Ничто, казалось, не могло помешать Логе долететь до башни — но он недооценил коварство Моната.
— Мне, по крайней мере, думается, что это он предпринял встречные меры. Он, должно быть, заложил в компьютер все предыдущие события и получил список вероятностных прогнозов. Компьютер меня не выдал, будучи блокированным, но задание Моната выполнил — я так думаю. Быть может, Монат и сам до всего додумался.
Лога замолчал так надолго, что Бёртон поторопил его:
— До чего додумался?
— Поместить автопилот в мою аэромашину. Когда я передал свой сигнал, все в башне и вокруг нее упали мертвыми, авиация сгорела, и воскресительная техника остановилась. Включиться снова она могла только по моей команде.
Но и о моей машине позаботились. Я обнаружил, что больше не могу ею управлять. Ее вел автопилот. Что бы я ни делал, она следовала к горному хребту. И голос с магнитофонной пленки приказывал мне ждать в горах, пока меня не подберут.
Это был голос Моната.
Он установил автопилоты, прежде чем отправиться в долину на встречу с тобой, Бёртон. Вне всякого сомнения, он поместил их во все машины. Если бы он подозревал одного меня, то допросил бы меня самым тщательным образом.
Но он не учел того, что не останется ни машин, ни пилотов, чтобы меня подобрать. Я обречен был умереть с голоду на горной вершине, если не найду и не удалю автопилот.
Хотя Монат предполагал, что машина из башни тут же отправится за виновным, он принял также меры к тому, чтобы преступник не мог удалить аппарат. За несколько минут до посадки голос сообщил мне, что аппарат сгорит в момент контакта с землей, а вместе с ним и двигатель.
Лога сыпал проклятиями в бессильной ярости. Он уже предвидел что будет дальше. Он умрет и не сможет передать ложного донесения в Мир Садов. Через сто шестьдесят лет обитатели Садов должны принять автоматический корабль с последними новостями. Если он не придет, Сады снарядят поисковую экспедицию, которая прибудет в башню через триста двадцать лет после несостоявшегося прибытия почтового корабля.
— С одной стороны, это было хорошо. Я всегда хотел, чтобы проект продолжался дольше предполагаемых ста двадцати лет, хотя не осмеливался предложить это прямо. Мои сотрудники считали этот срок более чем достаточным для отсеивания людей, которые никогда не достигнут необходимого для «продвижения» уровня. А теперь проект продлится гораздо больше, чем планировалось. И, возможно, моих родителей, братьев, сестер и прочих родичей удастся все же спасти.
— Что? — воскликнул Бёртон.
У Логи из глаз хлынули слезы, и он сказал сдавленным голосом:
— Нам всем строго воспрещалось разыскивать своих родственников, воскрешенных в долине. Так распорядились соплеменники Моната. Их опыт показывал, что этики, нашедшие среди лазарей своих близких, слишком расстраиваются, если те оказываются бесперспективными. Этики начинают вмешиваться в ход событий и спешат открыть своим то, что им пока знать не надо. В предыдущем проекте одна женщина спрятала своих родителей в подземной лаборатории и пыталась насильственно ускорить их этическое развитие.
Я знал это еще подростком в Мире Садов и верил, что так надо. Но потом не смог удержаться от искушения разыскать своих. Меня все время мучила мысль о том, что они могут не «продвинуться». И вот я, задолго до отлета из Мира Садов, составил свой план, хотя и не был уверен, что выполню его. Однако я выследил своих родных с помощью компьютера — это заняло у меня очень много времени, поверьте — и навестил их в долине. Под чужим именем, конечно, и узнать меня было невозможно. Я устроил так, что их всех воскресили в одном месте. А если бы они переехали или были убиты, я бы все равно знал, где они.
У меня почти фотографическая память. Хотя я погиб на Земле, не дожив и до пяти лет, я прекрасно помнил своих родителей и всех других родственников.
Мне было очень тяжело скрывать от них, кто я такой. Но я должен был это скрыть. Я подружился с ними и даже притворился, будто учу их язык. Все это время, как вы понимаете, я занимался официальным проектом.
Я нежно любил свою приемную мать в Мире Садов. Но свою родную мать я любил еще больше, хотя по духовному развитию ей было далеко до приемной.
В последующие годы, посещая их, я узнал, что мои родичи приняли веру Второго Шанса. Но одного этого было недостаточно, и они далеко еще не достигли той стадии, в которой я мог бы быть спокоен за них.
Но я верил и продолжаю верить, что они достигли бы ее, если бы им дали достаточно времени.
— Ты рассказывал, как твоя машина шла на посадку, — мягко напомнил Бёртон.
— Да, но то, что я сказал о своих родных, крайне важно. И поймите — я горевал не только о своей семье. Я страдал и за всех других, за биллионы обреченных. Но не мог и заикнуться об этом своим коллегам.
Кроме Трингу, конечно, — и с ним я стал говорить лишь тогда, когда абсолютно в нем уверился. Если бы я говорил об этом с другими, меня заподозрили бы сразу, как только стало бы известно о существовании ренегата.
Каким бы самоубийственным ни было его решение, Лога сделал единственное, что могло помешать его машине прибыть в назначенное место: отключил подачу энергии.
— Если бы Монат предвидел, что кто-нибудь пойдет на это, он сделал бы такой маневр невозможным. Но он такого не ожидал. Да и с чего? Ведь преступник должен знать, что, если он погибнет, в башне его воскресят.
Машина тут же упала, врезавшись в склон горы чуть ниже вершины. До этого она шла на малой скорости, а на Логе был противоударный костюм. Машина, сделанная из почти несокрушимого серого металла, не получила при столкновении даже царапины.
— Тем не менее я бы при падении погиб. Но я опять включил энергию, пролетев сотню футов вниз, и автопилот снова повернул к вершине горы. Потом я снова выключил мотор и через пятьдесят футов включил. Потом опять — так далее.
Совершив несколько таких костоломных скачков, Лога привел машину почти на уровень грунта. Когда он счел, что земля достаточно близка, он выпрыгнул из открытого загодя иллюминатора, прихватив с собой грааль. Вокруг бушевала гроза; Лога ударился обо что-то и потерял сознание.
Очнувшись, он увидел, что висит поперек живота на ветке «железного» дерева. Был день, и его грааль валялся в сотне футов внизу у подножия ствола. Лога, весь исцарапанный, получивший внешние и внутренние ушибы, сломавший одну ногу, все же умудрился слезть.
— Остальное я вам уже рассказывал — или вам и без того ясно.
— Не все, — сказал Бёртон. — Ты говорил, что должно случиться нечто ужасное, и приберегал это под конец.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});