И вот ведь какая странность: болотом сейчас совсем не пахло.
И Иешуа ни разу не напомнил о запахе прокисшего вина. Намеренно? Не верил Петру? Или исчез запах?.. Что зря гадать? Будет день - будет пища... Все-таки он решил идти эллином. Пилат тг Рим, знаком был со многими из римской знати и мог изрядно удивиться, что никогда не встречал в определенных кругах какого-то Вителлия. А удивление Пилата меньше всего требовалось Петру. Эллины, в конце концов, - те же подданные Римской империи, все у них общее - нравы, развлечения, деловое сотрудничество. Даже Олимпийские игры - и те с некоторых пор общие, А у Доментиуса и Пилата еще и сословие было одинаковым - всадники, второе по значимости после сенаторского; и следовало из данного факта, что имущественный ценз у каждого должен был составлять, как минимум, огромную сумму в четыреста тысяч сестерциев. Петр полагал, что богатый всадник богатого всадника всегда поймет.
Парадный вход в крепость Антония выходил на запад. Две большие арочные двери, точнее - ворота для конных были закрыты изнутри. С руганью, работой локтями и плечами Петр добрался до них сквозь толпу, постарался не свалиться в крепостной ров и выбрался на каменную площадку перед стеной, где все же был некий вакуум, не решались паломники приближаться к дверям, за которыми жила вполне реальная опасность. Петр побарабанил сначала в одну дверь, потом в другую. Правая открылась, и воин в кожаной лорике, или кирасе, надетой на короткую тунику без рукавов, из-под которой выглядывали узкие штаны до колена, спросил на хорошем арамейском, но с некоторым раздражением:
– Что надо, господин?
– Я к гегемону, - тоже по-арамейски надменно заявил Петр, то есть Доментиус. - Вызови начальника стражи.
Воин - явно из местных наемников, судя по языку, - невежливо закрыл дверь перед носом у Петра и надолго исчез. Минут через десять, за которые Петр-Доментиус накрутил себя до состояния праведного гнева, дверь снова открылась, и в проеме возник некто в более просторной и тонкой тунике, без всякой лорики, зато с коротким мечом в бронзовых поножах, притороченных к поясу.
– Что надо, господин? - Начальник стражи слово в слово повторил вопрос подчиненного, но уже на благородной латыни.
– Я прибыл сюда из Рима сегодня ночью, чтобы говорить с гегемоном, перейдя на латынь, заорал Петр. - Я - всадник Доментиус Коринфский, должен из-за вас, идиотов, стоять здесь на жаре, как мальчишка? Так, что ли?.. Как твое имя, солдат?
– Дарий, - в некоторой растерянности ответил начальник стражи.
– Иудея - это дыра, это место ссылки для плохих солдат, - продолжал разоряться оскорбленный всадник. - Так ты хочешь отправиться туда, где похолоднее, к диким галлам, например? Я могу это тебе устроить!..
– Подождите, господин, - все-таки начальник испугался угрозы, к диким галдам ему не хотелось, - я же только спросил...
– Проходите, конечно. Я немедленно доложу гегемону о вашем прибытии. Он, правда, отдыхает. Весь гарнизон отдыхает. У нас сегодня было ночное сражение...
Значит, все-таки было, обрадованно подумал Петр. И каков же результат?..
– Надеюсь, успешное? - успокаиваясь, снижая тон, спросил он и вошел в крепость следом за начальником стражи.
– Мы разогнали бунтовщиков и взяли под стражу их предводителей.
Сообщение порадовало. Подробности предстояло узнать у прокуратора. Или, как его здесь называли, гегемона.
– Я слыхал об этом, - сообщил Доментиус. - Именно потому я - здесь.
– Вы присядьте. - Начальник указал на одинокую каменную скамеечку.
Больше ничего внутри крепости не было - пустой двор, только у противоположной стены, где располагались конюшни, к коновязи привязаны были две расседланные лошади. Остальные, видимо, находились в конюшне, в денниках.
Скучно живут, отметил Петр. Совсем уныло. Одно слово - солдатня... Зря Пилат не согласился на дворец Ирода, там куда симпа-тичней...
На скамеечке ему пришлось сидеть недолго. Запыхавшийся начальник стражи минут через пять возник из дверей, ведущих в казармы - или как это у римлян называлось? - и насколько мог вежливо пригласил:
– Гегемон вас ждет, господин. Я провожу.
Они поднялись по узкой щербатой каменной лестнице без перил на второй этаж, прошли по короткому коридору, и начальник, остановившись у двери в торце его, вежливо, костяшками согнутых пальцев, стукнул два раза. Сказал:
– Здесь всадник Доментиус, гегемон.
– Пусть войдет, - послышался мощный рык из-за двери. В сравнительно небольшой комнате - опять никакого сравнения с внутренними помещениями дворца Ирода! - за простым, даже грубым каменным столом сидел голый по пояс здоровенный мужик, в обтягивающих ляжки коротких портках, босиком, безбородый, совсем коротко стриженный, с ранней проседью, загорелый, мордатый, но, в общем, по-мужицки красивый. Он был занят мужицким же делом: пил вино и жрал - именно это слово! - мясо от мощного ломтя, не пользуясь, естественно, никакими добавочными приспособлениями, даже ножом.
– Салют тебе! - Мужик оторвался от немаленькой глиняной чаши с вином. Вина будешь?
– Ясное дело, буду, - быстро согласился Доментиус и уселся на лавку напротив.
Мрачного вида солдат приволок и поставил перед греком такую же чашу и еще кувшин с вином, грохнул на стол пустую глиняную миску. Мяса на столе баранина, естественно, - было в избытке на тоже глиняном блюде. Опять-таки не дворец, посуда здесь солдатская. Как и нравы. Впрочем, эллина Доментиуса это ничуть не смущало.
Он налил себе галилейского и поднял чашу:
– За императора!
– Можно и за него, - согласился мужик, бывший не кем иным, как пятым прокуратором Иудеи и Самарии, богатый гражданином Империи, всадником Понтием Пилатом, грозой блудливых, непочтительных и вороватых евреев, к тому же отвратительно орущих за окнами. Заметил походя: - Вино здесь дерьмовое... - и выпил до дна.
Петр согласился, но возразил:
– А где ж другое возьмешь? И тоже выпил до дна.
– Хорошее - дома... А ты сам-то откуда? - спросил Пилат, наяривая баранину.
– Как раз из дому. Из Рима.
– Давно?
– Сегодня ночью.
– Ты же эллин, доложили мне...
– Ну и что? Мало, что ли, в Риме эллинов? Служу я там.
– Мне сказали, ты - всадник...
– Удостоен, - скромно объяснил Доментиус. - Есть, наверно, заслуги.
– Главное, денежки имеются, - хмыкнул Пилат. - А сюда на кой хрен прибыл?
– С тобой поговорить.
– О чем?
– О заговоре, всадник, который, насколько я слышал, твои люди сегодня остановили.
Пилат даже есть перестал.
– Ты это о ночном броске? Подумаешь, заговор! Кучка бродяг и ворья. Зилоты хреновы! Давили мы таких, как тараканов. Все разбежались, мечи - между прочим, наши, римские,.- побросали, трусливые твари, двоих сволочей мы взяли с собой. Распну я их, пожалуй. Завтра и распну, чего тянуть.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});