Читать интересную книгу Советская цивилизация т.2 - Сергей Кара-Мурза

А для жителей села полузадушенные колхозы и совхозы остаются важными структурами жизнеустройства. Согласно данным 1995 г. по Саратовской области, жители села так оценивают роль коллективных хозяйств и местной власти в социальной поддержке:

Давайте пройдем по тем основным блокам, из которых складывался «антиколхозный синдром» в массовом сознании горожан в СССР.

Первый и, пожалуй, основной мотив был и остается иррациональным. То есть, под ним, конечно, есть разумные основания, но они скрываются или даже не осознаются. Просто отрицается коллективизация – и все! Не надо было Сталину трогать село! Этот мотив звучит и сегодня, когда все уже отведали «альтернативного пути». И звучит он с одинаковой силой и в речах реформаторов, и у влиятельных патриотов от оппозиции. В отношении к колхозам здесь очень явно проявляется этот иррационализм антисоветского патриотизма – полное отсутствие положительной программы.

Одна из излюбленных тем в отрицании коллективизации – репрессии, «кулацкая ссылка» и голод 1932-33 г. Трудно понять, как удается перекинуть в уме мостик между этой трагедией и колхозами 80-х годов, спустя полвека, уже после войны, в которой колхозы были спасением для огромных масс людей. Может быть, все это от суеверия – мол, нельзя ничего строить на том месте, где пролилась кровь? Во всяком случае, логики тут нет никакой. Даже наоборот – зачем же рушить то, что с такими жертвами создавалось? Разве кто-нибудь станет сносить дом оттого, что во время стройки, пятьдесят лет назад, с лесов сорвался и погиб рабочий? Пусть даже он не сорвался, а его по оплошности столкнул прораб? Пусть даже столкнул не по оплошности, а по злобе! Дом-то зачем рушить? Ведь тот же рабочий его строил, чтобы в нем жили его внуки.

Но главное, и этого чувства нет в антиколхозной кампании. Это видно из странной, на мой взгляд даже порочной тяге преувеличить масштабы трагедии. Так, и А.Н.Яковлев не гнушается обыкновенной ложью. Вот, выступая в Президиуме Российской Академии наук, он говорит о числе арестованных с 1921 по 1953 г. и добавляет: «Причем эти цифры, конечно, не полные… Не включены 3,5 млн. депортированных крестьянских семей, которые не были арестованы, осуждены». Прежде всего, у него разрыв в логике. Почему же «цифры арестованных не полные», если «депортированные крестьяне не были арестованы»? Как же их тогда можно было включать в число арестованных? Но это мелочь. Главное, А.Н.Яковлев перед лицом Президиума РАН лжет, говоря о 3,5 миллионах депортированных семей (или около 17 миллионах человек).

Есть современные архивные исследования, которые были проведены с перекрестным изучением самых разных, независимых учетных документов и дали надежные результаты. Всего в 1930-1931 гг. на спецпоселения («кулацкая ссылка») было выслано 381 026 семей общей численностью. После 1931 г. массовой депортации крестьян не было. Данные эти опубликованы в журнале «Социологические исследования», издаваемом в этой же самой РАН, повторены в множестве публикаций, лежат на специальной странице в Интернете. Да что там публикации, если сам же А.Н.Яковлев, председатель Комиссии ЦК КПСС по дополнительному изучению материалов, связанных с репрессиями, с трибуны XXVIII съезда КПСС клеймил депортацию, «когда сотни тысяч крестьянских семей изгонялись из деревень» («Правда, 4 июля 1990 г.). Сотни тысяч, а не 3,5 миллионов.

Важно отметить и постараться понять, что это желание умножить число жертв, поразить воображение читателя или слушателя, характерно для всех антисоветских идеологов – и демократов, и их противников патриотов-консерваторов. В абсурдном, иррациональном виде это выражено в статье Д.Балашова «Наших бьют!» («Советская Россия», 26.10.2000). В комментарии от редакции сказано: «Устные выступления Балашова, скончавшегося мученической смертью, звучат как завещание всем нам, продолжающим жить». Что же выбирает газета в качестве завещания? Вот некоторые места:

«Я как-то изучал справочник о населении Земли. Так вот: с 1000 года русские как народ составляли 8% от населения земного шара. И это соотношение сохранялось и во времена Батыя, и в Смутное время… и до 1927 года! В 1929 году это было уже 7,2%, еще через 2 года 6,4%, и – поехало. В 29-м началась коллективизация, если вы помните. Так что же мы совершили с нашей страной, подумайте вы об этом сейчас!».

Рассуждения Д. Балашова, представленные как «завещание» – это бессвязные фантазии, каждая мысль в них противоречит здравому смыслу, начиная со «справочника о населении Земли в 1000 г.» и с того, что ни нашествие Батыя, ни Смутное время никак не сказались на численности «русских как народа».

И вот безумный намек: «в 29-м началась коллективизация», и число русских за два года сразу сократилось на 0,8% от населения Земного шара. (Впрочем, почему-то до этого, еще при НЭПе, тоже за два года число русских сократилось на те же 0,8%). Не будем уж поминать, что голод случился не в 1929-1930 гг., а лишь на четвертый год коллективизации, вдумаемся в цифру. На Земле тогда было около 3 млрд. жителей, и Балашов намекает, что из-за коллективизации пропало 24 миллиона русских. А включая нерусские народы, выходит, миллионов 48? А за два года до этого еще на столько же убавилось населения СССР? Почему такая страсть к преувеличению именно числа смертей, а не чего-нибудь хорошего?

Но даже и те, кто избегает говорить на тему гибели, отрицают коллективизацию огульно. Общее свойство антисоветских трактатов, например, И.Р.Шафаревича состоит в том, что он, отвергая советский проект как «не наш», никогда не говорит, чего же он хотел бы вместо советской программы. Спрашиваешь, как бы, по его мнению, надо было поступить в той или иной исторической ситуации? С кем бы он был из реально существовавших тогда политических сил? Не дает ответа, причем принципиально. Но ведь нельзя же отвергать вообще все, всякое жизнеустройство. Ведь какой-то общественный строй и какой-то тип хозяйства для жизни людей необходим.

Вот, по его мнению, не надо было проводить коллективизацию. Но ведь известны чрезвычайные условия, в которые попала страна: производство зерновых остановилось на уровне 1913 г.; промышленность еще не могла дать товаров для рыночного обмена, хлеб не пошел на рынок, товарность снизилась на 30% по сравнению с 1913 г. и возникла угроза голода. Что надо было делать? Кстати, при оценке НЭПа антисоветские идеологи поступают не только безответственно, но и интеллектуально бессовестно – ведь данные прекрасно известны. А.С.Ципко, например, пишет: «В годы нэпа, в условиях семейного производства на земле темпы прироста сельскохозяйственной продукции намного опережали те темпы, на какие оказались способны насильственно созданные колхозы». И это человек, называвший себя историком.

Когда сегодня говорят, что надо было бы продолжить НЭП, то это просто сентиментальные пожелания, никакой ответственности за страну в них нет. Тогда после тяжелых дебатов выход нашли в коллективизации. Что же И.Р.Шафаревич предлагает вместо нее – хотя бы сегодня, с высоты опыта 70 прошедших лет? Он говорит, что надо было «сосредоточить все силы на поиске другого пути». Но за 70 лет можно было бы этот другой путь ретроспективно найти, в главных его чертах. Так давайте, укажите.

Не укажут, потому что другой путь известен – фермерство. Этот путь, как говорили, «исходил полностью» Столыпин. Но в конце 20-х годов путь на создание в России фермерства через расслоение крестьянства был еще более нереальным, чем при Столыпине. Этот вопрос досконально и без всякого доктринерства обсуждался в 1920 г., когда вырабатывалась программа НЭП. По этому пути в конце ХХ века пошли наши антисоветские реформаторы – с плачевными результатами. Потому и молчит И.Р.Шафаревич, ничего не предлагает.

Были в последние годы и рациональные попытки вновь рассчитать шансы на успех продолжения НЭПа без коллективизации, уже с помощью современных методов математического моделирования и использованием надежно известных данных о реальности после 1930 г. И.Р.Шафаревич делает вид, что результаты этих исследований неизвестны.

В 1988 г. была опубликована статья американского историка-советолога Г.Хантера «Советское сельское хозяйство с коллективизацией и без нее», а позже вышла большая книга Г.Хантера и Я.Штирмера «Советская экономическая политика в 1928-1940 гг.» («Faulty Foundations. Soviet Economic Policies. 1928-1940». Princeton, 1992, 339 p.). Эти материалы обсуждались в 1993 г. на теоретическом семинаре в Институте российской истории РАН. Материалы и Хантера, и этого обсуждения опубликованы в журнале «Отечественная история» (1995, № 6).

Для нас здесь особенно интересны результаты того экономико-математического моделирования, которое провели американские экономисты для варианта развития советского сельского хозяйства без коллективизации. Понятно, что при таком моделировании ученые исходят из нереального допущения, что СССР мог бы в эти годы не проводить индустриализацию, а продолжать НЭП, так чтобы страна оставалась аграрной. Модель абстрагируется от проблемы выживания в грядущей войне и фактора времени, отпущенного историей на то, чтобы к ней приготовиться.