тут толк? – развёл руками Жадов. – Не грусти, не в чем тебе себя винить. Молодая, красивая, эх!..
– Ну, молодая, ну, красивая, – Даша перестала всхлипывать и явно ожидала продолжения.
– Вот что, – решительно сказал Жадов. – Никуда я тебя не отпущу. Я теперь на «Русском Дизеле» мастер, да ещё и в рабочем контроле состою, в профсоюзе. Идём, у меня остановишься. Дух переведёшь, осмотришься. Тогда и решишь, что делать. Может…
– Да? – заглянула ему в глаза Даша.
– Может, и заметишь кого другого… не хуже Яши… – и он покраснел, словно мальчишка.
Даша отвернулась. И тоже кивнула, быстро-быстро, словно боясь, что он передумает.
…На свадьбу собрались все александровцы. Вся первая рота – навечно первая; все, кто остался в живых. Служба была в только что отремонтированной корпусной церкви; стояли изрядно поредевшие шеренги александровских кадетов, и отец Корнилий, совсем не по чину смахивая слезу, венчал молодых.
И над целым генерал-майором Константином Сергеевичем Аристовым венец держал вчерашний его ученик, Фёдор Солонов. А над Ириной Ивановной Шульц – её верная Матрёна, тоже проплакавшая всю церемонию.
Не по правилам, не по чинам – мальчишка с погонами поручика и вчерашняя кухарка; да только с ними пройдено столько, что и сказать нельзя.
Стоят и родители невесты. Крестьяне деревни Глухово не дали разорить скромный «барский» дом наехавшим из города «революционным рабочим» (а в реальности – обычным погромщикам). Ивану Ивановичу Шульцу уже семьдесят четыре, матери, Марии Егоровне, пятьдесят восемь. Тоже плачут.
Отца поддерживают младшие братья Ирины Ивановны, Михаил и Дмитрий. У Дмитрия левая рука до сих пор на перевязи, у Михаила нет правой ноги ниже колена – оба брата воевали в деникинской дивизии.
Стоят и Севка Воротников с молодой женой Ксенией, стоит Лев Бобровский, что смотрит на брачующихся с какой-то странной завистью. Стоят Лиза Корабельникова и Зина Рябчикова, держатся за руки и тоже, кажется, плачут.
Отец Корнилий вершит службу.
– Имаши ли, Константин, произволение благое и непринужденное и крепкую мысль пояти себе в жену сию, Ирину, юже зде пред тобою видиши?
– Имам, честный отче, – отвечает Две Мишени.
– Не обещался ли еси иной невесте?
– Не обещахся, честный отче.
– Имаши ли ты, Ирина, произволение благое и непринужденное, и твердую мысль, пояти себе в мужа сего Константина, егоже пред тобою зде видиши?
– Имам, честный отче, – твёрдо звучит голос Ирины Ивановны.
– Не обещалася ли еси иному мужу?
Фёдору кажется, что чуть-чуть дрогнул голос невесты:
– Не обещахся, честный отче.
– Благослови, Владыко! – гудит низким басом диакон.
– Благословенно Царство Отца и Сына, и Святаго Духа, ныне и присно, и во веки веков!..
– Аминь! – возглашает хор.
Фёдор Солонов держит венец и очень хочет думать, что всё уже кончилось. И что всё ещё только начинается.
– Ты, Юля, с ума сошла.
– Точно сошла.
– Абсолютно точно.
Стас, Паша и Михаил сказали это почти в унисон.
– А что ещё делать? Вы большие, взрослые – делать-то что?
Стас почесал затылок, Михаил вздохнул. Паша барабанил пальцами по столешнице.
– Только осторожнее.
– Мы тебя прикроем.
– Не только у Никанорова огнестрел сыщется.
Конечно, Юлька ужасно трусила. Но с другой стороны, что ещё можно сделать?
Две копейки послушно провалились в щель телефона-автомата.
– Дядя Серёжа? Вы меня искали?
– Юля?!
– Это я, да. Вы меня искали? Зачем?
– Юля, ты где?
– На улице. Я из автомата звоню.
– Юля, нам надо поговорить.
– Так я и звоню. Давайте говорить, дядя Серёжа. Просто я знаю, чем вы заняты были. И куда пропадали. Потому что я там тоже побывала.
Тишина в трубке.
– Дядя Серёжа?..
– Так ты всё знаешь?
– Всё знаю. И ещё много чего.
– Например?
– Не по телефону, – очень взросло сказала Юлька, и Стас яростно закивал.
– Я за тобой приеду! Куда?..
Юлька назвала адрес.
Теперь оставалось только ждать.
…Дядя Серёжа не подвёл. Прикатил быстро, в своём «Москвиче-408», распахнул дверцу.
– Садись. Поедем. Где твои… гм… опекуны?
– Ушли, – неопределённо ответила Юлька. И сразу же взяла быка за рога: – Дядя Серёжа, я знаю, у вас тут машина стоит. Отвезите меня туда, и я вас смогу провести и обратно вернуть. И притом «там» никакой машины мне не потребуется. И обратно нас не вынесет, если мы не захотим.
Сам Никаноров выглядел плохо, так, словно не спал несколько ночей. Щёки и подбородок заросли щетиной, глаза красные.
– Я могу провести туда кого угодно. И вернуть оттуда в ту же секунду, что здесь была.
– Врёшь, – прохрипел Никаноров.
– Не вру, – обиделась Юлька. – Поедемте, я всё покажу!
Никаноров зло поглядел на неё и с хрустом врубил первую скорость.
– Да, и я знаю, что в 1915-м вас побили, – выпустила Юлька парфянскую стрелу. – Белые Питер взяли. Царь вернулся.
Дядя Сережа дёрнулся, как от удара.
– Мы ещё всё поправим, – прошипел он. – Мы, истинные коммунисты!..
Крутанул руль, вдавил педаль газа.
И разумеется, не заметил, как следом за ним двинулась «Волга» профессора – ключи он оставлял своим ученикам.
…Поехали. Тоже за город, но не по Приморскому шоссе, а к Ладожскому озеру.
– А далеко нам? – забеспокоилась Юлька. – Я ж вернуться должна вовремя!..
– Не волнуйся, вернёшься, – сквозь зубы пообещал Никаноров.
И в самом деле, ехали относительно недолго, всего лишь до Всеволожска, там дядя Сережа свернул с шоссе и запетлял по окраинным улочкам, остановился возле совершенно неприметного домика в три окна.
– Сюда.
– А вас, дядя Серёжа, ка-гэ-бэ искало, – не без злорадства сообщила Юлька.
– Знаю, – буркнул тот. – Ну, заходи, чего встала? Показывай, уж раз напросилась!..
И тут Юлька вдруг подумала, что, раз Никаноров показывает ей самое своё драгоценное, свою собственную машину, значит, он уверен, что она, Юлька, никому ничего о ней не расскажет.
В животе похолодело.
Внутри всё оказалось очень просто, очень бедно и очень неухоженно. Стоят вдоль стен три раскладушки, кое-как прикрытые старыми одеялами. Под потолком висят голые лампочки на проводах, даже без абажуров. На полках – технические справочники.
В доме были люди, только сейчас они явно попрятались. На столе расстелена газета, видны мокрые следы от кружек с чаем, разбросаны крошки, лежит даже кухонная доска. Юльке казалось, она чувствует троих, неведомо как, но чувствует.
Это плохо. Стас, Михаил и Паша на такое не рассчитывали. А у Никанорова, оказывается, тут постоянная не то охрана, не то дежурство… Ой, мамочка, что же делать?
– Сюда. – Раскрылась узкая дверь в подпол.
Коленки у Юльки начали дрожать. Сейчас её смелый план уже не выглядел таким уж разумным.
В подвале и впрямь отыскалась машина, огромная, раза в три больше той, что стояла в лаборатории.