— Пожалуйста, не надо, мама.
Мадам Зигэр кивнула и замолчала.
Внезапно дверь распахнулась, и Тина тяжело рухнула на пол кибитки лицом вниз. В дверях стояли Лакабро и Кзерда, первый — ухмыляясь, второй — свирепый, с трудом сдерживая ярость. Тина лежала там, куда они ее бросили, неподвижно, явно без сознания. Ее платье на спине было изодрано в клочья, спина вся в крови и почти сплошь покрыта фиолетовыми рубцами: девушка была страшно, безжалостно избита плеткой.
— Для вас всех, — произнес Кзерда мягко, — это послужит хорошим уроком.
Дверь закрылась. Три женщины в ужасе уставились на жестоко избитую, изувеченную девушку, затем бросились на колени, чтобы помочь ей.
Глава 5
Боуман очень быстро переговорил по телефону с Лондоном и вернулся в отель через пятнадцать минут. Коридор, ведущий в его номер, был покрыт толстым ковром, который заглушал шаги. Он почти уже взялся за ручку двери своего номера, когда услышал голоса, доносящиеся из комнаты. Не голоса, понял он, а только один голос, и доносился он с перерывами. По тембру голоса можно было безошибочно определить, что он принадлежит Сессиль, однако слов разобрать было невозможно. Боуман уже собрался приложить ухо к двери, но из–за угла появилась горничная со стопкой простыней в руках. Он безразлично прошел мимо, а через пару минут снова вернулся. В комнате было тихо. Боуман постучал и вошел в комнату.
Сессиль стояла у окна. Она обернулась на стук закрываемой двери и улыбнулась ему. Ее блестящие темные волосы были как–то по–новому расчесаны… или уложены… или что–то в этом роде, словом, выглядела она еще очаровательнее, чем обычно.
— Восхитительно! — воскликнул Боуман. — Как ты сумела обойтись без меня? Если бы наши дети могли взглянуть!..
— Да, вот еще что, — прервала она его. Улыбка, как заметил Боуман, была холодной. — Почему при регистрации ты предъявил паспорт на имя мистера Паркера? Отвечайте, мистер Боуман!
— Мне его на время одолжил приятель.
— Конечно, как же иначе? Твой приятель очень важная персона?
— Почему?
— Чем ты занимаешься?
— Я уже говорил тебе.
— Разумеется. Я забыла. Профессиональный бездельник. — Она вздохнула. — А сейчас — завтрак?
— Сначала мне нужно побриться. Это, конечно, испортит мой цвет лица, но у меня есть грим, я смогу его восстановить. А затем — завтрак.
Боуман вынул из чемодана футляр с бритвой, прошел в ванную комнату, закрыл дверь, приготовился бриться и огляделся. Она была здесь, сняла все свои тряпки, осторожно, чтобы по возможности не смыть грим, приняла ванну, снова оделась, нанесла грим на руки — и все это в течение пятнадцати минут. Не говоря уже о прическе и прочем. Он не верил этому. Она выглядела так, словно за это время только почистила зубы. Он осмотрел ванну — та еще была мокрой, так что, по крайней мере, кран она открывала. Поднял полотенце — оно было сухим, как пески пустыни на Синайском полуострове. Она просто причесалась, и все. И еще кому–то позвонила.
Боуман побрился, восстановил грим и отвел Сессиль к столику, стоявшему в углу богато украшенного и заставленного скульптурами патио отеля. Несмотря на относительно ранний час, оно было заполнено людьми: одни завтракали, другие пили кофе. Большую часть посетителей составляли туристы, но были и зажиточные местные завсегдатаи в традиционных праздничных или цыганских костюмах.
Усаживаясь за столик, Боуман и Сессиль обратили внимание на припаркованный у тротуара огромный «роллс–ройс», в оригинальной окраске которого присутствовали все оттенки зеленого; рядом стояла женщина–шофер в форменной одежде такого же цвета. Сессиль смотрела на сверкающую машину с искренним восхищением.
— Великолепная, — сказала она. — Необыкновенно красивая.
— Да, в самом деле, — согласился Боуман. — И не подумаешь, что она может управлять таким большим автомобилем. — Он не обратил внимания на неодобрительный взгляд Сессиль и лениво оглядел патио. — Три предположения относительно владельца?
Сессиль проследила за его взглядом. Третий столик от них занимали ле Гран Дюк и Лила. Появился официант с очень тяжелым подносом и поставил его перед ле Гран Дюком, взявшим и осушившим стакан апельсинового сока раньше, чем официант успел разогнуться, — возможно, у него болела спина.
— Я думал, что этот парень никогда не придет, — сказал ле Гран Дюк громко и раздраженно.
— Чарльз, — покачала головой Лила. — Ты же недавно плотно позавтракал.
— А сейчас у меня второй завтрак! Время бежит, моя дорогая.
Сессиль положила ладонь на руку Боумана:
— Боже мой! Там, за столиком, Дюк и Лила.
— Что тут удивительного? — Боуман смотрел на ле Гран Дюка, который старательно накладывал себе джем, в то время как Лила наливала ему в чашку кофе. — Естественно, что он здесь. Где цыгане, там должен быть и собиратель цыганского фольклора. И, конечно же, в лучшем отеле. Кажется, у них завязывается настоящая дружба. Она умеет готовить?
— Может, это и забавно, но умеет. И очень здорово. Первоклассный повар.
— О Господи! Он украдет ее.
— Но почему она все еще с ним?
— Спокойно. Ты сообщила ей о Сен–Мари. Она хочет попасть туда. Но у нее нет автомобиля с тех пор, как мы позаимствовали его. Дюк определенно тоже хочет поехать туда. И у него есть автомобиль. Фунт против пенса — это его «ролле». И кажется, они с Лилой в очень хороших отношениях, хотя одному Богу известно, что она нашла в нашем большом друге. Посмотри на его руки — они работают как конвейер. Упаси Бог оказаться с ним в одной лодке, когда надо делить последний кусок хлеба.
— Мне кажется, он по–своему недурен.
— Как орангутанг.
— Он тебе не нравится? — Сессиль, казалось, была довольна. — Только потому, что он сказал…
— Я не верю ему. Он обманщик. Держу пари, никакой он не собиратель цыганского фольклора, он не написал об этом ни единой строчки и никогда не напишет. Если он такой известный и важный человек, почему никто из нас никогда не слышал о нем? И почему он приезжает сюда три года подряд изучать их обычаи? Даже для такого зеленого собирателя фольклора, как я, было бы достаточно одного года.
— А может быть, он любит цыган?
— Возможно. Но он любит их по другим причинам. Сессиль взглянула на него, помолчала и сказала тихим голосом:
— Ты думаешь, это Гэюз Стром?
— Я ничего подобного не говорил. И не произноси здесь этого имени. Ты еще хочешь жить, не так ли?
— Я не вижу…
— Откуда ты знаешь, что среди этих разодетых в нарядные цыганские одежды посетителей нет настоящих цыган?