— Ты предлагаешь откупить у меня мою долю, так?
— Мой дорогой мальчик, при том, как по-разному мы смотрим на мир, это единственный разумный выход.
— Если тебе трудно выплатить Элейн ее часть наследства, как, хотел бы я знать, ты собираешься рассчитаться со мной?
— Ну, я не имел в виду наличные, — объяснил Персиваль. — Мы можем… как-то поделить наши владения.
— Тебе, разумеется, идут бумаги гарантированные, а мне — так, что-нибудь с барского стола? Что-нибудь рискованное и сомнительное?
— По-моему, тебе по вкусу именно такое, — заметил Персиваль.
Ланс расплылся в широкой улыбке.
— В каком-то смысле ты прав, старина Перси. Но я не могу полностью потакать своим прихотям. Мне теперь надо думать о Пэт.
Братья посмотрели на нее. Пэт раскрыла было рот, но тут же его закрыла. Она не знала, что за игру вел Ланс, но поняла — в любом случае ей лучше не вмешиваться. У Ланса явно было что-то на уме, но чего он хотел добиться, она пока не понимала.
— Давай, Перси, перечисляй, что там у тебя есть, — сказал Ланс, смеясь. — «Призрачные алмазные копи», «Недосягаемые рубины», «Нефтяные концессии», в которых нет нефти. Неужели ты считаешь, что я такой дурак, каким кажусь?
Персиваль сказал:
— Разумеется, некоторые из этих владений весьма рискованные, но помни, в один прекрасный день они могут принести колоссальный доход.
— Видишь, ты уже запел по-другому. — Ланс ухмыльнулся. — Собираешься предложить мне последние отцовские безумные приобретения вместе с шахтой «Дрозды» и прочим хламом. Кстати, инспектор тебя об этих «Дроздах» не расспрашивал?
Персиваль нахмурился.
— Да, спрашивал. Не представляю, зачем они ему понадобились. Мне почти нечего было ему рассказать. Мы ведь с тобой тогда были детьми. Помню смутно, что отец туда уезжал, а потом вернулся, потому что вся затея лопнула.
— А что это было — золотые прииски?
— Кажется, так. Но отец, когда вернулся, четко сказал: золота там нет. А он не из тех, кто в таких делах дает промашку.
— Кто втравил его в эту историю? Некий Маккензи, так?
— Да. Этот Маккензи там и умер.
— Маккензи там умер, — задумчиво произнес Ланс. — Была какая-то жуткая сцена. Что-то такое я помню… Миссис Маккензи, да? Она пришла сюда. Честила отца на чем свет стоит. Посылала проклятья на его голову. Если не путаю, она обвиняла отца в том, что он убил ее мужа.
— Ну уж, — сдерживающе произнес Персиваль. — Я что-то таких страстей не припомню.
— А вот я помню, — повторил Ланс. — Понятно, я был совсем ребенком, намного моложе тебя. Но, может, как раз поэтому я все так хорошо запомнил. Эта история ребенку показалась страшной драмой. А где они находились, эти «Дрозды»? В Западной Африке?
— Кажется, да.
— Надо посмотреть, что это за концессия, — сказал Ланс. — Посмотрю, когда буду в конторе.
— Можешь не сомневаться, — заверил его Персиваль, — отец не ошибся. Если он вернулся и сказал, что золота там нет, значит, его там нет.
— Может, ты и прав, — согласился Ланс. — Несчастная миссис Маккензи. Интересно, что сталось с ней и с ее двумя детишками, которых она тогда притащила с собой? Занятно: ведь теперь они, надо полагать, взрослые люди.
Глава 20
В частной лечебнице «Пайнвуд» инспектор Нил, сидя в холле для гостей, беседовал с седовласой пожилой женщиной. Элен Маккензи было шестьдесят три, но выглядела она моложе. Взгляд ее поблекших голубых глаз был каким-то отсутствующим, подбородок никак не был волевым. Вытянутая верхняя губа изредка подергивалась. На коленях миссис Маккензи держала большую книгу и, разговаривая с инспектором Нилом, почти не поднимала от нее глаз. В мозгу инспектора еще звучали слова, сказанные доктором Кросби, главным врачом этого заведения.
— Она здесь, разумеется, по своей воле, — объяснил доктор Кросби. — Невменяемой мы ее не считаем.
— То есть она не опасна?
— О нет. Большую часть времени она мыслит не менее здраво, чем вы или я. Сейчас у нее хорошая полоса, так что говорите с ней, как с совершенно нормальным человеком.
Помня об этом, инспектор Нил запустил первый пробный шар.
— Очень признателен, мадам, что вы согласились со мной встретиться. Меня зовут Нил. Я хотел бы поговорить с вами о некоем мистере Фортескью, он недавно умер. Мистер Фортескью. Надеюсь, это имя вам известно.
Миссис Маккензи сидела, вперившись в книгу. Она сказала:
— Я не знаю, о чем вы говорите.
— Мистер Фортескью, мадам. Мистер Рекс Фортескью.
— Нет, — ответила миссис Маккензи. — Нет. Не знаю такого.
Такое начало слегка обескуражило инспектора Нила. Это доктор Кросби называет совершенно нормальным?
— Я полагаю, миссис Маккензи, что вы знали этого человека много лет тому назад.
— Не совсем, — возразила миссис Маккензи. — Это было вчера.
— Понятно, — сказал инспектор Нил, прибегая к своей испытанной формуле, но на сей раз безо всякой уверенности. — Я знаю, — продолжал он, — что много лет назад вы навестили этого человека в его жилище, его дом называется «Тисовая хижина».
— Не дом, а сплошная показуха, — сказала миссис Маккензи.
— Да, да, можно сказать и так. Этот человек был связан с вашим мужем, насколько мне известно, у них была шахта где-то в Африке. Она называлась «Дрозды».
— Мне нужно почитать книгу, — сказала миссис Маккензи. — Времени не так много, и мне нужно почитать книгу.
— Конечно, мадам. Я вполне вас понимаю. — После паузы инспектор Нил продолжал: — Мистер Маккензи и мистер Фортескью вместе отправились в Африку, чтобы разрабатывать эту шахту.
— Это была шахта моего мужа, — вдруг прорвало миссис Маккензи. — Он ее нашел и застолбил за собой. Ему нужно было вложить в нее деньги. Он пошел к Рексу Фортескью. Будь я умнее да знай больше, ни в жизнь бы ему этого не позволила.
— Конечно, я понимаю. Но в итоге в Африку они поехали вместе, и там ваш муж умер от лихорадки.
— Мне нужно читать книгу, — сказала миссис Маккензи.
— Как вы считаете, миссис Маккензи, мистер Фортескью одурачил вашего мужа на этой шахте?
Не поднимая глаз от книги, миссис Маккензи сказала:
— До чего вы глупы, право.
— Да, да, наверное… Но, видите ли, дело это давнее, и трудно расспрашивать об истории, которая давно быльем поросла.
— Кто сказал, что она поросла быльем?
— Понятно. А вы так не считаете?
— «Вопрос считается решенным, лишь если верно он решен». Это Киплинг сказал. Киплинга теперь никто не читает, а это был великий человек.
— Вы считаете, что в ближайшее время этот вопрос будет решен верно?
— Ведь Рекс Фортескью умер, да? Вы сами сказали.
— Его отравили, — уточнил инспектор Нил.
К смущению инспектора, миссис Маккензи засмеялась.
— Какая чушь, — сказала она. — Он умер от лихорадки.
— Я говорю о мистере Рексе Фортескью.
— Я тоже. — Она внезапно вскинула голову, и ее поблекшие голубые глаза впились в его лицо. — Бросьте, — сказала она. — Ведь он умер в своей постели, разве нет? Он умер в своей постели?
— Он умер в больнице Сент-Джудс, — поправил ее инспектор Нил.
— Никто не знает, где умер мой муж, — сказала миссис Маккензи. — Никто не знает, как он умер, где похоронен… Все знают только то, что сказал Рекс Фортескью. А Рекс Фортескью — лжец!
— Вы считаете, он совершил подлость?
— «Подлость, подлость, все кричат: «На помощь!»
— Думаете, в смерти вашего мужа повинен Рекс Фортескью?
— Мне сегодня на завтрак подали яйцо, — сообщила миссис Маккензи. — Вполне свежее. Но неужели все это было тридцать лет назад?
Нил сделал глубокий вдох. Похоже, такими темпами он до финиша не доберется. Но сдаваться он не намерен.
— За месяц или два до смерти Рекса Фортескью кто-то положил ему на стол мертвых дроздов.
— Интересно. Очень даже интересно.
— Как вы думаете, мадам, кто бы это мог быть?
— От дум еще никому легче не становилось. Надо действовать. Я так их и воспитала, чтобы они действовали.
— Вы имеете в виду ваших детей?
Она быстро кивнула.
— Да. Дональд и Руби. Когда они остались без отца, им было семь и девять лет. Я сказала им. Говорила каждый день. Заставляла их давать клятву каждый вечер.
Инспектор Нил подался вперед.
— Давать клятву в чем?
— В том, что они убьют его, ясное дело.
— Понятно.
Инспектор Нил произнес свою реплику так, будто миссис Маккензи сказала сейчас нечто вполне естественное.
— И они это сделали?
— Дональд уехал в Дюнкерк. И не вернулся оттуда. Я получила телеграмму. «С прискорбием сообщаем, погиб в бою». Да только не тот был бой, к которому я его готовила.
— Мне очень жаль, мадам. А ваша дочь?
— Дочери у меня нет, — ответила миссис Маккензи.