А потом, когда ему исполнилось тринадцать, всех убили. Демоны. Отца, мать, брата, учителя, вруна Ксанта, почти всех рабов и всех овец. Валерий выжил только потому, что снова убежал на скалу и уснул там в трещине между камнями, завернувшись в теплый плащ. А когда вернулся, нашел дымящиеся развалины дома, маленькие, черные, обгоревшие кучки — все, что осталось от овец. И черные, сморщенные, страшные тела людей. Они лежали, словно сожженные солнцем раскрытые стручки гороха, такие же сухие и перекрученные.
Валерий постоял немного рядом с домом. А потом повернулся и пошел. Шел, шел, шел. Вперед. Прямо. Когда уставал, ложился спать, когда хотел есть — воровал еду, или просил у кого-нибудь, или брел дальше голодным. Наверное, тогда он немного сошел с ума. Во всяком случае, Атэр почти не помнил того времени. Не помнил, как попал в рабство. В Великую, проклятую, могущественную, прожорливую Рэймскую империю.
Рэйму нужны были кедровое дерево, драгоценный светоносный эллидский мрамор для отделки дворцов, статуи богов, стоявшие в древних храмах, мягкие, тонкие шерстяные ткани, прекрасные краснофигурные амфоры и рабы. Широкогрудые корабли с изображением барсов, орлов и морских драконов останавливались у берегов Эллиды, солдаты в блестящих панцирях спускались на землю.
Иногда они казались Атэру похожими на демонов. И те и другие уничтожали его дом. Но с людьми хотя бы можно было бороться. Эллида сопротивлялась. Как могла. Долго и упорно. Пока были живы родители, он время от времени слышал обрывки разговоров о сражениях, победах и поражениях. Теперь он узнал, что такое война лично.
В Рэйм мальчика привезли в трюме одного из кораблей среди других пленных. Продали в дом состоятельного патриция. Небогатого, иначе тот прикупил бы раба, более соответствующего элланскому идеалу красоты — светловолосого и светлоглазого. Но обращались с ним неплохо. Держали за ценную игрушку. Кормили, одевали, красили волосы в пшеничный цвет, хвастались перед гостями.
Атэр молчал, терпел и ждал, а в одну темную ночь сбежал, прихватив кое-что из ювелирной коллекции господина.
Рэйм был странным человеческим поселением. Потрясающим в своей отвратительной привлекательности. Почти год беглый раб блуждал по трущобам великого города. Злой, голодный, оборванный, переполняясь ненавистью. Казалось, еще немного — и она начнет литься с тела вместе с потом. Демон, который жил у него внутри, вырос до невероятных размеров. Иногда Атэр представлял, как он разорвет внешнюю оболочку его человеческого тела и выберется наружу. Чтобы сожрать всех, кто приблизится. Однажды в припадке бешенства Атэр набросился на такого же уличного мальчишку, как сам, вцепился ему в горло и не отпускал до тех пор, пока тот, посинев, не завалился —на землю. «Это не я, — сказал он себе. — Это мой демон. Разве нет?» Другому, пытавшемуся украсть у него кусок хлеба, подросток разбил голову камнем.
Атэр научился прятаться, притворяться, воровать дерзко, нагло, едва ли не с улыбкой глядя в глаза. Ему удалось пережить ночь Больших сенполий. Когда демоны приходят на землю. Подросток забился на чердак старого дома и смотрел, как по улицам шныряют серые тени. А потом заметил Высшего. Тот неторопливо прогуливался по площади. Очень похожий на человека. Увидев его, мальчишка почувствовал себя плохо. С ним случилось что-то вроде припадка. Но не от страха — от ярости, бешенства, беспомощности, ненависти. Он едва не задохнулся и, видимо, потерял сознание, потому что мир вокруг потемнел, а когда в голове прояснилось, было уже утро.
И тогда эллан понял, что пора возвращаться домой. Иначе окончательно сойдет с ума. И не важно, что того, родительского, приюта, где он жил, больше нет. Нужно возвращаться на родину. Он украл деньги у одного толстого глупого дядьки, заплатил кормчему и уплыл в Эллиду.
Там было раннее лето. Тепло. Цвели гранатовые деревья. Ярко-оранжевые соцветия горели на темной зелени листьев. Сладко пахли магнолии. Их белые цветы, раскрываясь, становились больше его головы. Тонкое кружево дикого укропа, колючая ежевика, барбарис, серебристые оливы, белый камень дорог, взбирающихся на холмы. Сосны с длинными мягкими иглами, кипарисы, похожие на свечи. Море. До горизонта налитое переливчатым светом.
Эллида вылечила его. Он дышал ее запахом, смотрел на нее, спал на ее земле. А демоны убивали ее, оскверняли черными храмами белые холмы, рвали ее на куски, делили между собой. Их не должно быть, понял Атэр однажды. Они противоестественны. Этот мир не для них. И в его душе не живет злобная, жадная тварь. Она давно бы уже сдохла, корчась от боли, когда сердце колотится от восторга и любви к этим скалам, морю, изломанным ветром соснам. Он почувствовал, что старый страх, боль, отчаяние лопаются, сползают с него, словно кора с эвкалипта, напитанная гнилой влагой болот. Он стал совсем другим. И понял, чего хочет больше всего. Свободы.
А когда человек хочет чего-то так сильно, что все тело начинает зудеть от нетерпения, обычно он получает это. Так Атэр встретился с демоноборцами.
Однажды он уснул на развалинах храма, посвященного древнему богу Трисмесу. Сначала долго смотрел на звезды, мигающие между колонн, слушал треск цикад. Потом закрыл глаза, а когда открыл их, уже наступило утро. Пели птицы, солнечные лучи пробирались между камней, зеленая ящерица грелась под ними. А совсем рядом, на обломке постамента, сидел старик в сером старом гиматии. Солнце поблескивало на его лысине, окруженной венчиком седых волос.
Атэр резко приподнялся:
— Ты кто? Что ты здесь делаешь?
Незнакомец повернулся, посмотрел бледно-голубыми выцветшими глазами, моргнул красноватыми веками, лишенными ресниц.
— Мальчик, ты знаешь, что своим присутствием оскорбляешь этот храм? Ты очень грязный.
Атэр посмотрел на свою тунику, давно потерявшую первоначальный цвет, на заскорузлый от грязи плащ и ответил дерзко:
— Ну и что?! Это всего лишь развалины.
Лысый дед прищурился и строго погрозил ему пальцем:
— Думаешь, бог не видит тебя, даже если его дом разрушен?
— Я думаю, если он не смог защитить свой дом, то не заслуживает уважения. И вообще, ему плевать на меня. И на всех.
Старик засмеялся. Тихо, почти беззвучно.
— Сегодня ночью я слышал голос, который велел мне подняться на эти развалины. Мне было обещано найти то, что я уже давно жду. Я пришел сюда, увидел тебя и теперь думаю, что с тобой делать.
— Сначала дай мне поесть.
Они позавтракали сыром и вяленым мясом, сидя на ступенях храма. Разговаривали. И Атэр сам не заметил, как рассказал о себе все. Дед ломал корявыми, коричневыми от загара пальцами хлеб, щурился на солнце и, казалось, почти не слушал, а когда рассказ закончился, заметил:
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});