Дав немного поуговаривать себя, он рассказал ей о своем плане. Поначалу Анана решила, что он спятил. Но после недолгих размышлений признала, что риск и нестандартность идеи действительно могут привести к успеху — если только им очень повезет. Но, как Кикаха уже сказал, приходилось брать в расчет Петотока.
Несколько раз, улучив момент, когда тишкветмоак удалялся по нужде, Анана заводила разговор о его убийстве. Она твердила, что их спутник опасен, что он может вонзить в их спины нож при любом удобном случае, не говоря уже о предательстве в обмен на свободу и жизнь. Кикаха соглашался с ней, но не желал совершать неоправданное убийство. Он подумывал, не оставить ли Петотока в прерии, но боялся, что его поймают преследовавшие их Звонари.
Беглецы удалились от каравана, и пару дней двигались параллельным курсом на расстоянии трех-четырех миль. По ночам они отъезжали еще дальше, поскольку Кикаха не хотел, чтобы караванщики застали их врасплох. На третий день он решил оставить караван и отправиться на юг.
Под вечер, заметив в небе блестящую точку, их маленький отряд помчался к группе редких деревьев, которые могли прикрыть их густыми кронами. Привязав лошадей к кустам, они прокрались в высокой траве на вершину холма и начали следить за караваном.
Тишкветмоаки находились довольно далеко, и трое беглецов едва различали фигуры людей. Самолет опустился перед первым фургоном и завис в футе от земли. Караван остановился.
Через какое-то время у самолета собралась группа людей. Даже с такого расстояния Кикаха видел, как они яростно махали руками. Но торговцы протестовали напрасно. Когда они вернулись к фургонам, начался тщательный обыск, который длился весь день. Тишкветмоаки работали не покладая рук. Разгрузив повозки, они отошли в сторону, после чего Звонари осмотрели каждую щель.
— Хорошо, что мы отказались от моего плана, — заметил Кикаха. — Нас бы уже нашли! Я смотрю, твои Звонари — довольно доскональные парни!
Ту ночь они провели в густых зарослях кустарника. О горячем ужине и костре пришлось на время забыть.
Утром Кикаха подполз к каравану и увидел, что самолет улетел. Тишкветмоаки, вставшие, очевидно, на рассвете, уже заканчивали погрузку и сборы. Он вернулся на ночную стоянку и разбудил дремавшую Анану.
— Теперь, когда Звонари обыскали караван, они вряд ли повторят подобную проверку. Мы могли бы осуществить наш замысел. Вот только Петоток…
Тем не менее Кикаха решил повременить с путешествием на юг. Они продолжали двигаться вблизи каравана. Ему казалось, что Звонари какое-то время не будут появляться в этих местах.
На пятый день, оставив Анану и Петотока под двумя деревьями на южном склоне холма, Кикаха отправился поохотиться и через пару часов вернулся с небольшим оленем в седле. Его спутники по-прежнему находились там, где он их оставил. Однако Кикахе не понравилась поза тишкветмоака, который неуклюже растянулся на спине. Его рот был открыт, глаза неподвижно застыли. Из солнечного сплетения торчала рукоятка ножа.
— Этот лебляббий напал на меня! — заявила Анана. — Он хотел овладеть моим телом! И когда я отказалась удовлетворить его похоть, он попытался силой добиться своего!
Это верно, Петоток иногда посматривал на Анану с явным вожделением, но так поступал бы любой мужчина. Однако он никогда не тянул к ней руки и не выказывал никаких намеков. Возможно, он не упустил бы своего при удобном случае, но Кикахе не верилось, что Петоток посмел силой домогаться Ананы. Он боготворил ее и всегда смущался, оставаясь с ней наедине.
С другой стороны, Кикаха не хотел предъявлять Анане обвинений в убийстве и лжи. Дело сделано, и уже ничего не поправишь. Поэтому он просто сказал:
— Вытащи нож и вытри его о траву. Мне всегда было интересно, что ты сделаешь, если я сообщу о желании обладать тобой. Теперь я это знаю.
Она удивила его своим ответом:
— Ты — не он. Да и тебе ничего не докажешь, пока не покажешь, правда?
— Нет, не правда, — жестко ответил Кикаха и с любопытством взглянул ей в лицо.
По словам Вольфа, властители не имели понятия о морали — вернее, большая часть их расы. Анана была исключительно красивой женщиной. И вряд ли она отказалась от любовных утех. Тем не менее тысячелетия могли покрыть ее чувства толстой коркой льда. Он знал, что наука властителей преодолела фригидность. Но могла ли такая привлекательная женщина сохранить свою страстную натуру через сотню веков?
С другой стороны, Вольф говорил, что, несмотря на опыт и меры предосторожности, каждый властитель жил одним днем. Подобно людям, они плыли в потоке событий и времени. Их память тоже являлась глубоким омутом, в котором воспоминания лишь изредка всплывали на поверхность. И хотя тоска и скука одолевали их значительно чаще, чем так называемых смертных, они не страдали от пресыщенности чувств. Самоубийства среди них случались намного реже, чем в сопоставимой группе людей. Но это могло объясняться и тем, что склонные к самоубийству властители покончили с собой несколькими тысячелетиями ранее.
Какими бы ни были чувства Ананы, она не раскрывала их Кикахе. И если ее, как и Кикаху в данный момент, терзала сексуальная неудовлетворенность, она стойко переносила страдания. Возможно, Анана считала просто невозможным делить ложе с низкородным и отвратительным для нее существом. Однако он не раз слышал истории о сексуальном интересе, который властители проявляли к своим наиболее привлекательным подданным. Вольф и сам говорил, что, будучи Ядавином, он предавался безудержному разврату среди самых прекрасных женщин этого мира. Пользуясь безраздельной властью, он получал все, что хотел.
Кикаха пожал плечами и тяжело вздохнул. К счастью, ему следовало подумать о более значительных делах. В конце концов жизнь и смерть были важнее.
Глава 9
В течение двух следующих дней путешественники скакали вдали от каравана, так как охотничьи отряды тишкветмоаков заготавливали продовольствие и охотились на бизонов, оленей и антилоп. Скрываясь от них, двое беглецов едва не столкнулись с небольшим отрядом сатвикилапов.
Эти америндейцы, разрисованные с головы до ног черно-белыми полосами, имели довольно внушительный вид — свитые в косы, длинные черные волосы были сложены в кольца, образуя на макушках маленькие башенки; из носовых перегородок торчали кости; на шеях висели ожерелья из львиных зубов; а боевой наряд дополняли панталоны из львиной кожи и оленьи мокасины. Они проскакали в ста ярдах от Ананы и Кикахи. К счастью, сатвикилапы преследовали стадо бизонов и в пылу охоты не заметили укрывшихся в овраге всадников.
В общем-то, тишкветмоаки преследовали тех же бизонов, но находились с другой стороны стада. Их отделяла от индейцев огромная, в милю шириной, колонна животных.
И тогда Кикаха принял окончательное решение. Он сказал, что этой ночью они сделают то, о чем договаривались раньше. После некоторых колебаний Анана согласилась попробовать. На самом деле она согласилась бы на все, лишь бы укрыться от Звонарей.
С наступлением сумерек они приблизились к лагерю тишкветмоаков и стали ждать своего часа. Поужинав жареным мясом, а затем напившись джина и водки, караванщики разошлись спать. По обеим сторонам растянутой цепочки фургонов, на довольно значительном расстоянии друг от друга, стояли трезвые караульные. Но поскольку караван находился на Большом торговом пути и их охраняли резные столбы с деревянными ликами бога торговли, постовые, конечно же, не ожидали нападения со стороны людей или полуконей. Их выставляли для того, чтобы в лагерь не забрело какое-нибудь животное. Случалось, что гигантская ласка или лев нападали на лошадей и даже тишкветмоаков, но такое происходило редко, поэтому караульные, в основном, дремали на своих постах.
Сняв с лошадей всю упряжь, Кикаха шлепнул их по крупу, и они убежали в степь. Он знал, что этим домашним животным скорее всего не выжить в дикой прерии. Но жалость — плохой советчик, и у каждого своя судьба. По правде говоря, их шансы на жизнь ничем не отличались от его собственных.