Престарелый граф привел московское ополчение на Бородино, где дрался плечом к плечу со старыми товарищами. Не покинул он их и после — до самого изгнания Наполеона из пределов России Морков находился во главе москвичей в действующей армии. После Березины же он, успокоенный, вернулся в сожженную Москву, которой и помогал стать еще краше чем она была доселе, помогал до самой смерти — до 1829 года.
Его университетыГенерал от инфантерии Иван Васильевич Сабанеев в молодости закончил — один из немногих военных — Московский университет. И никогда не жалел об этом в дальнейшем. Как и о том, что не принял как свою судьбу покойное, размеренное течение статской службы, а в том же 1791 году девятнадцати лет от роду решил узнать мир не по книгам, а наяву, на ощупь и перешел из сержантов лейб-гвардии Преображенского полка, куда он, родовитый ярославский дворянин, был приписан с раннего детства, в действительную службу — капитаном Малороссийского гренадерского полка. А вскоре (по его просьбе) — и в 1-й батальон Бугского егерского корпуса. Поближе к боевым действиям.
И действительно, уже через три недели он принял боевое крещение в битве у Мачина и удостоился первой из многих наград.
Потом были Польша, итальянский и швейцарские походы Суворова, участие в войне с Наполеоном на полях Восточной Пруссии в 1807 году.
Начавшаяся в следующем году русско-шведская война опять не обошлась без него: полковник Сабанеев во главе 3-го егерского полка в конце мая вступил на территорию Финляндии в составе подвижного корпуса Барклая де Толли. Вскоре он был ранен и временно покинул театр боевых действий, куда смог вернуться лишь к весне 1809 года.
Он застал свой полк в Вестроботнии — в корпусе графа Шувалова — и принял активное участие в деле, можно сказать, неслыханном: русские войска перешли Ботнический залив с артиллерией, перешли его не зимой, а в начале мая, когда с полей уже, сошел снег и они покрылись ярко-зеленой травой, чувствующей всеобщее пробуждение природы после долгой спячки. Сабанеев в этом деле исполнял должность начальника авангарда обходной Колонны генерала Алексеева, так что заслуга его здесь немалая…
Вскоре на место Шувалова был назначен Каменский 2-й, под началом которого Сабанеев служил столь же умело.
Новый командующий русского корпуса в Вестроботнии перешел в наступление четвертого августа. Двумя колоннами: 12-я — генерала Алексеева, 2-я, ведомая лично Каменским. Арьергард, в составе 3-го егерского и Севского полков, возглавил полковник Сабанеев.
Русский корпус двигался навстречу шведскому, возглавляемому генералом Вреде, как вдруг 5 августа стало известно, что в тылу Каменского, в Ростане, высадился десант генерала Вахтмейстера, намеревавшегося совокупным усилием с фронтальным движением Вреде разбить русских, тем самым склонив их к большей уступчивости на только что начавшихся переговорах.
Каменский решил бить шведов по очереди и начать с десанта. Для этого он выделил из своей колонны четыре батальона для ложных атак на Вреде. Приказав ночью сжечь мосты и догонять основные силы, он развернул свою колонну обратно, а бывшему позади всех Сабанееву, теперь оказавшемуся ближе других к неприятелю, было предписано спешить на помощь тыловому отряду прикрытия полковника Фролова.
Тем временем шведы атаковали Фролова и, выбив его из местечка Дискнебоду, отрезали тем самым путь Каменскому. Назавтра Вахтмейстер снова (на этот раз всеми силам, а не, как накануне — авангардом) двинулся на Фролова, который еще раз подался назад и отступил к Тефтео, где соединился с подошедшим к нему на помощь Сабанеевым.
Шведы почему-то, несмотря на значительное превосходство, не решились атаковать соединенный отряд двух полковников. Тем самым Вахтмейстер потерял почти сутки, утратил инициативу и дал возможность русскому командующему собрать почти все свои силы, включая и большую часть колонны Алексеева, у Тефтео.
Наступало 7 августа, которое Каменский определил для себя как решающий день в преподании урока, надолго запомнившегося шведскому десанту. Будущие учителя Вахтмейстера располагались следующим образом: авангард Сабанеева в составе 3-го и 23-го егерского полков, батальон Севского полка. Главный корпус Алексеева был разделен на две колонны: первой, состоящей из батальонов Тенгинского, Навагинского и Ревельского полков, командовал Ершов, второй — Азовский полк и батальон Севского — Готовцев. В резерве — по батальону Ревельского и Могилевского полков. Всего пять тысяч человек при восьми орудиях. Все остальные силы Каменский оставил для Вреде — если паче чаяния он захочет тоже испытать судьбу.
В шесть часов утра русские двинулось из Тефтео на Севар. Не доходя до него трех верст, Сабанеев встретил неприятельский авангард, шедший приблизительно с теми же намерениями, что и русский. Но, по-видимому, желание продвижения навстречу неведомому у русского полковника было более жгучее: шведы, даже не помышляя о рукопашном сближении, начали поспешно отступать — правда, отстреливаясь.
Они отходили к высоте, располагавшейся в двух с половиной верстах впереди Севара и защищавшей это селение. Поскольку Сабанеев, враз осмотревшись, понял, что штурма сей знатно укрепленной высотки ему не избежать (другого пути просто нет), то сейчас он со спокойным сердцем, как джентльмен, сопровождал, не отрываясь, откатывающегося противника.
Шведский авангард, зная, что основные силы Вахтмейстера располагаются позади высоты по обе стороны Умео, надеялись хоть этим отпугнуть прилипчивых русских, но Сабанеев с ходу пошел в атаку на высоту.
Штабные теоретики утверждают, что нападающий теряет в три раза больше людей, чем защищающийся. Возможно, это и так. Но не всегда, да и не в данном случае — Сабанеев (при всем желании распоряжаться такими силами) просто физически не мог их иметь, равно как Каменский не мог их ему предоставить — их просто не было.
Русский авангард взломал шведскую оборону не числом, а уменьем, не массой своей, а мужеством и воинским высоким навыком. Полковник лично вел людей в атаку, посчитав, что и так из-за своей раны был слишком долго в стороне от назойливого жужжания вражеских пуль и ядер.
Егерей и севцев неприятель пытался сносить с высоты картечью и штыками — благо и стрелять, и колоть сверху вниз удобнее, нежели наоборот. Но егеря оказались тоже не лыком шиты и после первого прикидочного штурма, рассыпались поблизости от злополучно-желанной высотки, открыли по ней частый и плотный огонь, тщательно выцеливая всех сколько-нибудь смелых и бойких. Таких с каждым залпом и каждой минутой находилось все меньше и меньше.