к реализации своего грандиозного проекта по изучению геропротекторных свойств препарата «SkQ1» («Ионы Скулачёва»), он пригласил нашу лабораторию участвовать в проекте.
По мнению В. П. Скулачёва, в работах по применению антиоксидантов в качестве геропротекторов было несколько существенных упущений. Во-первых, нужно использовать особые антиоксиданты, нацеленные на митохондрии – «энергетические станции» клетки, которые и продуцируют основное количество свободных радикалов – активных форм кислорода (АФК). Во-вторых, эти антиоксиданты должны быть безопасными, так как, взаимодействуя с АФК, молекулы антиоксиданта сами становятся радикалами. В клетке должен существовать эффективный и надежный механизм их нейтрализации. В-третьих, поскольку антиоксиданты обладают, как правило, прооксидантными свойствами, особенно в больших концентрациях, они должны быть эффективными в очень малых дозах. И, наконец, антиоксидант должен убирать не все АФК, а только образующийся внутри митохондрии при старении их избыток. В 1960–1970-х годах В. П. Скулачёв и его коллеги в МГУ проверяли справедливость хемиосмотической гипотезы Питера Митчелла, за которую тот получил Нобелевскую премию по химии за 1978 год. Гипотеза постулировала наличие разности электрических потенциалов в мембране митохондрий. Скулачёвым было установлено, что ионы фосфония, движимые электрическим полем на митохондриальной мембране, способны избирательно проникать в митохондрии. Американский биохимик Д. Грин в 1974 году назвал такие соединения «ионами Скулачёва». В начале 1970-х годов В. П. Скулачёв, Л. С. Ягужинский и С. Е. Северин предположили, что такие проникающие в митохондрии катионы могут быть использованы для доставки в них присоединенных молекул. Уже в конце 1990-х годов англичанин М. Мэрфи создал на основании этого подхода адресованный в митохондрии антиоксидант, присоединив к липофильному иону трифенилалкилфосфония токоферол (витамин Е). Но это вещество, как и его вариант, где витамин Е был заменен на убихинон, оказалось недостаточно эффективным в низких дозах.
В 2003 году В. П. Скулачёв с коллегами использовали пластохинон – вещество из хлоропластов растений (самого насыщенного кислородом места в живой природе) для синтеза вещества SkQ1, эффективность которого в сотни раз превышала активность предыдущих аналогов. В 2004 году В. П. Скулачёв познакомился с известным российским бизнесменом Олегом Дерипаской, в результате чего была создана компания «Митотехнология», которая ведет разработку препарата. Организация этого беспрецедентного в современной России проекта уникальна. Во главе стоит Наблюдательный совет МГУ, председателем которого является ректор МГУ академик В. А. Садовничий, а в состав входят деканы: биологического факультета – академик М. П. Кирпичников, факультета фундаментальной медицины – академик В. А. Ткачук, факультета биоинженерии и биоинформатики – академик В. П. Скулачёв, профессор О. С. Виханский из Высшей школы бизнеса и Совет директоров компании «Митотехнология». Был создан главный орган научного управления проектом – его Научный совет, в который, наряду с упомянутыми выше академиками, вошли лауреат Нобелевской премии по физиологии или медицине 1999 года директор лаборатории клеточной физиологии Рокфеллеровского университета в Нью-Йорке профессор Гюнтер Блобель (G. Blobel), президент РАМН, директор Российского онкологического научного центра им. Н. Н. Блохина РАМН академик М. И. Давыдов, вице-президент Шведской королевской академии наук профессор Барбара Кэннон (B. Cannon), директор Гематологического научного центра РАМН академик А. И. Воробьёв, декан биологического факультета Стокгольмского университета профессор Ян Недергаард (J. Nedergaard) и еще ряд известных российских и зарубежных ученых. Удостоился этой чести и я. В проекте участвуют более трёхсот человек из тридцати организаций, включая институты и университеты США, Швеции, Австрии, Израиля.
В нашей лаборатории были изучены геропротекторные и антиканцерогенные свойства препарата «SkQ1». В дозе 5 нмоль/кг он заметно уменьшал возрастную смертность мышей линии SHR, особенно в первую половину их жизни. При этом существенно снижалась заболеваемость и смертность от инфекций, замедлялось старение репродуктивной системы. В то же время препарат не оказывал влияния на развитие спонтанных опухолей молочной железы у мышей SHR и у трансгенных мышей HER2/neu[179],[180],[181],[182]. Наши результаты были подтверждены исследованиями «SkQ1» на мышах разных линий в МГУ, Швеции и США, грибах-подоспорах и ветвистых рачках. Особенностью геропротекторного действия «SkQ1» является то, что не столько увеличивается максимальная продолжительность жизни, сколько улучшается ее качество.
В процессе работы регулярно проводились научные конференции – в Москве, Суздале, Стокгольме, на которых я познакомился с сотрудниками В. П. Скулачёва и многими российскими и зарубежными учеными из мало знакомой мне области – биоэнергетики. Я неоднократно бывал в гостеприимном доме Скулачёвых, из квартиры которых в одном из блоков главного здания МГУ на Воробьёвых горах открывается необыкновенный вид на Москву. Сотрудница нашей лаборатории Мария Юрова защитила прекрасную диссертацию по результатам исследования «SkQ1». В начале 2013 года была опубликована последняя наша работа по препарату[183]. Доклинические испытания были полностью и успешно завершены.
Выборы в РАН • 2011
Далёкой весной 1988 года, когда я получил из американского издательства «CRC Press» свою книгу «Канцерогенез и старение» в двух томах и показал её Николаю Павловичу, он тепло поздравил меня и сказал, что теперь можно подумать о «член-коррстве». Так получилось, что в течение последующих десяти-пятнадцати лет вопрос о выдвижении моей кандидатуры на вакансию члена-корреспондента в РАМН не поднимался ни мной, ни руководством Института, ни Н. П. Напалковым. Мне было известно, что несколько раз в те годы безуспешно баллотировался в Академию медицинских наук В. М. Дильман, нескольких голосов недобрал до избрания К. М. Пожарисский, и я не считал себя достойным кандидатом. Лишь в 2000 году, когда В. Х. Хавинсон был избран в РАМН по специальности «геронтология», ко мне стали обращаться с вопросом, почему я не баллотировался и не баллотируюсь. Всё знающий В. Х. Хавинсон говорил мне, что «под лежачий камень вода не течёт», над проблемой надо планомерно и интенсивно работать.
Академик РАМН К. П. Хансон и сменивший его на посту директора член-корреспондент РАМН В. Ф. Семиглазов направляли в Бюро СЗО РАМН ходатайства о выделении вакансии члена-корреспондента РАМН по экспериментальной онкологии и представление на меня как достойного, по их мнению, кандидата на такую вакансию. Н. П. Напалков не только направлял такие бумаги Б. И. Ткаченко, возглавлявшему в те годы СЗО РАМН, но и лично беседовал с ним. Но, несмотря на неоднократные заверения в том, что меня хорошо знают и я «давно у них на примете», до объявления такой вакансии по СЗО РАМН дело не доходило.
Весной 2011 года с академиком РАМН Генрихом Александровичем Софроновым, руководившим отделом экологии НИИЭМ РАМН, который хорошо знал и ценил наши работы по световому режиму и раку, мы представили совместный доклад в Архангельске на крупной конференции по здоровью на Севере. Мы даже отправили письмо депутату Государственной Думы известному полярнику А. Чилингарову с предложением создать Национальную программу сохранения здоровья и профилактики преждевременного старения и рака в Арктическом регионе. Письмо подписал также академик РАН и РАМН М. И. Давыдов, бывший в то время президентом РАМН. В марте 2011 года внезапно умер Б. И. Ткаченко; Г. А. Софронов сменил его на постах директора НИИ экспериментальной медицины РАМН, председателя Бюро СЗО РАМН и вице-президента РАМН. Когда стало известно о предстоящих выборах в РАМН,