы Мартын. Повидал свет. Наслышался такого, что и за неделю не разберешь: где правда, а где не правда?

К примеру, в Переяславе, когда ночевал у казацкого сотника Дериземли, Мартын слышал, как толковали между собою проезжие казаки:

«Гетману Хмелю теперь одна забота – как бы свое золото выручить. Под Белою он панам продался, кинул войско, а теперь собирается в Стамбул утекать. Шляхта саранчой движется на Украину. Время терять – опасность смертельная. Пока не поздно, надо всем в московскую землю податься».

Казаки толковали между собою тихо. Мартын притворился, будто спит, но их речи долго не выходили из головы. Мартын хотел знать, – что бы там ни было, а он должен знать, – вправду ли оно так, как люди говорят? Вправду ли изменил гетман? Приехав в Чигирин и улучив минуту, рассказал о тех казаках Капусте. Полковник закрыл утомленные глаза, с укором покачал лысой головой:

– Плетут черт знает что.

Капуста успокоил Мартына, а про себя решил: надо послать верных людей в Переяслав, докопаться, кто там гетмана и его дело поносит. Горько усмехнулся. Разве до всего докопаешься?

Между тем, множество посполитых шло на север. Старались пробираться малоизвестными дорогами, потому что был слух: гетманские дозорцы задерживают и возвращают всех в села. Скрипели давно не мазанные возы, ржали лошади, осенняя степь колыхалась перед глазами, как желтое море, где-то у края неба синею стеною стояли густые леса Путивльского воеводства.

Там, у синей черты горизонта, лежала земля братьев, и туда текли, как текут ручьи весной, вливаясь в большую, многоводную реку, обозы посполитых, мужчины и женщины, стар и млад. Словно снялись с мест хаты по всей Украине и пустились странствовать.

Уманский полковник Осип Глух отдал приказ: на всех шляхах расставить дозоры, обозы, идущие по землям его полка, задерживать и возвращать на свои места.

Мартын Терновый прискакал в Умань с поручением Капусты. Сидел в просторной горнице, в богатом доме полковника. Хотя Осип Глух и не таковский был, чтобы казака сажать за свой стол, но служба Мартына в гетманской канцелярии, а тем более особое поручение Капусты, которое он привез, заставили полковника быть радушным.

Широкий в плечах, статный, Осип Глух угощал Мартына обедом. Служанка подавала кушанья.

Мартын видел, что хозяин не слишком рад его присутствию, но как будто имеет в виду кое-что у него выведать. Осип Глух щедро подливал гостю в серебряный кубок горелку, хотя сам пил мало и нехотя.

– Что же это Капуста пишет? – оскорбленно развел он руками. – Не чинить препятствия посполитым, пускай вольно в московскую землю идут... разве это дело?

Лицо полковника налилось кровью, он ударил кулаком по столу и в гневе поднялся на ноги.

– Разве это дело! – повторил он. – Посполитые оставляют села, хлеб стоит неубранный, жгут свои дома, все чисто с собой забирают. Не знаю, зачем такие приказы писать. А я своих дозорцев и дальше буду посылать, пусть возвращают всех назад...

– Куда, пан полковник? – перебил Мартын.

– Как это, куда? Известно...

– На растерзание Калиновскому или Корецкому или на ясырь татарам?

– А про татар, уж если ты такой разумный, у гетмана спроси, у Капусты разведай. Я ли их кликал, побей их нечистая сила... Да что говорить!

Глух замолчал, встревоженно поглядывая на Тернового. Может, что лишнее сболтнул. И, чтобы загладить свой промах, заговорил другим тоном:

– Известно, гетману тяжко, кто ж того не понимает? Но такое творится, что и сам дьявол рога свернет, пока уразумеет.

Мартын опустил голову. Он знал, что возразить полковнику, – да стоит ли? Пожалуй, нет! Решил сидеть молча, позволяя полковнику сделать относительно себя малоутешительный вывод, что «казак не больно толковый».

И Глух распоясался:

– Война-таки когда-нибудь кончится. Под королем будем, или под султаном, а на хозяйство руки нужны будут. Слишком много возмечтали о себе посполитые, все хотят казаками быть!.. Но не было такого и не будет! Надо ж кому-нибудь и землю пахать, и сукна ткать, и скот кормить, и сухомельщину платить! Земля сама подати не родит. Хватит и того, чего добились. Унии нет – и того довольно!

Глух, казалось, говорил сам с собой, уже не обращая внимания на Мартына. Видно, все это наболело у него, и грамота Капусты прорвала плотину молчания.

Мартын чувствовал, как подымаются в нем злоба и боль. Великое беспокойство наполнило сердце. Поблагодарил полковника за гостеприимство.

Переночевать отказался. Выехал из Умани темной ночью, а мысли были еще темнее.

Выходило все не так. Еще недавно представлял себе: будет хорошая жизнь, прямая откроется дорога к счастью, будет воля одна для всех, и люди одной веры, братья родные, и вся Украина – одна для всех, все поля и степи, леса и реки, все города и села, вся отчизна, которая так пышно растет под малиновыми стягами гетмана Хмельницкого... А что сталось?

Не мог забыть слов полковника Глуха: «Кто будет землю пахать, кто сухомельщину будет платить?» Ему все равно, что под королем, что под султаном... Лишь бы кто-нибудь чинш платил, лишь бы посполитые в селах, как псы на цепи, сидели... «Может, и гетман так думает? – промелькнула тревожная мысль. – Но нет! Не может того быть. А может?..» И это «А может?» уже не покидало Мартына и наполняло его сердце большой и неуемной тревогой.

...Так тянулись дни и недели. Смутные, загадочные. Все то, на что прежде не обращал внимания, все, что раньше мало беспокоило его, внезапно возникло и запечатлелось в памяти. Возвратясь из Умани, он чистосердечно рассказал Капусте о своей беседе с Осипом Глухом. Мартын ждал: Капуста осудит Глуха, рассеет сомнения. Но Капуста только смерил Мартына долгим, пронзительным взглядом и заметил: